8

8

— Что мне надеть на выступление? Что-нибудь необычное? — Спрашивает меня Ари, когда я возвращаюсь в комнату в пять.

Половина содержимого ее гардероба разбросана по кровати, и она недовольно надувает губы при виде множества ярких кокетливых топов и юбок.

— Я спросила Басса, он сказал мне, что понятия не имеет, но ты, скорее всего, знаешь. Мужчины, — усмехается она. — Все, на что у них есть время, - это надевать костюм для любых ситуаций. Так несправедливо.

Я киваю в знак согласия.

— Думаешь? Ну, это зависит от театра. Раз или два я ходила на балет в джинсах, на утренние представления, но из того, что я знаю о «Торнс-Фоллс», дресс-код здесь примерно такой же, как в опере.

— Значит, супер-модный, да? — Она вздыхает. — Я не уверена, что у меня в общежитии найдутся нужные вещи. Возможно, придется заскочить домой.

— У меня могло бы быть что-нибудь, что ты могла бы надеть, — предлагаю я.

Уже немного поздно, если мы хотим сначала поесть. Я не хочу добавлять поездку, если мы можем ее избежать.

— Без обид, но ничто из того, что подходит для этих сисек, не будет хорошо смотреться на моей плоской груди. — Она многозначительно смотрит на мою грудь.

Я и не подозревала, что она обратила внимание на грудь; я не склонна выставлять ее напоказ. Большую часть времени я ношу блузки, застегнутые до горла. Я скрещиваю руки на груди, замечая в зеркале в полный рост на другом конце комнаты, что это только делает их больше. Неважно.

— Я подумала, что могла бы одолжить тебе пышную юбку, — говорю я, подходя к своему гардеробу. Ее юбки прелестны, но все они, как правило, короткие и не подойдут для торжественного мероприятия. — Ты можешь сочетать ее с красивым топом.

У нас с Ари очень разные типы телосложения, не считая сисек. Она низкая, я высокая; она спортивная, я всегда отличалась более пышными формами, но, несмотря на все это, юбка с эластичным поясом должна ей подходить. Даже если, она доходит ей до голеней, а не до колен, смотрится хорошо.

Я достаю одно из новых платьев, которые у меня еще не было возможности надеть.

— Черт возьми, мэм, это что, Chanel?

— Наверное? — Один взгляд на этикетку, и я киваю. — Очевидно, да. Моя мама ходит по магазинам для меня, — добавляю я в качестве своего рода объяснения, потому что, честно говоря, нелепо иметь Chanel в своем студенческом гардеробе в двадцать два года. Я бы предпочла иметь Levi's и Forever Twenty-One. Я думаю. Я никогда не была в Forever Twenty-One, но это звучит как бренд, который я должна носить.

Но потом я понимаю, что это не слишком подходящее объяснение. Какая девочка моего возраста позволяет родителям выбирать себе одежду?

— Не любишь ходить по магазинам, да? — Спрашивает Ари, не придавая этому значения.

Мне это чертовски нравится, я молчу, потому что тогда мне пришлось бы объяснять, почему я не делаю этого сама. Мне пришлось бы сказать ей, что моя мать проверяет все мои банковские операции и позвонит, чтобы потребовать показать мои покупки. Что если будет снято наличными хотя бы пятьдесят долларов или потрачено где-то, что не одобрено заранее или не оправдано, то, скорее всего, моя карта будет аннулирована на несколько дней, пока я не буду унижена к ее удовольствию.

— Подожди, эти лодочки очаровательны, — говорит Ари, заметив туфли цвета лосося, которые отлично смотрелись бы с зеленой юбкой, которую я ей вручила. — Могу я их тоже позаимствовать? Какой у тебя размер?

— Конечно. Восьмой.

— Это отстой, — дуется она. Оказывается, у Ари пятерка, и это самое очаровательное, что когда-либо было. Я с удивлением смотрю на ее крошечные ножки. — Почему тебе обязательно быть великаном? Для меня Джимми Чу не подходит.

— Но ты такая маленькая и милая! — Я восхищаюсь.

Неудивительно, что она так популярна. Невозможно познакомиться с ней, не влюбившись в нее до чертиков.

Сначала она принимает душ, поскольку я еще не выбрала себе наряд, и к тому времени, как я готова, она превращается из чертовски очаровательной в потрясающую бомбу. Я ахаю. Я почти уверена, что каждый человек поблизости остановился бы, обернулся и ахнул, наблюдая за ней. Более того, она не выглядит чрезмерно накрашенной; все это тонко, естественно, и все же нельзя отрицать, что есть огромная разница.

— Как ты вообще это делаешь? Ты великолепна с макияжем.

Она ухмыляется.

— Моя мама стилист; несколько лет назад она прошла курсы макияжа, и я научилась всем премудростям. Я могу помочь тебе, если хочешь?

Если бы кто-нибудь сказал мне в воскресенье, что я закончу тем, что буду сидеть за ее столом, пока она будет наносить макияж с легкостью профессионала, я бы посмеялась. Обычно я не располагаю к себе людей так быстро, но она такая дружелюбная, что ей невозможно сопротивляться.

Ари объясняет все, что она делает, чтобы подчеркнуть мои черты, читает мне лекцию об использовании губок, и, прежде чем я осознаю это, я становлюсь намного красивее, чем когда-либо могла вспомнить. Мне и раньше делали профессиональный макияж для семейных фотографий, на которых моя мама требует, чтобы я позировала для ее рекламных кампаний. Он всегда создавался для того, чтобы я выглядела моложе, незрелой, невинной. Горячей.

На самом деле немного грустно, что я иду на балет. Это тот макияж, который я хотела бы носить, когда ... определенные люди увидели меня.

Не Себастьян. Никто не похожий на Себастьяна. Себастьян занят, идиотка. Но другие люди моего возраста. Я знаю, что зрителями театра будут в основном дети до десяти лет и бабушки с дедушками старше пятидесяти.

Мы заходим в итальянское заведение поесть пиццы. Если бы мама знала, что я покупаю пиццу и бургер на одной неделе, у нее случился бы аневризм. На самом деле, она тащила меня прямиком домой и запирала на кухне, как делала раньше, до того, как я научилась вести себя прилично. До того, как у меня появилась на то причина.

Когда мы подходим к кинотеатру, я называю свое имя в кассе. Вместо двух билетов, которые я ожидала, меня провожают в ложу, что сбивает с толку.

Может быть, это длинный вечер? Я разрешила Тане купить мне билеты только потому, что они бесплатные - каждая танцовщица получает по два за выступление, а ее семья слишком далеко, чтобы приехать. Я знаю цену ложи; я бы не хотела, чтобы моя подруга, танцовщица с ее первой высокооплачиваемой работой, платила за ложу, рассчитанную на двенадцать человек, даже с учетом скидки для сотрудников.

Хотя, оглядев места, понимаешь, что они почти заполнены. Странно. Мне нужно будет спросить Таню об этом после шоу.

«Жизель» достаточно трогательна, и не успеваем мы опомниться, как занавес опускается. Таня сыграла свою роль - одну из душ девушек, преданных своими любовниками, - естественно, в совершенстве, так что я смогу сказать ей, что я тебе об этом говорила.

— Моя подруга встретится со мной в баре после того, как переоденется. Ты можешь остаться, если хочешь, — предлагаю я, и Ари быстро соглашается.

Две жизнерадостные девчонки ладят, как охваченный огнем дом. Мне следовало этого ожидать. Они обе солнечные, дружелюбные, очаровательные, и каким-то образом они приняли меня как своего интроверта.

Мы не выходим из бара после шоу. Мы все еще сидим там, когда Таня заканчивает переодеваться, и я заказываю нам бутылку их лучшего шампанского, потому что она прикончила его.

— Я люблю балет. Серьезно. Я хочу смотреть его снова и снова. Но, например, почему Жизель так внезапно умерла?

— Альберта похитили, так что она, типа, спонтанно умерла, — объясняет Таня, морща нос. — В первоначальной версии она заколола себя его мечом.

— Мужчины - мудаки, — отвечаю я, потягивая свой третий бокал.

— Конечно, не все мужчины.

Я замираю.

Должно быть, мне почудился его голос, верно? Должно быть.

— Дамы. — В поле зрения появляется Себастьян, выходящий из-за стойки.

О, боже. Мне нужно еще выпить.