ГЛАВА 8

Грир

Настоящее

Не знаю, как долго нахожусь на лодке. Я сопротивляюсь и борюсь, пока меня затаскивают на нее, пинаюсь, кусаюсь и кричу, хотя знаю, что ближайший дом находится в полумиле отсюда, и меня точно не услышат из-за звука разбивающихся волн. А затем я чувствую острую боль в плеч — укол иглы с последующим жжением, и мир исчезает.

Когда я прихожу в себя, меня несет на руках «Не-Дэрил» на другой док. Солнце яркое и горячее, поблизости кричат птицы. Я хочу пить, так ужасно сильно хочу пить, и чувствую себя такой слабой, словно мои мышцы сделаны из морских водорослей. Я пытаюсь пошевелиться, пытаюсь сопротивляться или хотя бы заговорить, но ничего не получается. Меня снова окутывает тьма.

Когда я, наконец-то, окончательно просыпаюсь, то, к счастью, не связана и без кляпа во рту, сижу в самолете в отдалении от других. Он маленький, вокруг все обшарпанное и скромное, здесь только «Не-Дэрил», трое других мужчин и я.

«На рейсе «Похищение» нет бортпроводников, но довольно чисто, — думаю я, устало. — Две звезды».

Я поворачиваю голову, лежащую на спинке сидения, и смотрю в окно. Под нами мелькают горы, в основном низкие и зеленые, со случайными участками скал то здесь, то там, далеко впереди я вижу, что горы становятся выше, темнее. Я знаю, что эти горы пережили войну, по всем тем фото, документальным фильмам и дрожащим кадрам с камер на шлемах, снятыми солдатами.

Карпатия.

На одно лишь мгновение я позволяю себе не думать о том, что нужно бороться. Позволяю страху отступить. И думаю лишь о своей свадьбе. Это был мой последний день на свободе, а я даже не догадывалась, и насколько уместно, что свой последний день свободы был тем днем, когда я охотно отдала свою свободу Эшу.

Просто из-за мысли о нем у меня начинают гореть веки, и я быстро закрываю глаза, боясь расплакаться около этих людей. Эш в смокинге, надел кольцо мне на палец. Эш удерживал меня в объятиях, пока мы танцевали под песню Этты Джеймс «At Last», под песню, под которую танцевали они с Эмбри. Эш шептал что-то Эмбри, пока ласкал его, шептал что-то мне, пока они с Эмбри трахали меня. Мы, втроем, держась за руки, давали обещание... важное обещание. Любить. Попытаться. Сдаться на милость беспомощных чувств, которые все мы испытывали друг к другу.

Всего лишь на один эгоистичный момент я позволяю себе побыть «девицей в беде». Позволяю себе быть бесцельной плаксивой «девицей в беде». Я тоскую по своей жизни до похищения, по вчерашнему дню… или это было два дня назад. Я тоскую по своему свадебному платью и по вуали, по церкви, украшенной цветами, по моему жениху и по шаферу. Тоскую по нашей первой брачной ночи, по брачной ночи, которую я чувствую даже сейчас из-за болезненной чувствительности в некоторых местах. Тоскую по ощущению зажатости между двумя телами, которые люблю больше всего в этом мире, ощущению их потной кожи, твердых мускулов и укусов, которые они использовали, когда не могли найти правильных слов и прошептать их мне.

Всего лишь на мгновение я позволяю себе потворствовать мысли, что они придут за мной. Что, в тот момент, когда приземлится этот самолет, мой король и мой принц будут там, готовые унести меня из этого странного места и от людей, которые причинят мне вред. Что в этот самый момент Эмбри и мой муж летят ко мне. Я позволяю себе надеяться на это, ведь это единственное, на что я могу надеяться. Что они найдут меня любой ценой, и все будет в порядке.

Большим пальцем провожу по тонкой полоске металла на безымянном пальце, той, что спрятана под ослепительным обручальным кольцом, которое подарил мне Эш. На короткое мгновение я благодарна, что его не украли, что мне позволили сохранить хотя бы одну вещь, отобрав мою наготу, мою свободу или мое достоинство. Но благодарность угасает по мере того, как я провожу пальцем по кольцу, когда вспоминаю, что оно собой символизирует.

Я вышла замуж за Эша. Я торжественно обещала ему мою верность (какой бы сложной ни была эта концепция между Эшем и мной), мою честь, мое уважение и мою любовь. Но это еще не все, потому что Эш — это не просто Эш, он — президент Соединенных Штатов. Он возглавляет самую мощную военную силу в мире, крупнейшую экономику планеты. Капитан корабля, на котором находится триста двадцать миллионов душ. Это означает, что я вышла замуж за эту ответственность, я пообещала свою честь и свое уважение к его должности и к его обязанностям.

Дедушка Лео, будучи моим опекуном, вырастил меня патриотической девушкой. Но теперь я реально чувствую всю силу выражения «страна на первом плане». Я — первая леди. Я обещала сделать все, что в моих силах, чтобы наша нация стала сильнее, обещала помочь Эшу в его стремлении осуществить это.

А противоречие между «страна на первом плане» и желанием быть спасенным является очевидным и непреодолимым. Конечно, Эш не может прийти за мной. Это логически смешно и морально неправильно. Он не может поставить под угрозу страну или использовать ресурсы, доступные только для его офиса, чтобы меня найти. То же самое касается Эмбри. Рыцари больше не спасают дам в беде, не потому, что они менее храбры или преданы, а потому, что для таких вещей существуют специальные системы.

Дипломатические системы.

Военные системы.

Интеллектуальные системы.

Проблема в том, что я не знаю, как эти системы смогут меня спасти. Дипломатия нуждается во взаимной энергии, а я сомневаюсь, что Мелвас заинтересован в чем-то, помимо возвращения к войне. Эш не хотел бы войны, как и я.

А значит остаются только интеллектуальные системы. ЦРУ. Спецназ. Тайные вещи, которых никогда не видело и никогда не знало большинство американцев. Вещи слишком непонятные даже для меня, чтобы можно было на них рассчитывать.

Поэтому ответ ясен. Отставить сопли. Мне нужно спастись самой.

Я сажусь прямо и снова оглядываю салон самолета, присматривая, что мне может помочь. У меня шумит в ушах, а это значит, что мы снижаемся, но я рискую и встаю.

— Мне нужно пописать, — объявляю я «Не-Дэрилу».

— Садись, — пренебрежительно говорит он. — Мы скоро приземлимся.

— Мне нужно пописать прямо сейчас, — говорю я, повышая для эффекта голос. Я имею в виду, мне действительно нужно пописать, так что это — не ложь… не то, что я лгала прямо сейчас. — Я описаю не только себя, но и этот самолет, если я не смогу пойти в уборную.

«Не-Дэрил» ругается, встает и пихает меня в плечо к задней части самолета. Он заталкивает меня в крошечную уборную, но когда я пытаюсь закрыть дверь, ставит ногу, легко блокируя хрупкую складную дверь.

Я уже знаю ответ, но все равно спрашиваю.

— Я могу получить немного уединения?

Он не отвечает, просто удерживает ногу в дверном проеме и одаривает меня таким же тяжелым взглядом со сжатой челюстью. Я вздыхаю и проделываю большую работу по сохранению своего халата, чтобы скрыть нижнюю половину тела, когда сажусь на туалет. Полный злобы взгляд проходит по обнаженной линии моих ног, оценивая. Я чувствую, что в любой другой ситуации на карту было бы поставлено гораздо больше телесных повреждений, но здесь что-то не то.

— Мелвас хочет меня только для себя, не так ли? — спрашиваю я, когда глаза «Не-Дэрила» поднимаются с моих голых ног к моему лицу. — Тебе не разрешено прикасаться ко мне.

— Я могу прикоснуться тебе так, как захочу, — говорит «Не-Дэрил». — Президент Кокур только сказал, чтобы тебя доставил к нему без «отметин». Хотя... — на его лице появляется зловещая улыбка. Не сексуально-зловещая. А выворачивающая-на-изнанку-желудок злая. — …я заметил, что тебя уже очень хорошо пометил твой собственный президент.

Я почти ощущаю вес его надменности по отношению ко мне, из-за моего тела, из-за того, что я позволяю делать, из-за того, что терплю, или, чем наслаждаюсь.

Я смотрю на него. Я смотрю на него так холодно, как только могу, действуя, как дедушка Лео, когда сражался со своими политическими оппонентами одной лишь силой воли. Я вкладываю в свой взгляд каждую унцию моего необычного воспитания принцессы Демократической партии, своей личности, в качестве маленькой принцессы Эша, в качестве королевы. И хотя я сижу на туалете с голой задницей и в халате, хотя по всем видимым метрикам он контролирует здесь всю власть, улыбка «Не-Дэрила» исчезает, и он отводит взгляд. Он убирает ногу и с громким хлопком закрывает дверь в ванную.

Я выигрываю.

На данный момент. Потому что я не могу силой воздействовать на этих людей. Не могу от них сбежать. И после того как заканчиваю писать, мою руки, возвращаюсь на свое место, смотрю в окно и вижу, куда они меня доставили, то осознаю, что не смогу убежать.

Ладно.

Я найду другой путь.

***

Самолет улетает от массивных коттеджей в близлежащую долину, где приземляется на маленькую взлетно-посадочную полосу. И вот меня снова связывают и пихают в покрытый грязью «Range Rover», и мы поднимаемся в горы. Коттедж, массивный и черный, появляется в поле зрения, мелькает сквозь деревья во время поворотов на дороге. Он похож на замок графа Дракулы, зловеще возвышаясь над каменными зубцами Карпатских гор, и я понимаю, что мы, вероятно, недалеко от исторических земель Трансильвании.

Я бы предпочла встретиться с вампиром.

Но это больше, чем коттедж; мы проезжаем периметр за периметром мимо чрезвычайно современной системы безопасности. Мимо заборов, ворот, патрулей и камер, установленных повсюду. Над головой летают дроны. Это место так же защищено, как и загородная резиденция президента США Кэмп-Дэвид. И внутри меня все сжимается еще больше, хотя я отказываюсь отпускать флаг своей решимости. Я буду притворяться, что я — королева Гвиневра, переживающая все то, о чем я рассказываю на лекциях, которая недостижима, величественна и сдержанно спокойна, даже когда ее похищают снова и снова.