Глава 5

Скай

На мой десятый день рождения вместо родителей в школу приехала полиция. Я сразу поняла, что случилось что-то ужасное.

Оказалось, я была права. Мои родители попали в аварию. После этого я переехала жить к бабушке, матери моего отца. Я очень любила ее, и она была одна с тех пор, как умер дедушка. А потом она потеряла своего единственного ребенка. Мы нашли утешение друг в друге, нас объединило общее горе.

Жить с бабулей было легко. Она позволяла мне есть мороженое и пекла невероятное количество печенья. Позволяла мне делать то, что я хочу, и я была крайне избалована.

Она была всем, что у меня было, и когда я потеряла и ее, то представить себе не могла, что когда-либо снова испытаю эти чувства любви и утешения с кем-то еще.

И вот я здесь, с миской мороженого, которое кое-кто мне принес.

Когда я проснулась немного после полудня, все вчерашние события навалились на меня с силой и затмили волшебный момент, который мы с Пристом разделили прошлой ночью. Мне нужно было что-то сладкое, что-то, что я люблю, чтобы успокоиться, поэтому спросила, есть ли мороженое. Если Прист и посчитал мою просьбу странной, он ничего об этом не сказал.

Через полчаса кто-то принес мне банку любимого мороженого с кусочками печенья. Видимо, в клубном доме не было мороженого, и Прист послал кого-то специально за ним.

— Тебе что-нибудь еще нужно? — Спрашивает он, сидя на своем месте и наблюдая за мной. — Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится, и я пришлю кого-нибудь.

— Все в порядке, — говорю я, отправляя мороженое в рот, и на этот раз, когда произношу эти слова, действительно имею их в виду.

Не знаю, в чем дело: в мороженом, в гиганте с татуировками, сидящем рядом со мной на крыльце, или в том и другом вместе, но я уже чувствую себя лучше.

Я отрываю взгляд от Приста и осматриваю окрестности. Когда мы приехали вчера вечером, у меня не было возможности все рассмотреть. Длинная огороженная подъездная дорожка проходит мимо крыльца, где я сижу, прежде чем разветвляется к нескольким хозяйственным постройкам. Территория вокруг дома и зданий чистая и ухоженная, но сама собственность окружена густым лесом. Дом огромный, не меньше трех этажей. Он обшит синим виниловым сайдингом и имеет крыльцо по периметру с несколькими креслами-качалками и качелями. Сады выглядят ухоженными, и все на удивление чисто. Совсем не похоже на то, что я ожидала бы от мотоклуба.

Пока я ждала свое мороженое, Прист объяснил, что дом служит главным центром клуба, клубным домом. Каждый в клубе может приходить и уходить, когда пожелает. Члены клуба, вступившие в него, имеют право жить в одной из многочисленных спален дома, которые распределяются по старшинству. Как президент клуба, Прист занимает главную спальню.

Члены клуба, у которых есть семьи, и все остальные, кто пожелает, живут в своих собственных домах, в клубном доме по большей части проживают только одинокие и новые участники. Кандидаты должны жить в клубном доме в течение целого года и несут ответственность за содержание имущества.

По средам все пятнадцать старших членов клуба, проживающих в этом районе, обязаны посещать церковь – собрание для обсуждения дел клуба. После этого весь клуб и их семьи, иногда сто человек или больше, собираются за клубным домом на пикник, если позволяет погода.

Прист также объяснил мне, что у него есть свой дом, где он живет со своей младшей сестрой. Но с тех пор, как она уехала в колледж, он живет в своей комнате в клубном доме, предпочитая быть в центре событий.

Хозяйственные постройки залиты солнечным светом, их яркий красный цвет выделяется на фоне голубого неба. Оглядываясь вокруг, замечаю тут и там элементы безопасности, такие как камеры и кодовые замки, и все это сносит мне крышу.

Возможно, я ожидала, что они будут жить в захудалом трейлерном парке с вымазанными маслом мужчинами, разгуливающими по территории, как показывают в фильмах, но это место организовано и эффективно. В нем также есть что-то гостеприимное и домашнее.

Издалека я улавливаю звук ревущих двигателей, и это заставляет мое тело дрожать. До вчерашнего вечера я никогда не ездила на мотоцикле, и теперь думаю, позволит ли мне Прист снова покататься с ним, если я скажу, что хочу.

— Как далеко мы от города? — Спрашиваю я вместо этого.

— Полчаса езды.

— Хм, — напеваю я, закрывая глаза, чтобы впитать утреннее солнце. — Интересно, разрешат ли мне посещать занятия без письма о зачислении и удостоверения личности. Вчерашний полицейский, вероятно, даже не подал отчет о подростках, которые меня ограбили.

Прист долго молчит, и я заставляю себя открыть глаза, чтобы посмотреть на него. Я в шоке, обнаружив, что его глаза блестят от злости, а челюсть сжата, будто он в шаге от того, чтобы не убить кого-нибудь, но не это заставило меня сесть прямо.

Меня поражает то, как мое тело реагирует на этот его взгляд.

Его глаза темные и холодные, и у них нет никакого права вызывать у меня дрожь в коленях и жар внизу живота.

Господи, с каких это пор мне нравятся большие и свирепые мужчины?

— Что ты сказала? — Рычит он опасно, и мои соски твердеют. Я задыхаюсь, смущенная реакцией своего тела на его грубый голос.

— Ч-что?

Мой взгляд опускается на его сжатые кулаки, и я с трудом сглатываю, вспоминая, как эти же мозолистые руки с таким мастерством ласкали мое тело... Я снова хочу ощутить их на себе.

Я называла его папочкой, когда он ласкал меня этим ртом, доводя меня до исступления. Хотел бы он сделать это снова? Господи, я дрожу, просто думая об этом.

Соберись, Скай!

— Ты только что сказала, что тебя ограбили. Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что произошло.

Влага растекается между ног, пачкая внутреннюю часть бедер, и я тереблю край своей одолженной футболки — второй, которую мне пришлось взять у Приста, после того как он порвал первую прошлой ночью — и борюсь с натиском чувств, овладевших моим телом. Я сжимаю бедра и широко раскрытыми глазами смотрю на Приста, пытаясь понять, что он мне говорит.

Он хочет... чего-то.

— Эээ... Я...

Мозг просто отключается. Понятия не имею, о чем мы говорим.

Я вижу, как двигаются его губы, черт возьми, я даже слышу слова, но мой одурманенный похотью мозг не может думать за пределами его глубокого грохочущего голоса и того, какое воздействие он на меня оказывает.

Сосредоточься!

Господи, я стараюсь. Я пытаюсь, но с тех пор, как Прист коснулся меня, он, кажется, пробудил во мне что-то, и все, о чем я могу думать, это его руки на мне. Особенно, когда он так смотрит на меня.

— Скай, ты в порядке? — Спрашивает Прист, сокращая расстояние между нами и положив свою массивную ладонь мне на лоб, и дрожь сотрясает мое тело от этого простого прикосновения.

— Да, — шепчу я дрожащим голосом, ставя мороженое на маленький столик, чтобы освободить руки.

— Ты дрожишь, — грубо говорит он, и я должна признать, что это довольно зрелищно — наблюдать, как этот человек беспокоится обо мне. Никто не делал этого для меня с тех пор, как умерла бабушка. — Тебе нужно выпить что-нибудь горячее и, возможно, побольше отдохнуть. После ночи, которую ты провела…

— Нет, я в порядке, — говорю я, или, по крайней мере, буду в порядке, когда он перестанет так ко мне прикасаться.

— Ты явно лжешь.

— Нет. Я просто...

Тепло приливает к моей шее и щекам, и я практически чувствую, как они становятся еще более розовыми.

Его глаза загораются осознанием, и беспокойство исчезает с его жесткого лица, на его место приходит похоть. Мои губы раздвигаются, когда Прист тянется ко мне, притягивая к себе на колени, дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда моя киска трется о его эрекцию. Из нас двоих я практически голая, одетая только в его рубашку, и хотя мы технически снаружи, окруженные кучей мужчин, я понимаю, что мне не хочется скрывать свое желание, пока я трусь о его члене.

— Принцесса, — хрипло говорит он, скользя пальцами по моим волосам, наматывая их на кулак и нежно дергая, заставляя мою голову откинуться назад. Я хнычу, когда он наклоняется и прокладывает дорожку поцелуев вниз по моей шее. — Если все, что тебе было нужно, — это прикосновение папочки, тебе нужно было просто попросить.

Его свободная рука обхватывает мою задницу, и я стону, когда он массирует ее, посылая удовольствие, сотрясающее все мое тело.

— Пожалуйста, папочка, — стону я, когда он проводит языком по гладкой коже моего горла.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь? Чтобы все могли увидеть, как ты скачешь на моем члене?

Я прикусываю губу, чтобы сдержать стон, когда его рот смыкается вокруг мочки моего уха, и он покусывает кожу, успокаивая ее своим языком.

— Держу пари, им понравится шоу, как их президент разрушает твою узкую маленькую киску, посасывая эти идеальные соски своим ртом.

— О, Боже!

Его слова разрушат меня раньше, чем он сам.

— Я хочу услышать звуки, которые ты будешь издавать, когда я трахну тебя своим членом, — хрипло говорит он мне в кожу, отчего мое тело содрогается от желания. — Все в лагере услышат…

Я начинаю скулить, когда он резко перестанет говорить, и не понимаю, почему он остановился, пока кто-то не прочищает горло.

Мое лицо горит от стыда, и я зарываюсь головой в плечо Приста, чтобы не сталкиваться взглядом с тем, кто видел, как я терлась об него словно кошка во время течки.

— Босс, у нас... неполадки, — раздается голос, но я не решаюсь поднять глаза или обернуться, чтобы посмотреть, кто это.

Прист издает разочарованный стон, и я чувствую, как его тело практически вибрирует от отчаяния, но чувство долга берет верх.

— В чем дело, Найт?

— В посылках, которые мы привезли вчера вечером.

Я замечаю, что мужчина на мгновение колеблется, чтобы продолжить говорить, учитывая, что я здесь, но рука Приста все еще крепко держит меня за задницу, мешая мне встать и убежать. Найт, должно быть, понял, что я никуда не уйду, потому что продолжил.