Как ей удалось заставить меня улыбнуться прямо сейчас?

— И вау. Я имею в виду, вау. — Она села выше, окинув взглядом дом. Пока она расстегивала ремень, ее сумочка упала на пол. — Этот дом выглядит так, как будто у Средневековья и современности родился совместный ребенок. — Она говорила и размахивала руками, и когда ее взгляд на мгновение поймал мой, мне понравилось, как загорелись ее глаза.

— У тебя есть талант к архитектурному дизайну.

— Я плохо разбираюсь в графическом дизайне. И я не умею рисовать, ты же знаешь. Дай мне линейку, и я нарисую тебе кривую линию.

— Это не значит, что ты не можешь оценить искусство, — возразил я ей.

И почему мы никогда не говорили об этом раньше? В прошлом году мы почти каждый день проводили вместе. Конечно, в основном мы были на работе, потому что я обычно делал все возможное, чтобы не оставаться с ней наедине в ее квартире; в противном случае я бы уже давно засунул руку в ее трусики. Очевидно, что мой контроль, связанный с ней, был таким же хлипким, как листок тетрадной бумаги, развевающийся на ветру. Он меня покинул.

— Ты прав, — наконец ответила она, улыбнувшись. — Когда я вижу перед собой что-то впечатляющее, это трудно не заметить.

— Да, я могу это понять. — Мой взгляд упал на ее бедра, и я не мог не задаться вопросом, была ли она без трусиков. Что со мной не так?

Когда ее ноги прижались друг к другу, мне показалось, что она мигает желтым предупреждающим светом. Напоминание о том, что нужно вести себя хорошо и сосредоточиться, и, видимо, мне это было нужно. Она действительно отвлекала.

Я почесал подбородок, волосы на лице были в той раздражающей стадии, когда борода еще не выросла.

— Насколько, гм, велик этот дом? — Она нервно растягивала слова, каким-то образом придавая сексуальность каждой невинной фразе.

— Думаю, около пятнадцати тысяч квадратных футов⁹. Правда, всего семь спален. Либо ты будешь спать с Иззи, либо мама разрешит ей спать со своим парнем, а у тебя будет отдельная комната. — Но, зная мою маму, она никогда не позволит Иззи спать в одной постели с мужчиной, пока она не замужем. — Мама никому не разрешает жить в старой комнате Бьянки.

Мария заметно вздрогнула, ее взгляд вернулся к подъездной дорожке, заставленной машинами.

— Похоже на салон роскошных автомобилей, — сказала она, явно желая сменить тему, и я ее не винил. — Lamborghini принадлежит Алессандро, верно? — Я не стал следить за ее взглядом, а вместо этого облокотился предплечьями на руль и стал изучать ее. Нежная ткань красного цвета поднималась к ее горлу, почти скрыв небольшие синяки, которые я оставил ей, слишком грубо поцеловав. — А Maserati — это стильно и изысканно. Константина? — Не дожидаясь моего ответа, она продолжила. — Tesla должна быть у Иззи. Она, наверное, заботится об окружающей среде. — Она нахмурилась и потянула за длинные рукава своего красного платья. — Я не говорю, что остальные не заботятся, но Иззи...

— Иззи есть Иззи, — закончил я с улыбкой. — Да.

— Но внедорожник? Это уже перебор. То есть он хороший. Но не похоже на то, на чем ездил бы Коста.

Коста, да? Я посмотрел на внедорожник, стоявший по другую сторону изогнутой кирпичной дорожки, в центре которой росла одна из легендарных итальянских сосен. Бьянка говорила, что это дерево всегда напоминало ей что-то из книги доктора Сьюза: высокое и худое, с густой шапкой иголок высоко вверху.

И тут мое сердце забилось. Заколотилось. Сильно. Тяжело. Быстро.

— Это Хадсон. Должно быть, Константин пригласил его на ужин, — поделился я, зная, что она сейчас задаст несколько вопросов на эту тему.

— Почему это имя кажется мне знакомым?

Я изогнул бровь.

— Наш первый поцелуй был в его кабинете.

Ее рот округлился от удивления.

— В баре. Точно. — Она оглянулась на дом и спросила: — А почему Константин попросил его прийти, когда тебе нужно рассказать родителям о Бьянке?

— Потому что Хадсон был с нами в тот день, когда мы разобрались с ее убийцей. — Я закрыл глаза. — Ну, с тем, кого мы считали ее убийцей.