ГЛАВА 18.

ТИГЕЛЬ

У Кингфишера были книги, написанные алхимиками до того, как все они вымерли. Стопки, множество стопок. Им было много веков, и пергамент истлел. Многие из них были написаны на древнем языке фей. Я почти ничего не понимала из текста, а значит, они были практически бесполезны. Когда я спросила его, как я смогу почерпнуть из них полезную информацию, если никому из его сородичей это не удалось, он пробормотал что-то о том, что я должна проявить изобретательность, и скрылся из кузницы в облаке черного дыма.

В полдень на верстаке откуда ни возьмись появилась тарелка с едой. Какой-то мясной пирог с восхитительной начинкой, несколько кусков сыра и яблоко, порезанное дольками. Я заметила, что Оникс появился одновременно с тарелкой, только когда услышала, как он скулит под ногами. Его черные глаза с надеждой смотрели на еду, ожидая, когда хоть крошечный кусочек упадет вниз. Я не знала, насколько полезна для него человеческая пища или, скорее, пища фей, но тесто было таким маслянистым и рассыпчатым, а начинка такой ароматной и вкусной, что я не удержалась и поделилась с ним половиной пирога. После того, как мы закончили, он с удовольствием бегал по снегу, гоняясь за рискнувшими спуститься на землю птицами. Я смеялась добрых пятнадцать минут, наблюдая как он укладывался на снег, вилял пушистым хвостом, а затем взмывал в воздух и обрушивал на снег передние лапы, нападая. Я перестала смеяться, когда поняла, что он охотится, и чаще всего, когда он вот так прыгал, то выныривал из рыхлого снега с маленьким грызуном во рту. По крайней мере, его это развлекало.

После того, как я потратила еще час на изучение книг и ничего не добилась, я решила плюнуть на это и сосредоточиться на более практичных вещах. Первой мыслью было расплавить одно из колец и начать экспериментировать, но потом мне пришло в голову, что если у меня ничего не получится — а это было вероятнее всего, — то я испорчу одно из колец воинов Фишера, а это будет совсем нехорошо. Я нашла немного металлолома в ведре у одной из скамеек и решила использовать его для экспериментов.

Первая проблема, с которой я столкнулась, заключалась в том, что я буквально не знала, с чего начать. Взяв в руки скрученный кусок и сосредоточившись, я смогла почувствовать, что это за металл, по вибрации, которую он издавал. Когда я впервые заметила эти вибрации еще в Зилварене, они так напугали меня, что я приучила себя игнорировать их. Теперь я использовала это чуждое ощущение, чтобы различать металлы с покрытием, серебро и множество различных вариантов железа, которых у нас дома не было. У каждого из них была своя частота.

Определение частоты ивелийского серебра не заняло много времени. Я просто взяла несколько колец в руки и закрыла глаза, пытаясь определить, как ощущается эта энергия, когда она поднимается по моим рукам, и запечатлела это в памяти. Затем я порылась в ведре и отложила все куски, обладающие той же частотой. Уже через полчаса у меня было приличное количество блестящего металла, готового к переплавке.

Для первой попытки я расплавила немного металла и перелила его в тигель. Затем я добавила в расплавленное серебро множество различных ингредиентов из стеклянных банок, стоящих на полках, не чувствуя, что у меня что-то получается. Большая часть ингредиентов просто сгорала, как только попадала на обжигающе горячую поверхность металла. А вот соль, похоже, хорошо сочеталась. Я дала серебру остыть и выковала молотком плоскую пластинку, а затем отправилась на поиски ртути, чтобы как-то проверить созданный мной грубый медальон.

Но ртути не было. Я не смогла найти ее ни в одной из баночек или тиглей. Как, черт возьми, Фишер рассчитывал, что я решу эту проблему для него, если он не собирался доверять мне ртуть? Неужели он думал, что я попытаюсь сбежать с ней, черт возьми? В прошлый раз я усвоила урок. У меня еще не было своей реликвии…

Здесь.

Здесь.

Я здесь…

Всего один шепоток. Такой тихий.

Когда я услышала ртуть во дворце, звук был похож на хор шепотков. Но этот был едва различимый. Тихий. Мне пришлось закрыть глаза и не двигаться, чтобы просто услышать его. Но он раздавался внутри кузницы. И совсем близко. Я сосредоточилась, и через некоторое время почувствовала легкое притяжение, настолько слабое, что оно едва ощущалось, и затем направилась в том направлении.

Серебряная шкатулка стояла на полке над небольшим умывальником, приткнувшимся в углу у стены. Листовое растение в горшке скрывало ее от посторонних глаз. Я отнесла шкатулку обратно на верстак и открыла крышку, рассмеявшись, когда увидела, как мало в ней ртути. Естественно, она была твердой, но в жидком состоянии ее хватило бы в лучшем случае на пару столовых ложек. И это то, что он оставил мне для работы? Я фыркнула, вынула металл из шкатулки щипцами и положила его в самый маленький тигель, который смогла найти.

Переводить ртуть из твердого состояния в жидкое становилось все легче. Рука, тянущаяся в темноту. Палец, щелкающий выключателем. На этот раз его было так мало, что мне почти не приходилось его заставлять. В один момент это был кусочек потертого металла, а в следующий — блестящая лужица, катающаяся по дну чугунной чаши. Я опустила медальон в тигель и поморщилась, когда поняла, что ртути едва хватило, чтобы накрыть его.

И ничего не произошло.

Я подождала.

По-прежнему ничего.

Здесь. Здесь. Я здесь, — прошептала ртуть своим одиноким голосом. — Одна. Одна. Приди ко мне. Найди меня. Будь со мной.

Медальон ничего не изменил.

Я попробовала еще раз, добавив в расплавленное серебро что-то похожее на песок и немного соленой воды. И снова ничего не произошло. В третий раз я попыталась добавить в серебро темно-красный порошок из одной из баночек, но он загорелся еще до того, как достиг покрытой рябью поверхности, выпустив облако ядовитого красного дыма, от которого у меня покалывало и немело лицо. После этого Оникс больше не возвращался в кузницу, поэтому я сидела с ним на скамейке в холодном послеполуденном свете, поглаживая его мех и дрожа от снежинок, падающих мне на штаны.

Моя четвертая и последняя попытка за день — добавить щепотку древесного угля и веточку травы с надписью «Вдовий бич» — снова не принесла результатов, и к этому времени я уже официально была сыта по горло. Я свистнула Ониксу, чтобы он подошел, — тот нехотя подчинился — и выскочила из кузницы, оставив после себя беспорядок, который я устроила своими неудачными попытками.

Когда мы вернулись в коридоры Калиша, Оникс, оживленно тявкал, вертелся у моих ног и подпрыгивал от возбуждения, вывалив розовый язык. Судя по всему, он был очень рад оказаться вдали от кузницы. Утром, когда Фишер вел меня туда, я не запоминала дорогу, но обычно я довольно хорошо ориентировалась в новых местах. Возможно, это займет какое-то время, но в конце концов я вернусь обратно в комнату, в которой проснулась.

Однако до этого дело не дошло. Я успела сделать всего пару шагов от двери, когда из-за угла появился Рен, одетый в темно-красную рубашку и потертые коричневые кожаные штаны. Он был весь в грязи, а через щеку тянулась длинная рана, из которой сочилась кровь. Его волосы казались мокрыми от пота, а темные круги под глазами придавали ему изможденный вид. Однако при виде меня он выдавил из себя улыбку и, приблизившись, вытер грязные руки о полотенце, которое у него было с собой.

— Решил зайти проведать тебя, — сказал он, ухмыляясь. — Слышал, тебе поручили очень сложное задание.

— Невыполнимое задание. — Я мрачно нахмурилась. — Я предприняла всего четыре попытки, но уже выдохлась. Что с тобой случилось?

— Ну, знаешь, всего пара стычек на перевале. Когда с неба валит снег, а дни такие темные, как сейчас, можно быть уверенным, что будет нападение. Мы были в меньшинстве, но никого не потеряли. Завалили тридцать или около того врагов.

— Поздравляю? — Было странно поздравлять кого-то с убийством стольких людей, даже если они были врагами ивелийских фей.

Рен заметил неуверенность в моем голосе и тихо рассмеялся.

— Спасибо. Поверь, убийство тридцати из них уже спасло пару сотен невинных жизней. Если бы они прорвались через перевал, то устроили бы хаос по нашу сторону границы. Это было бы совсем не хорошо.

— Придется поверить тебе на слово, — ответила я ему.

Рен вытирал полотенцем свои грязные пальцы, не сводя с меня пристального взгляда.

— Правда? Поверишь моему слову? Если я тебе что-то скажу?

Оникс запрыгал у ног Рена, описывая круги. Генерал рассеянно почесал затылок — все его внимание было сосредоточено на мне.

— Не знаю, — сказала я. — Полагаю, это зависит от ситуации.

Он вздохнул.

— Это справедливо. Что ж, я собираюсь сказать тебе, что сегодня днем я устроил Фишеру ад за ту клятву, которую он заставил тебя принести. И я сказал ему, что единственный способ загладить свою вину — это начать узнавать тебя получше.

Я поборола инстинктивное желание сделать шаг назад.

— Зачем тебе это нужно?

— Фишер очень целеустремленный. Он не видит серых оттенков. Только черное и белое. Боюсь, что за время его отсутствия эта часть его характера стала только хуже. В его голове все должно быть очень четко структурировано, иначе границы размываются. Сейчас ты — инструмент, который он считает необходимым использовать, чтобы сделать жизнь лучше для всех нас. Меня беспокоит то, что инструмент, доведенный до предела, скорее всего, сломается. А если говорить прямо, Саэрис, ты — инструмент, который никто из нас не может позволить Фишеру сломать. Он должен увидеть в тебе личность. Он должен знать, что ты — нечто большее, чем способ выбраться из трудного положения. И единственный способ добиться этого — заставить его узнать тебя получше.

Почему мне не понравилось, как это прозвучало?