— Хочешь поспорить, что ее внук и правда гей? — шепчет он, пока мы идем обратно к посту медсестер. Я хихикаю, садясь на свое место, печатая что-то на компьютере.

— Думаю, ставки в твою пользу. Если бы он был натурал, она бы уже на серебряном блюдечке предложила его мне, — усмехаюсь я, открывая карту следующего пациента.

Майлз плюхается на пустое кресло рядом и начинает раскачиваться из стороны в сторону. Сегодня спокойный день. Я приняла всего семерых пациентов, и моя смена уже почти закончена. Может, в этот раз я даже смогу уйти вовремя. Хотя вряд ли это что-то изменит — после работы все равно поеду обратно в клуб и буду прятаться в своей комнате.

Я печатаю результаты анализов в карте мистера Киркмана, когда Майлз снова заговорил:

— Так ты собираешься игнорировать все, что я сказал о секси - байкере? — спрашивает он, и мои пальцы сразу же спотыкаются на клавиатуре. Я тяжело вздыхаю, стараясь сосредоточиться на работе.

— Я не знаю, что я вообще должна сказать о нем, — бормочу я.

— Ой, не знает она, — фыркает он. — Может, то, что ты дико сохнешь по нему?

Я перестаю печатать и поворачиваюсь к своему другу.

— Это неправда.

Майлз запрокидывает голову и начинает громко смеяться. Я оглядываюсь вокруг поста медсестер, чтобы посмотреть, сколько народу его вспышка привлекла. Слава богу, что за стойкой сейчас только мы.

— Вижу, ты все еще живешь в своей «Делулу⁴». — Он ухмыляется, и ямочки на его щеках становятся еще глубже.

— Я не в иллюзиях. Мне нечего сказать про Деклана, потому что у меня к нему нет никаких чувств, — говорю я, но даже произнося эти слова, чувствую, как они звучат фальшиво. Я пожимаю плечами. — За исключением с трудом сдерживаемого презрения.

Майлз качает головой, его ухмылка никуда не девается.

— Между ненавистью и вожделением тонкая грань, детка. Эти вещи идут рука об руку.

Я фыркаю и снова поворачиваюсь к компьютеру. Спорить с ним бесполезно. Он слишком много читает эти романы, где враги в итоге становятся любовниками. В реальной жизни такое дерьмо не работает. Если двое ненавидят друг друга, они вряд ли будут трахаться как кролики.

— Просто подумай об этом на секунду, Соф, — говорит он, наклоняясь ко мне. Он понижает голос и почти шепотом добавляет: — Ты никогда не смотрела на кого-то, кого не выносишь, и не думала, как горячо было бы между вами? Никогда не задавалась вопросом, как он выглядит голым?

Мои мысли начинают блуждать, как только он это говорит. Мои пальцы замедляют печатание, когда я начинаю думать о том, как бы выглядел Деклан без одежды. Я видела его без футболки всего один раз, но этого мимолетного взгляда хватило, чтобы у меня потекли слюнки. Его тело покрыто яркими татуировками, которые так и хочется обвести пальцами, а затем языком. Никогда не видев, что скрывается ниже той самой V-образной линии, исчезающей под джинсами, я только могу догадываться, что там прячется под денимом.

— Думала о том, каково это было бы, если бы он едва коснулся твоих губ, а потом жадно ворвался, чтобы впервые попробовать тебя на вкус, — его голос звучит как у любовника, рассказывающего о своих фантазиях.

Перед глазами всплывают образы Деклана — сначала с ухмылкой на лице, которая тут же сменяется вечной хмуростью. Как он облизывает губы — и мои бедра невольно сжимаются. Мысли о том, как этот язык касается моих губ, тут же захватывают меня. Я сдерживаю вздох, который готов был вырваться, прежде чем окончательно выставить себя идиоткой.

— Представляла, как он грубо хватает тебя, доминируя, и вытрахивает из тебя всю ненависть? — продолжает он.

Я резко втягиваю воздух, чувствуя, как щеки заливает жар. Отталкиваюсь от стола и быстро встаю. Мой центр пульсирует, а соски болезненно напрягаются от образа, который он поселил в моей голове. Я чувствую влажность в трусиках, которой там явно не было до его слов.

Майлз, откинувшись на спинку кресла, хватает себя за живот и начинает смеяться так, будто сейчас лопнет. Понятно, что он добился именно той реакции, которую искал.

Я шлепаю его по плечу.

— Прекрати. Я не хочу, чтобы Деклан что-то из меня вытрахивал, — вру я, и это дается мне слишком легко.

— Ага, конечно, именно поэтому ты оставила мокрое пятно на стуле, — говорит Майлз, с подозрением глядя на место, которое я только что освободила, при этом посмеиваясь.

Я ахнула и рванула к стулу, злобно уставившись на чистую черную обивку, а потом на так называемого друга. Я ударила его по плечу, прежде чем сесть обратно, издав раздраженное рычание. Это лишь заставило его смеяться еще громче.

Я пытаюсь его игнорировать, снова печатая с яростью, не замечая, что именно пишу. Он не прав. Мне не нравится Деклан. Мне вообще не нравится Деклан.

Но даже когда я думаю это, понимаю, насколько это ложь. Да, Деклан бесит меня так, как ни один другой мужчина. Но иногда, когда он меня не замечает, я ловлю себя на том, что наблюдаю за ним. И задумываюсь о тех вещах, о которых только что говорил Майлз.

Иногда я действительно представляю, как бы это было, если бы он решил вытрахать из меня всю ненависть. И знаю, что это было бы дико, грубо и именно так, как я тайно жажду. Он бы унижал меня самым сладким образом. Заставил бы чувствовать себя его грязной маленькой игрушкой. Я не понимаю, почему хочу, чтобы он сделал со мной такие мерзкие вещи, и стараюсь не думать об этом слишком долго.

Но даже если у меня и есть эти мысли о нем, это ведь никогда не воплотится в реальность. У меня нет ощущения, что он испытывает те же самые чувства. Да и большая часть моей злости и ненависти к нему идет от того, как он со мной обращается. Как будто я — это какая-то обуза, свалившаяся ему на голову. Я не знаю таких людей, которые могут видеть в ком-то обузу и при этом испытывать к нему сексуальный интерес.

— Ты все еще об этом думаешь, да? — Майлз внезапно вырывает меня из мыслей.

— Нет, — лгу я.

— Да, думаешь.

— Нет, не думаю.

— Тогда почему ты три раза подряд одно и то же слово напечатала? — Я уже готова возразить, но понимаю, что он прав. Бормочу себе под нос что-то раздраженное и с яростью нажимаю на клавишу Backspace. Майлз только хихикает, приглушая смех, наклоняясь и открывая нижний ящик рядом с ним.

— Я хотел приберечь это до твоего дня рождения, но очевидно, что тебе это нужно прямо сейчас. — Он улыбается, ставя на стол ярко-розовый пакет. Я с подозрением смотрю на блестящую оберточную бумагу, выглядывающую из пакета, словно оттуда вот-вот выползет змея и укусит меня.

— Мой день рождения только через месяц, — тупо бормочу я, глядя на пакет. Он пододвигает его ближе ко мне.

— Никто не обещает нам завтра, — пожимает плечами Майлз и продолжает. — И я просто твой лучший друг. Открывай, — требует он.

Я бросаю на него взгляд и вижу его беззаботную улыбку. Не знаю, что там в пакете, но, судя по его настроению, это явно его веселит. Я снова внимательно смотрю на пакет, как будто там какая-то ловушка, и осторожно хватаю его за верхний край. Подвигаю ближе и тяну верхний слой оберточной бумаги. Она хрустит в моих руках, и я, заглянув внутрь, чувствую, как мои щеки моментально краснеют на два тона ярче, чем сам пакет. Я тут же заталкиваю бумагу обратно, прикрывая то, что было внутри.

— Я уже зарядил его для тебя, — с улыбкой говорит Майлз, наклоняясь вперед и вырывая пакет у меня из рук. Я делаю резкое движение, пытаясь его вернуть, но он быстрее. Прежде чем я успеваю перехватить пакет, он уже скидывает оберточную бумагу на пол и достает из пакета лавандовый вибратор, который все еще в коробке.

Из моего рта вырывается визг, от которого мне становится неловко. Я тут же начинаю осматривать все вокруг, проверяя, не заметил ли кто-нибудь моего позора. Майлз бросает пустой пакет на пол раньше, чем я успеваю его перехватить. Я буквально бросаюсь с места, пытаясь схватить его.

— Продавщица сказала, что у него десять режимов, в зависимости от того, что тебе нужно в этот момент. И я слышал, что новый режим с толчками — просто бомба. Но она уверила меня, что эта маленькая штука для всасывания — это главное в игрушке. Говорят, она здорово стим⁠…

— Майлз! — перебиваю я, чувствуя, как щеки горят еще сильнее.

— Я умоляю тебя, заткнись нахрен! — визжу я, вырывая коробку из его рук. Он заливается смехом, пока я поспешно запихиваю дорогой вибратор обратно в пакет. Мое лицо пылает, а я судорожно собираю оберточную бумагу с пола и пытаюсь закрыть это проклятое чудо техники. К тому моменту, как я заканчиваю, пакет превращается в смятый, порванный комок, а я чувствую, будто вся горю, пока по коже выступает нервный пот, окончательно уничтожая остатки дезодоранта.

Я резко встаю со смятым подарком и быстро направляюсь в комнату отдыха, чтобы спрятать пакет в шкафчике. Майлз так сильно откидывается в кресле, хохоча, что я удивляюсь, как он еще не свалился на пол.

— Ты просто конченый урод! — шиплю я, прижимая пакет к груди.

— Да ладно тебе, Соф! Если не знаешь, как пользоваться, я могу показать, — дразнит он. — Зато теперь тебе не нужно переживать насчет свиданий. Сможешь сама себя порадовать, когда захочешь! — он продолжает ржать, а я вскрикиваю, как будто меня за задницу укусили, и буквально бегу к комнате отдыха.