— Представь меня, Барбара, а то получается, что я подслушиваю, сказал коренастый смуглый азиат из-за её плеча.
Она взяла его за локоть и выдвинула вперед.
Полосатая сорочка навыпуск. Нагловатые глаза за дымчатыми стеклами очков в платиновой оправе. Гуталиновые гренадерские усы, переходящие в бакенбарды. Аромат дорогой сигары. Массивный перстень с вензелем университета, а возможно, и военного училища.
— Я Рутер Батуйгас, филиппинский коллега Барбары… Гораздо предпочтительнее, если между местной леди и заезжим фарангом находится третий лишний азиатского обличья. Тут свои обычаи… Так что воспринимайте меня как неизбежный аксессуар. Идет? И зовите Рутер. Идет?
— Я Бэзил.
— Что будете пить, джентльмены?
Она выбрала столик у красных колонн «Лавки одной цены». Витрина лавки была заставлена миньскими вазами.
— Ага, — сказал Рутер, — значит, платишь ты, Барбара?
— Давайте демократическим путем, — предложил Бэзил. — Бросим на пальцах! Ну… раз, два, три! Игра!
Все равно вышло платить Барбаре. Бэзил подметил быструю змеиную реакцию филиппинца, который выкинул пальцы, повинуясь её сигналу.
— На один день, как собирался, или пробудешь здесь дольше? — спросила Барбара.
Бэзил вежливо улыбнулся. Она поняла: кто же в этих краях, где все и так непредсказуемо, меняет свои планы?
Пока ждали кружки с бочковым «Тайгером», филиппинец ни к селу, ни к городу принялся рассуждать о каких-то листках с извещениями о разоблачениях ведьм, которые в средневековой Европе стали предвестниками газет. Придворные и духовные лица, особы иностранного происхождения оставались тогда героями тайных доносов, а не общественных слухов, поэтому о них и не писали.
— Как у вас в России, — закончил Рутер.
— Давайте, Рутер, договоримся не цеплять сегодня Россию, — сказал Бэзил. — Кто его знает, что там происходит и что будет в её завтрашних газетах? В моей гостинице я не видел московских газет, в том числе и той, на которую работаю. Наверное, в других местах в Сингапуре положение столь же тревожное…
— Да, я ваших газет в жизни не видел. Правда, смотрел кино «Братья Карамазовы»…
— Потому что сюжет построен на уголовной истории, так? — спросила Барбара.
— Да уж верно, — ответил Рутер с лицемерным вздохом. — Сплошной фрейдизм. Убийство на почве затянутого и неосознанного сексуального соперничества между поколениями, то есть отцом и сыном… Слишком сложно для моего опыта.
— Рутер, расскажи Бэзилу о своем захватывающем опыте, — ехидно сказала Барбара.
— Мой опыт? Я убил шестерых в порядке самозащиты и дважды привлекался к суду по обвинению в убийстве. В справочнике Интерпола меня называют «самым диким полицейским репортером». Я изучал право, потому что готовился после университета поступить в уголовный розыск… А там оказалась такая коррупция, с какой я нигде до тех пор и не сталкивался, разве что в прессе…
— В филиппинской полиции? — спросил Бэзил.
— В манильской, чтобы быть точным… Дело отца и сына Карамазовых с криминалистической точки зрения несколько старомодно. Если Достоевский хотел сказать, что приобретаемый в жизни опыт — это лишь жестокость и порок, то он слабак… Мир таков, каков он есть, другого не выдумать. Учись желать и пытайся понять…
— Надеюсь, это уже вывод? — спросила Барбара. — Я хотела сказать, что еды не закажу, джентльмены. Закусывать будете в «Ройял холидей инн».
— Ох, — простонал Рутер, — в честь тебя, Бэзил, в ресторане финансовых акул выставят немыслимые харчи. Хотел бы я знать, кто на самом деле оплатит счет Барбары… Слушай-ка, да ты не агент ли КГБ, Бэзил?
— Я и пытаюсь коррумпировать Бэзила, чтобы это выведать, — сказала Барбара. — Отличный вопрос! Ты великолепно работаешь на подхвате, Рутер…
— Я сделаю все, чтобы оправдать возлагаемые на меня надежды, друзья… Но только две поправки. Во-первых, КГБ уже нет, есть Федеральная служба безопасности и Служба внешней разведки. Во-вторых, я как раз предпринимаю отчаянные усилия восстановится там в ближайшее время. Меня выбросили из отдела особо извращенных диверсий за распитие пива в частной обстановке с одним подозрительным филиппинцем и незамужней сингапурской леди, при этом последнее показалось начальству особенно аморальным. Обвинение — склонность к алкоголизму и покушение на невинность.
— В ваших коррумпированных рядах это считается серьезной промашкой?
— Вроде того, Рутер. А тебе что же, не нравятся пиво и красивые женщины?
— Ох, — опять простонал Рутер, — тебя не следует пускать на пресс-конференции. Вместо ответов ты задаешь провокационные вопросы и заставляешь порядочных парней краснеть на людях…
— Но ведь одна красавица сильно испортила тебе карьеру, верно, Рутер? Об этом здесь все говорят, — сказала Барбара. — Ты обесчестил в Маниле дочь потомка то ли Магеллана, то ли Васко да Гамы, то ли обоих вместе, и возникли обстоятельства, при которых… как бы это сказать… порядочный молодой человек… ладно уж, назовем тебя так… обязан жениться.
— Я и женился на этой женщине, Барбара. Да, это случилось со мной, уже неделю назад. Невероятно, но я вступил в брак… Однако вовсе не потому, что её родители пригрозили выбросить меня навсегда из их порочной Манилы, как все говорят. Я понял, что это судьба… А случилось следующее. Ей позвонил один мой доброжелатель и сказал, что меня только что выловили мертвым из реки, абсолютно без одежды, и нужно привезти хоть что-нибудь, дабы прикрыть мое тело в морге. Она ответила, что хочет спать и займется этими заботами утром… Для неё я бессмертен. Эта женщина рождена, чтобы забеременеть от меня. Я немедленно сделал формальное предложение! Медовый месяц и свадебное путешествие мы отложили на то время, когда она отнимет первенца от груди… Ему уже три недели! К сожалению, работа пригнала меня сюда…
— Что же это за работа? — спросил Бэзил.
— После увольнения из уголовного розыска я пишу детективы для воскресных приложений… Еще просматриваю полицейские объявления с обещанием наградных за доставку определенных типов в живом или мертвом виде. Более семидесяти пойманных бандитов. В среднем по триста долларов за голову… Но для этого, прежде всего, нужна своя голова. Семь футов под землей обрели многие, у которых мускулы не хуже, чем у Сталлоне или Ван Дамма, но мозги работали плохо… Не смотри на меня как на стукача, Бэзил. Я отлавливаю исключительно бешеных волков, от которых страдают все, не только полиция. Именно поэтому меня терпят в подпольном мире длинных стволов… Знаешь, этот мир очень быстро выдает своих, если они начинают слишком уж привлекать внимание уголовного розыска. Такие люди мешают нормальной жизни всех… Усредненность — в этом спасение преступника. Я постоянно напоминаю себе: усредняйся, усредняйся… Кого первым делом съедают в джунглях? Того, кто выпадает из ритма… Того, кто либо торопится, либо отстает, либо ведет себя слишком тихо, либо шумит излишне…
— Этот человек, Рутер, работал во Вьетнаме, — сказала Барбара.
— Тогда о чем говорить? Не о чем говорить, — сказал Рутер. И без перехода спросил: — А у тебя есть жена и дети, Бэзил?
— Есть, — сказал Бэзил. — Жена и сын. Жена… как бы сказать… больна. Очень больна. Она лечится в России, в специальном санатории. Сын теперь в Бангкоке, с тайской нянькой. Ему три года, и нам нужен переводчик. Из-за няньки он говорит только по-тайски. Беда, да и только.
— Звучит, как вести с Луны, — сказала, придя ему на помощь, Барбара. То есть подобные разговоры о родственниках в России тут, в этом месте…
Она подала официанту сигнал, чтобы тот принес счет.
— А какие заботы привели тебя в Сингапур, Рутер? — спросил Бэзил.
— Пока секрет.
— Перестань крутить, — посоветовала Барбара. — Тебя призвали писать репортажи, открывающие массовому читателю глаза на китайскую мафию, в частности, на «Бамбуковый сад», который тянет «масляные деньги» с таксистов, леди доступных достоинств, мусорщиков, держателей автоматов с напитками… Перед Бэзилом не стоит притворяться… Так ведь, Бэзил?