Глава восьмая

Мария

Энцо вошел в свою ванную комнату, включил свет, и я тихонько последовала за ним. Не говоря больше ни слова, он стянул свои трусы и освободился от них.

Когда он снял боксеры, я подавила стон и прислонилась к стойке. Тело Энцо было абсолютно совершенным с головы до ног. А его мускулистая задница... Микеланджело не смог бы изваять лучше.

Он бесшумно шагнул в один из самых роскошных душей, которые я когда-либо видела, и, Боже, как же мне хотелось присоединиться к нему. Но сейчас было важнее, чтобы он протрезвел и стряхнул с себя часть гнева. Мне нужно было, чтобы он поговорил со мной и позволил мне помочь ему справиться с тем, что, черт возьми, происходит.

Держа дверь открытой и включив воду, Энцо медленно повернулся под струями, и я уперлась руками в стойку по бокам от себя при виде этого зрелища.

Обхват этого мужчины. Его длина. Вены, ведущие к головке его внушительного члена. Я облизнула губы, желая почувствовать его вкус.

Он неторопливо скользил рукой вверх и вниз по своему стволу, а я пыталась переместить свой взгляд с его мускулистого тела к его лицу. Он провел свободной рукой по мокрым волосам и растрепал их, а мокрые ресницы только усилили темный взгляд его глаз, когда он уставился на меня.

— Это то, чего ты хочешь? — грубо спросил он, еще несколько раз проведя рукой вверх-вниз, и я пожевала внутреннюю сторону щеки, пытаясь найти в себе силы, чтобы не сунуть руку в штаны и не потрогать себя, наблюдая за ним.

И тут в моем животе образовался тугой узел, заставивший меня схватиться за плечи. Я прижала предплечья к груди, чтобы спрятаться.

— Ты бы так не поступил, если бы не пил или не был так расстроен. Может быть, мне не стоит быть здесь с тобой? — Я повернулась, приготовившись убежать и оставить его одного, чтобы он вытерся.

— Ну давай, Мария, если ты выйдешь за дверь, я так отшлепаю тебя по заднице, что ты неделю не сможешь сидеть. — Резкий тон его голоса и приказ заставили меня нервно бросить взгляд на него и увидеть, что он все еще сжимает свой член.

— Ты не сможешь.

— Не испытывай меня, Tesoro, — заметил он, еще больше возбуждая меня, когда я полностью повернулась к нему лицом. Я подняла глаза, чтобы встретиться с его жестким взглядом, нуждаясь в дополнительной уверенности, что он действительно этого хочет. — Чтобы полностью потерять рассудок, мне понадобится целая бутылка, а потом еще и еще. Да и то это спорно. Я не пьян. А теперь тащи сюда свою сексуальную задницу.

Его брат сказал, что он много выпил, и я предположила, что он пьян, но с тех пор, как я пришла, он ни разу не сболтнул лишнего.

Ухмыляясь, он жестом пригласил меня подойти ближе, но я держала руки на плечах, чувствуя, как краснею от смущения.

У мужчины, стоящего передо мной, были твердые и четкие линии, а я была его полной противоположностью. У меня никогда не было рельефного пресса, даже до беременности, а уж сейчас и подавно. Я предпочитала наслаждаться чизкейком и есть чипсы и сальсу, просматривая сериалы на Netflix.

— Мария? — Он посмотрел на меня с вопросом в глазах. — Только не говори мне, что этот твой бывший идиот сейчас у тебя в голове. Если ты думаешь о том, что он сказал сегодня, помоги мне... — Он больше не находился под струями воды, но прохладный воздух, обдававший его, не заставил ослабеть его эрекцию.

— Я просто... ну... — Я еще сильнее сжала плечи. — Ты выглядишь как греческий бог.

— Итальянский, — ответил он, почти улыбаясь, несмотря на серьезные новости, которые получил ранее.

Но тут в мои мысли проникли Томас и его мать, и их не слишком добрые слова нанесли злобный удар по моему сознанию.

— Я слишком фигуристая, Томас был прав. — Я подумала о своем животе. — Мягкая. — Я покачала головой. — У меня есть бедра. Задница. И, в общем, жизнь слишком коротка, чтобы не есть хлеб. — Я пожала плечами, все еще держась за плечи.

Его губы дернулись, словно он не знал, то ли улыбнуться, то ли рассердиться. В последнем, вероятно, виновато то, что я упомянула Томаса.

— Мне нравится смотреть, как ты ешь, особенно мою еду, — наконец сказал он. — И если ты хоть на секунду подумаешь, что я не люблю в тебе абсолютно все... — Вместо того чтобы закончить свою фразу, он удивил меня тем, что приблизился ко мне. — Опусти руки и дай мне посмотреть на то, что принадлежит мне.

Одно это грубое приказание могло бы меня добить, но от того, как он произнес слово «мне», у меня закружилась голова от желания, как будто я уже была на грани оргазма.

— Tesoro, — сказал он уже более спокойным голосом, проводя пальцем по контуру моей щеки и глядя мне в глаза. — Если ты уйдешь от меня, я сорвусь. Я могу тебе это пообещать. — Он сглотнул. — Ты единственная, кто способен удержать меня от... — Он закрыл глаза. — Единственная, кто может спасти меня, когда все это закончится.

Закончится?

— От чего?

— От ада, Мария. — Его веки медленно разошлись. — От ада, — повторил он торжественным тоном.

— Энцо, — прошептала я, не зная, что сказать или сделать. — Поговори со мной. Теперь ты действительно меня пугаешь. — Я положила руки на его мускулистые бицепсы, блестящие от капель воды. — Расскажи мне, что происходит.

Он склонил голову к моей и дрожащим голосом сказал:

— Человек, которого мы с братьями убили, не был виновен в смерти Бьянки. Его подставили.

Твои братья помогли тебе убить его? И подожди... что? Он был невиновен? Мое тело похолодело от его слов, и меня охватило неверие.

— Этот человек все равно был убийцей, просто не ее убийцей. — Он откинул голову назад, и вместо сурового взгляда, который был у него с того момента, как я вошла к нему сегодня вечером, я увидела перед собой двадцатичетырехлетнего молодого человека в трауре. Грустного. Расстроенного. Злого и сломленного. — В тот день, когда умерла Бьянка, умер и я. Часть меня, по крайней мере, — сказал он охрипшим голосом. — В этом моя проблема, разве ты не видишь? Я могу дать тебе только половину себя. А ты заслуживаешь того, кто может дать тебе весь свой мир, а не только его часть.

Мои губы дрогнули от подступивших слез, я не знала, как заговорить, чтобы не разрыдаться. Но прежде чем я нашла в себе силы, он отстранился от меня, подошел к душевой кабине и выключил воду.

Его руки легли на бедра, и он повернулся ко мне лицом.

— Прости меня, я был неправ. Я не могу...

— Я просто хочу быть рядом с тобой, Энцо, — прервала я его, шагнув к нему. — Впусти меня. Перестань отталкивать меня, когда уже очевидно, что я никуда не уйду. Позволь мне любить тебя.

Он потянулся ко мне и через секунду прижал меня к себе, и моя грудь впечаталась в его влажную кожу. Он крепко обнял меня, положив подбородок мне на макушку, и я потеряла счет времени, сколько он держал меня так, прежде чем мы вернулись в его спальню.

Он дал мне свою футболку, чтобы я спала в ней, а сам надел трусы-боксеры, и я сменила свою рабочую одежду на его футболку. Его глаза не отрывались от моего тела все время, пока я переодевалась, и мурашки бегали по моей коже от того, как он смотрел на меня.

Оказавшись в постели, он укрыл меня пледом, и мало кто знал, что он все еще дарит мне единственный в моем списке номер без пошлости и тот, который так много для меня значит: засыпать в его объятиях.