Вечером же второго сентября писаря сообщили о присвоении воинских звании: Феде Трушину - гвардии капитана, мне - старшого лейтенанта. И второй приказ: большая группа офицеров, сержантов и солдат батальона награждена орденами и медалями Советского Союза. Трушину - орден Красного Знамени, мне - Красной Звезды. Не скрою, я обрадовался и тому и другому. Немедля пришпандорил третью звездочку на погоны, долгожданную.

А Федя Трушин сменил старые погоны на новенькие, с четырьмя звездочками, он их заготовил впрок, дальновидный и предусмотрительный. И на поверку все звездочки у него непорочно серебристые, у меня же две потускневшие, а одна свеженькая, сразу видно: только что прикручена. Да ладно, сойдет.

А ордена и медали, как поговаривают, завтра вручит лично комдив. Штабные писаря гадают: может, на митинге, может, до или после парада, во всяком случае, будет построение. Даешь построение! Конечно, лучше б присвоили старшего пораньше, в свое время, а не перед демобилизацией. Впрочем, и в запас предпочтительней уйти старшим лейтенантом. И лишний орденок офицеру запаса не помешает. Своими наградами горжусь! Хотя, может быть, и не так, как прежде. В общем, все это приятно - со званием и награждением. Более того, мое маленькое личное торжество как бы упреждает всенародное торжество, связанное с победой над Японией, завершением второй мировой войны и воцарением мира на земле. Надеюсь великой надеждой, что мир будет бесконечным, а люди прекрасны. И еще - ощущение бесконечности моего бытия, будто после двух войн буду вечен.

Лег я спать в расчудесном расположении духа, а во сне отчего-то жалобно стонал, хотя мне ничего не снилось. Проснулся от этих стонов среди ночи, приподнял голову и услышал, как старшина Колбаковский сказал:

- Товарищ старший лейтенант! Болит чего-нибудь?

- Не болит, Кондрат Петрович, - ответил я, позевывая.

- А стонете-то как жалостно... Не рапы ль беспокоят?

- Да как будто нет...

- Ну и добре. Сыпанем дальше...

Однако уснули мы не сразу. Я ждал, что Колбаковский сию секунду выдаст свой знаменитый храп, но он просипел шепотом:

- Не спите, товарищ старший лейтенант?

- Покуда ие сплю...

- И мне чего-то не спится... Все думаю-загадываю: как складется послевоенное житье? А?

- Вы имеете в виду страну, народ? Все будет нормально.

- Не-е, я про каждого из нас, в отдельности... Ведь разведет житуха по разным стежкам-дорожкам... Встретимся ли когда?

И какими станем по прошествии годов? Не позабудем фронтового братства?

- Не позабудем, Кондрат Петрович, - ответил я и подумал, что подобные мысли возникают не у одного лейтенанта Глутпкова... виноват, старшего лейтенанта Глушкова. Не враз привыкнешь к новому званию, а вот старшина Колбаковскнй не путает, служака. И Трушина уже называет как надо: товарищ гвардии капитан. Мне, к счастью, не дослужиться до капитана. К счастью потому, что войнам конец, и да здравствует демобилизация!

- Чтоб только новый Гитлер где-нигде не объявился! Чтоб акулы империализма сызнова не затеяли бойню! Как считаете, Петр Васильевич?

Уверенно отвечаю, что новых гитлеров теперь уже никогда не будет, что империалисты и фашисты получили предметный урок, и слегка удивляюсь тому, как назвал меня служака Колбаковский - впервые по имени-отчеству. В этом тоже, вероятно, признак близящейся гражданки.

Старшина всхрапнул внезапно, с ямщицкой мощью, и этот привычный храп, к которому я давненько приспособился, как бы подтвердил: все нормально, все будет нормально. Приятных сновидений, Кондрат Петрович! И не стоните во сне, как старший лейтенант Глушков, а храпите себе на здоровье. Но с чего стонет старший лейтенант Глушков, попросту Петр Васильевич, если он счастлив, если его бытие бесконечно и великие надежды переполняют его? Это же надо понимать: одну войну прошел, вторую - и уцелел, рукн-ногп при нем! И голова при нем!

Утром я пробудился в предчувствии необычайного, радостного.

С наслаждением растирал скрученным полотенцем голое туловище - каждая клеточка играла. Во время моего туалета Драчев, которого выпустили с "губы" по случаю празднеств, порывался поухаживать за мной, однако я с вежливой твердостью отмел эти поползновения. Не скажу, что ординарец так уж этим огорчился.

Да шут с ним! Нынче незабываемый, торжественнейший день, и не будем ничем его омрачать. Дождя не было и в помине, тучи откочевали за сопки плавно и мягко, будто тушью очерченные.

Небо синело по-летнему, и солнышко было не осеннее, ласковое.

Теплый ветерок шевелил паши чубы и метелки гаоляна.

После завтрака полк был построен на плацу, и командир дивизии в парадном мундире со всеми регалиями поздравил нас с победой над империалистической Японией, с присвоением дивизии почетного наименования "Хинганская", вручил награжденным ордена и медали. Я не без трепета принял из крепких стариковских рук коробочку с Красной Звездой: как-никак вручал сам генерал-майор. Осевшим от волнения голосом я рубанул: "Служу Советскому Союзу!" - и подумал, что это последняя моя боевая награда.

Был митинг. Было зачитано обращение Сталина к народу. На слух я воспринимаю плохо, поэтому перед обедом прочитал это обращение в "дпвизшшке", сотрудники которой оперативно записали передачу из Москвы. Я читал:

"Товарищи! Соотечественники и соотечественницы! Сегодня, 2 сентября, государственные и военные представители Японии подписали акт безоговорочной капитуляции. Разбитая наголову на морях и на суше и окруженная со всех сторон вооруженными силами Объединенных Наций, Япония признала себя побежденной и сложила оружие. Два очага мирового фашизма и мировой агрессии образовались накануне нынешней мировой войны: Германия на Западе и Япония - на Востоке. Это они развязали вторую мировую войну. Это они поставили человечество и его цивилизацию на край гибели. Очаг мировой агрессии на Западе был ликвидирован четыре месяца назад, в результате чего Германия оказалась вынужденной капитулировать. Через четыре месяца после этого был ликвидирован очаг мировой агрессии на Востоке, в результате чего Япония, главная союзница Германии, также оказалась вынужденной подписать акт капитуляции. Это означает, что наступил конец второй мировой войны. Теперь мы можем сказать, что условия, необходимые для мира во всем мире, уже завоеваны..."