— Дядь Миша, ты чего?

Он не ответил. Шмыгнул носом, отвернулся. Дядя Миша плачет? Быть того не может! Если бы не видел своими глазами, в жизни не поверил бы.

В жизни бы не поверил. А сейчас верю.

— Да что случилось-то? Умер кто-то?

Здравствуй, друг мой, длинный язык. Ты, как обычно, опять успел вперед мозгов. Ну да, Ромка Голосий — сама деликатность, дело известное. Прав дядя Миша, через слово поминая мою бесчувственную «ментовскую натуру».

— Родился, — он всхлипнул по-детски.

У меня аж в носу защипало от жалости. 

— Не умер, Рома. Родился.

— Кто?

— Внучка. Внучка у меня родилась.

— Чего же вы плачете? Радоваться надо!

Это не я. Это Наташа меня опередила.

— Я радуюсь…

— Видим мы, Михаил Яковлевич, как вы радуетесь, — ну, это уже Эсфирь Лазаревна. — Рассказывайте, в чем проблема. Мы здесь все не чужие люди. Поможем, чем сможем.