— Но это просто… это бессмысленно. — Я сделала еще один большой глоток вина. Неповторимый вкус расцвел во рту цветочными нотками. Вино было мягким, насыщенным и сложным одновременно. Поначалу вкус показался необычным, но постепенно он начал мне нравиться.

Кингфишер пристально наблюдал за мной. Ртуть в его правой радужке пульсировала в свете свечей, перемещаясь и мерцая среди зелени. Казалось, сегодня она была особенно активна. Словно подтверждая это, рука Кингфишера крепче сжала бокал с вином. Его плечи напряглись, ноздри на мгновение дрогнули, но затем он сделал глубокий вдох и снова расслабился. Все произошло очень быстро. Я могла бы и вовсе не заметить этого, если бы на секунду отвела взгляд.

Кингфишер впился в меня взглядом. Он знал, что я заметила, как он вздрогнул, и, судя по тому, как он смотрел на меня, вопросительно приподняв одну бровь, ждал, что я спрошу об этом. Мне хотелось, но я уже знала, что в итоге буду разочарована и рассержена. Он бы нашел способ съязвить — это было в его характере, — поэтому я обошла эту тему стороной. Я уже собиралась спросить его, что он сам пробовал делать, чтобы создать реликвию, но тут в комнату ворвалась команда огненных эльфов, их похожие на уголь тела выбрасывали искры и клубы дыма, когда они приблизились к столу. Двое эльфов во главе группы несли большие блюда, полные еды. Судя по всему, это были два разных вида десерта. Они едва не уронили все, увидев, что я сижу во главе стола рядом с Фишером.

— Лорд! — одна из них — женщина — пронзительно взвизгнула. — Милорд! — Она закружилась вокруг себя, разинув рот. Через секунду остальные огненные эльфы заметили, что я осмелилась приблизиться к их драгоценному хозяину, и тоже начали сходить с ума.

— Это…

— Она…

— Человек!

— Лорд Кингфишер!

Арчер вошел в столовую последним. Едва увидев меня, он рухнул на пол, прямо там, где стоял, и зашелся в приступе гипервентиляции.

— Прости… меня… Господи. Я… не… ожидал…

— Все в порядке, Арчер. Все успокойтесь. — Фишер не изменил своей позы. Он все так же расслабленно сидел в кресле, но прикрыл рот рукой, пряча улыбку. Он опустил глаза и кашлянул, пытаясь взять себя в руки. — Можете пока оставить тарелки. И десерт. Просто поставьте их на стол, и можете идти. Спасибо.

Все огненные эльфы испускали черный дым. Трещины и щели на их маленьких компактных телах вспыхивали и тлели, как потревоженные угли. Когда один из друзей попытался помочь Арчеру подняться, на его руке появилось небольшое пламя. Он издал сдавленный крик, и все эльфы принялись шлепать по нему, пытаясь потушить.

— Простите, лорд! Простите! Мне так стыдно! — причитал Арчер.

Кингфишер наконец встал и подошел к группе паникующих эльфов. Он выпроводил их из столовой, все время успокаивая Арчера, его смех отражался от стен. Он все еще улыбался, когда вернулся на свое место.

— Мученики. Неужели они решили, что я попытаюсь проткнуть тебя вилкой для рыбы?

Фишер потер затылок, его улыбка угасла.

— Просто огненные эльфы очень эмоциональны. Они любят слишком бурно реагировать, вот и все. — К тому времени, как он закончил говорить, его маска снова была на месте. — К завтрашнему дню они обо всем забудут.

— Завтра я буду ужинать в кузнице, — сказала я. — Им не придется иметь дело с грязным, невоспитанным человеком, нарушающим калишский этикет.

— Ты будешь есть здесь, — поправил меня Фишер.

— Я не имею права голоса?

— Ты отравишься, если будешь есть в кузнице.

— Тогда в моей комнате.

— Ты будешь ужинать здесь, — повторил Фишер. Он продолжил, прежде чем я успела предложить миллион других мест, где бы я предпочла поесть. — Что касается огненных эльфов, то они любят людей. Гораздо больше, чем фей.

— Точно. Они относятся к тебе так, будто ты повесил на небо луну.

— Со мной все иначе, — сказал он, как будто это не было очевидно. — Арчер помог вырастить меня. После моих родителей он был первым, кто взял меня на руки. Полагаю, он питает ко мне слабость.

Слабость? Это было нечто большее. Огненный эльф любил Фишера. А вот меня?

— Он смотрит на меня так, будто я недостойна дышать одним воздухом с тобой.

Голова Фишера качнулась из стороны в сторону.

— Нет, это не так. Он волнуется. Переживает, останешься ли ты.

Я схватила пальцами жареную морковку со своей тарелки и откусила кусочек.

— Он будет рад услышать, что нет.

С губ Фишера не слетело ни слова. Он сидел, не шевелясь, и смотрел, как я ем морковку, его нефритовые глаза изучали мои черты. Сначала глаза, потом переносицу. Затем скулы, губы. Его взгляд задержался там дольше, чем следовало. Когда он не отвел взгляд, я сказала первое, что пришло мне в голову, чтобы нарушить молчание.

— Ты должен отправить Кэрриона домой, даже если пока отказываешься отпустить меня.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Почему?

— У него семья в Зилварене. Его бабушка. Она будет о нем беспокоиться. И он может передать Хейдену и Элрою, что со мной все в порядке, если вернется. Это, возможно, на время удержит их от необдуманных поступков.

— М-м. Посмотрим, что скажет сам мальчик.

— Ему двадцать шесть лет. Он не мальчик, — пробормотала я.

— Насколько я понимаю, он просто ребенок с острым языком. Но… ты его защищаешь, — произнес Фишер. — Полагаю, этого следовало ожидать. Честно говоря, я удивлен, что ты хочешь, чтобы он покинул тебя. — Он сделал глоток вина.

— Защищаю его?

От Фишера исходило непривычное напряжение. Казалось, он изо всех сил старался сохранить невозмутимость.

— Мм. Я бы не подумал, что он в твоем вкусе, но это многое объясняет.

В моем вкусе? Ощущение невесомости, падения, заставило меня откинуться на спинку стула. Голова внезапно закружилась.

— О чем ты говоришь?

— Он упомянул, что ты была влюблена в него. Тогда, в комнате.

— Ну, он солгал! — прошипела я. — Кэррион — та еще заноза в заднице. Он известен тем, что сочиняет истории на ходу.

— Когда я отправился в Зилварен за ним…

— Когда ты отправился в Зилварен, ты должен был найти Хейдена. — Мой желудок перестал сжиматься, сменившись приступом гнева. Я отставила бокал с вином. — Это напомнило мне, что ты не выполнил свою часть нашей сделки. Не должным образом. Как так получается, что я все еще должна выполнять свою часть сделки, а ты волен отказаться от нее?

Ему было так легко отмахнуться от меня. Одно движение запястья, закатывание глаз, и все, что я говорила, становилось несущественным. Это приводило в бешенство.

— Я ни от чего не отказываюсь. Я поклялся, что попытаюсь вернуть твоего брата. Я это сделал, — сказал он. — Клятва выполнена.

— Ты не очень-то старался.

— Я не говорил, что буду очень стараться, не так ли? И в любом случае ты должна понимать, что я сделал все, что мог, учитывая обстоятельства.

— Ты сказал, что сможешь найти моего брата, потому что у нас одни и те же родители. И что это будет легко, поскольку ты весь в моей крови.

Фишер помолчал. Я провела достаточно времени рядом с ним, чтобы понять, когда он собирается сказать то, что мне не понравится. Дьявольский блеск в его глазах обещал, что я возненавижу все, что он скажет дальше.

— Верно. Но я ведь был покрыт не только твоей кровью, верно? На мне был еще один из твоих… ароматов.

Аромат. Он смаковал это слово. Наслаждался им. То, как мрачно и вызывающе он это произнес, не оставляло никаких сомнений. Он был безжалостен, поэтому не было смысла умолять его, но я должна была попытаться.

— Не надо. Не делай этого, Фишер. Пожалуйста. Просто…

— Когда ты терлась о мои колени, ты очень умело пометила меня, — промурлыкал он.

В моем горле вспыхнул огонь, и мой голос сорвался.

— Я ненавижу тебя.

— Ты продолжаешь это повторять. Но я все еще не уверен, что это правда. В любом случае, твоего брата не было там, где ты сказала. И когда я добрался до твоего округа, я почувствовал твой запах за три мили…

— Просто замолчи, Фишер.

— …на теле этого мальчика. — Его улыбка была безжалостной. — Феромоны — это сигнальные ракеты для наших носов, малышка Оша. Я торопился, поэтому в тот момент не делал различий между кровью и этим запахом. Но когда я вошел в спальню, и Кэррион упомянул о твоей маленькой одержимости им…

— Заткнись к чертовой матери!

— Стало совершенно ясно, что произошло. Он и сейчас пахнет тобой.

— Я переспала с ним несколько месяцев назад. Месяцев. Это было один раз, и я была пьяна, и с тех пор он не дает мне покоя. Не может быть, чтобы ты до сих пор чувствовал на нем мой запах.

— Но это так, — прорычал Фишер, его глаза потемнели. — Я бы узнал твой запах, где угодно. На ком угодно. Я узнаю его вслепую и в темноте. Через чертово море. Я смогу учуять твой запах…

БУМ!

Окна вдоль восточной стены столовой взорвались.

Это произошло быстро и с ошеломляющей силой.

Только что я с ужасом смотрела на Кингфишера, сжимаясь все больше от каждого произнесенного им слова. В следующее мгновение на нас обрушился град сверкающих осколков стекла. Осколки размером с мою ладонь рассекали воздух, как кинжалы, ударялись о стол, уничтожали цветы, резали мою кожу. Я инстинктивно подняла руки, защищая лицо и голову.

— Черт!

Кингфишер стал Смертью.

Выражение его лица сменилось яростью, губы искривились, клыки удлинились. Он превратился в тень и оказался на другом конце стола с Нимерелем в руках еще до того, как темные фигуры закончили падать из окон.

Их было четверо — высокие монстры с всклокоченными волосами и белой, как воск, кожей. Впалые щеки были покрыты паутиной черных вен. Скрюченные пальцы заканчивались когтями. Красные глаза. Не только радужка, но и белки, как будто каждый капилляр лопнул и из него потекла кровь. Они скалились, демонстрируя удлиненные пожелтевшие клыки, с которых свисала вязкая слюна. На них была одежда, но она была изодрана в клочья и едва держалась на их истощенных телах.

Самый крупный из четверых, мужчина с огромной черной рунической татуировкой на лбу, яростно зарычал и бросился на Фишера. Фишер двигался как вода. Нимерель мелькал вокруг него, потускневший черный клинок рассекал воздух, оставляя за собой клубы дыма. Меч был продолжением самого Фишера. Какое-то время я могла только сидеть и смотреть на него, с благоговением наблюдая, как он обрушивается на монстра. Он был сильным и быстрым, его тело без труда уклонилось, когда монстр попытался вцепиться в него когтями. Рука, замахнувшаяся на Фишера, с глухим стуком упала на пол и закатилась под стол. Из оставленного Нимерелем обрубка вытекала черная, дымящаяся жижа, и столовую наполнил резкий запах серы.