ГЛАВА 24

Ганс

Я стою рядом с кроватью, прижимая Кассандру к груди.

Она снова уснула за те двенадцать секунд, что мне потребовались, чтобы добраться с дивана сюда, и я не хочу ее опускать. Я не хочу потерять ее вес в своих руках.

Держа ее так близко…

Тепло разливается по моим венам, и я прижимаю ее к себе крепче.

В ответ Кассандра вздыхает так удовлетворенно, что я чувствую это всем своим существом.

Просто положи ее. Ты можешь забраться в кровать и снова обнять ее в считанные минуты.

Понимая, что мне придется это сделать, я опускаю ее на матрас.

Кассандра издает тихий звук, затем переворачивается на бок.

Ее руки не нащупывают ничего, поэтому я хватаю свое одеяло, которое я откинул, прежде чем поднять ее, и накидываю ей на плечи.

Ее пальцы подтягивают ткань к лицу, прижимая ее ко рту.

Затем она успокаивается.

И она выглядит так естественно, так по-домашнему, свернувшись калачиком в моей постели.

Это идеальная пытка. Потому что теперь я знаю, какой она может быть.

Так же, как знать, какая она на вкус. Или знать, сколько тепла исходит от ее горячей маленькой киски, когда она возбуждена.

Теперь я знаю, как она выглядит под моим одеялом.

Я это знаю и никогда не смогу этого забыть.

Мое сердце сжимается, и я делаю единственно разумное, что могу. Я фотографирую ее на телефон, раздеваюсь до трусов-боксеров, выключаю лампу и забираюсь в кровать позади нее.

Я не беспокоюсь о притворстве, не беспокоюсь о ожидании. Я иду прямо к ней и прижимаюсь своим передом к ее спине, обхватывая ее тело своим.

Кассандра глубоко выдыхает, растворяясь во мне.

Давление в груди усиливается.

Что в ней такого?

Я был с женщинами. Со многими женщинами. Некоторые из них были потрясающими. Некоторые милыми. Некоторые, вероятно, имели потенциал стать отличными партнерами. Но мне это было неинтересно. Мне даже в голову не приходило нарушать свои жесткие границы или думать об уходе на пенсию.

Выход на пенсию.

Я обнимаю Кассандру за талию, кладу предплечье ей на живот, а ладонь просовываю между ее мягким телом и матрасом.

Другую руку я засовываю под подушку.

Это кажется таким правильным.

Я закрыл глаза и снова подумал об этом слове: «Пенсия».

Я не думаю, что я когда-нибудь полностью уйду на пенсию. Ты не уходишь из этой жизни, не с бьющимся сердцем.

И я не буду лгать и притворяться, что ненавижу это. Не буду притворяться, что что-то глубоко внутри меня не любит это. Не наслаждается насилием. Но мне не нужно делать каждый удар, который Кармина посылает мне. У нее полно девушек, которые могли бы делать то, что делаю я. Я делал это так долго — искал справедливости и прощения, так чертовски долго — это просто стало тем, что есть .

Но теперь…

Я вздыхаю.

Сейчас ничего не изменилось. Люди все еще преследуют меня. Они всегда будут преследовать меня. И пока я не смогу гарантировать безопасность окружающих, ничего не изменится.

Я не могу ее оставить.

Она не моя.

Гнев терзает мой череп, желая, чтобы все было по-другому.

Хотел бы я быть другим.

Только сегодня вечером я пытаюсь убедить себя в этом, прижимаясь носом к ее волосам.

Только сегодня вечером.