Глава 36

Уитни

Как только я собралась перестать пялиться на дверь, ручка повернулась, и дверь со скрипом отворилась. Мое сердце подпрыгнуло в груди. Возможно, Хадсон решил пропустить тренировку и наплевать на последствия.

Но вместо него появилась Лайла, и я поняла, что если бы мы с Хадсоном продолжали идти по намеченному пути, моя соседка по комнате стала бы свидетелем наших с Хадсоном отношений гораздо чаще, чем хотелось бы кому-либо из нас.

— Итак, судя по взъерошенному виду Хадсона, предполагаю, что он целовался с одной из моих соседок по комнате, прежде чем умчаться на тренировку, — Лайла бросила рюкзак на пол и размотала шарф вокруг шеи. — Не то, чтобы я осуждала. Я просто размышляю, следует ли мне расспросить тебя о деталях или напомнить о твоей цели. В общем, я хочу уточнить, как лучше всего быть твоим другом прямо сейчас.

— Что ж, я собираюсь взорваться от подробностей, но у меня есть действительно важный вопрос, который я должна задать, так что, может быть, ты сначала выслушаешь, а потом мы продолжим?

Благослови ее Господь, она не колебалась, просто подошла ко мне и полностью сосредоточила на мне свое внимание.

— Ушел бы Бек на тренировку, когда возникла бы неизбежная возможность секса? — я прикусила ноготь большого пальца, надеясь, что ответ не причинит мне боли.

— Он бы ушел на тренировку, даже если бы торнадо направлялся прямо на арену.

— О, ладно, — я прижала руку к сердцу. — У меня была небольшая паранойя из-за того, что я была недостаточно... захватывающей.

Хадсон сказал мне, что я красива, что я совершенна. В тот момент я поверила ему, поэтому не была уверена, почему во мне зародились сомнения и заставили меня все подвергать сомнению.

Наверное, потому, что я всегда была окрылена приятными словами парня, а потом мои суждения становились все более и более мутными, пока не доходило до бури в моей душе.

— И? Подробности? — спросила Лайла.

— О да. Подожди, для этого нам понадобится мороженое, — я бросилась к морозилке, схватила ближайшую упаковку «Rocky Road» и две ложки, и отнесла все это обратно на диван. В горе и радости, мы с Лайлой поступали одинаково. Ели мороженое.

Я открыла крышку, зачерпнула полную ложку и, откусывая, рассказала Лайле о том, как столкнулась с Хадсоном в кампусе, о том, как он целый час объяснял все тонкости хоккея, о поцелуях на диване, а потом о дурацком будильнике.

— Но он пообещал, что завтра все исправит. Сказал, что пригласит меня куда-нибудь и все такое.

Лайла поджала губы и постучала по ним ложкой.

— Что? — спросила я, хотя была уверена, что не хочу знать.

— Это звучит как нечто большее, чем просто секс.

— Помни, что секса не было, — сказала я. Это было практически все, что я могла вставить прямо сейчас.

Она наклонила голову и пристально посмотрела на меня.

— Ты понимаешь, о чем я. Это больше похоже на тусовки, которые приводят к отношениям. Это похоже на то, что ты расстраиваешься, когда он не звонит.

— Ты думаешь, он не позвонит? — тпру. Это прозвучало более удрученно, чем я хотела, но, честно говоря, это соответствовало паническому чувству, эхом отдававшемуся в моей груди.

Лайла наклонилась вперед и положила руку мне на плечо.

— Нет, думаю, он позвонит. Я не говорю, что он этого не сделает, даже после. Я говорю, что везде есть определенные условия.

— Ладно, может, и есть несколько. Но из-за моей работы мы все равно не можем официально встречаться прямо сейчас.

— На самом деле, я рада, что ты заговорила о своей работе, потому что возникает еще один вопрос.

Для человека, который любит задавать вопросы и копать глубже, я поняла, что мне не нравится, когда копает кто-то, кто не я.

— Разве это не конфликт интересов? «Тусоваться…» — на самом деле она не использовала воздушные кавычки, но по ее голосу было ясно, что она хотела их поставить. — … с хоккеистом, когда пишешь статью, в которой говорится о том, как несправедливо, что они получают так много льгот? Что ты собираешься делать с этой историей?

Мой следующий кусочек мороженого был направлен на то, чтобы побороть тоску.

— Я не знаю. Я вызвала большой ажиотаж в Интернете, и, очевидно, люди обсуждают это в кампусе, так что, эта история вызывает большой интерес. И мой редактор рассчитывает, что я напишу ее — есть одно место, которое только и ждет, чтобы я воспользовалась им и получила его. Это то, чего я всегда хотела, и это было бы здорово с точки зрения карьеры. Но теперь, когда я общаюсь с ребятами… Я не знаю, смогу ли в итоге написать ее.

Я уставилась на мороженое, как будто в нем могли содержаться ответы, но увидела только миндаль в шоколаде, поэтому решила положить его в рот.

— Разве это делает меня плохим журналистом, если я не могу полностью отделить себя от других?

— Я так не думаю, — сказала Лайла. — Я думаю, что забота — это признак хорошего журналиста. Но я также думаю, что если ты не расскажешь об этом Хадсону, то, когда все всплывет наружу… Он, вероятно, подумает, что ты его использовала. Так что, если он тебе действительно нравится...? — она посмотрела на меня, явно ожидая подтверждения или опровержения, хотя, я уверена, мы обе понимали, что я чувствую.

— Нравится. Я говорила себе, что не должна это чувствовать, но ничего не могу с собой поделать. Чем больше я узнаю его... — мое сердце сжалось. — Он мне нравится. Я хочу понять, может ли это перерасти во что-то серьезное.

— Тогда, боюсь, тебе придется рассказать ему об этой статье до того, как он прочтет ее в газете. Особенность хоккеистов в том, что они выносливы и могут принимать удар за ударом, но при этом они люди с настоящими чувствами, настоящими надеждами и мечтами. Они никогда в этом не признаются, но им может быть больно, и не только физически.

Теперь я беспокоюсь о том, в какое положение поставила Лайлу. Все, о чем я думала, — это о статье на первой полосе и о том, как забыть глупого Тревора, который теперь был всего лишь пятнышком на моем радаре.

Но это напоминание заставило меня снова усомниться в своих суждениях. Может быть, я тороплюсь, готовая бросить все ради парня, который, возможно, всего лишь пытался завалить меня.

— Что сделает твой редактор, если ты скажешь ей, что не сможешь в итоге написать? — спросила Лайла.

Все мои исследования. Все, что я вложила в свою статью. Расследования, о которых я вспомнила с чувством вины. Два из них выставили Хадсона в дурном свете, хотя я могу с легкостью умолчать об «Анатомии игрока». Но я подумала обо всех тех людях, которые прокомментировали мой опрос, и мне показалось несправедливым, что их голоса не были услышаны, особенно о тех, кто старался вести себя цивилизованно и использовал факты и статистику в поддержку своей позиции.

— У меня больше никогда не будет возможности опубликовать статью на первой полосе, — сказала я. — Линдси будет в бешенстве — она скажет, что, предоставив мне огромный шанс, я зря потратила ее время. Она уволит меня, и это будет выглядеть очень плохо, когда будущие работодатели откроют мою трудовую книжку. Как я собираюсь устроиться на работу в серьезное новостное агентство, если у меня нет возможности даже удержаться в колледже?

Я могла бы изложить все строго по фактам, без той злости, которую почувствовала сначала. Как можно злиться из-за фактов?

Неужели Хадсон действительно расстроится из-за этого? Значит ли это, что мы не сможем быть вместе?

Я вспомнила о том, как Хадсон отзывался о команде… Они были его семьей. Я не думаю, что он поймет мое желание доказать, факт того, что у спортсменов есть свои преимущества.

Я поставила мороженное на стол, потому что знала, что могу съесть целый галлон, и это не поможет. Мне нужно было немного разобраться в себе. Проблема была в том, что я могла думать только о Хадсоне.

О том, каким он вырос, о его маме, о том, с каким пониманием он относится к истории с моей мамой. О его поцелуях. О нем подо мной…

Хадсон, Хадсон, Хадсон.