Врага встретил огнем взвод зенитных пулеметов. Обстрел немецких бомбардировщиков с верхних турельных установок вели и экипажи самолетов, находящихся на стоянках, бойцы роты охраны. Но это, конечно, большой угрозы для гитлеровцев не представляло, и немецкие самолеты бомбили словно на полигоне. Однако результат бомбардировки оказался невысоким. Противнику удалось сжечь один неисправный ТБ-3, получили повреждения еще два самолета, а несколько красноармейцев аэродромно-технической роты были ранены. Остальной личный состав наземных служб, находившийся на аэродроме, укрылся в щелях и потерь не имел. Если сопоставить результаты нашей бомбардировки немецкого аэродрома, где экипажи 207-го авиаполка уничтожили около 40 фашистских самолетов, с итогами налета авиация противника на Боровское, нетрудно убедиться, что удары советских летчиков по врагу оказались гораздо эффективнее.

После отбоя воздушной тревоги началось оживление, около домов появились женщины, дети. К своему удивлению, я узнал, что в авиагородке осталось еще много семей летчиков и технического состава. Приказание об их эвакуации оказывается выполнялось медленно. Впрочем, боевых подруг понять было можно. Они неохотно покидали авиагородок, потому что беспокоились о судьбе своих мужей, с тревогой и волнением ждали возвращения их с боевых заданий, ждали с робкой надеждой даже тех, кому вернуться уже было не суждено...

Мы с бригадным комиссаром А. К. Одноволом обсудили этот сложный вопрос и дали указание командирам соединений - не позднее следующего дня все семьи военнослужащих вывезти из опасной зоны в населенные пункты, предусмотренные планом эвакуации.

К слову сказать, с авиационной техникой у нас дело обстояло все хуже. Части 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса, летавшие без истребительного прикрытия, несли потери и новыми самолетами не пополнялись. Измотанные бессонницей, осунувшиеся, инженеры и техники, специалисты-ремонтники сутками не отходили от поврежденных машин, стремясь быстрее ввести их в строй. Подразделения полевого ремонта, технические наземные расчеты работали с наивысшим напряжением.

Особенно тяжелое положение сложилось в 207-м полку. К началу войны здесь и так было мало самолетов, а из-за большого количества повреждений, полученных в ходе боев, командир авиаполка подполковник Г. В. Титов 25 июня смог поднять в воздух всего лишь два звена. Но так называемые безлошадные, не имеющие боевых машин летчики и техники, тоже не сидели без дела и старались как можно скорее освоить новый для них самолет ББ-22 (Як-4). К началу войны это был самый современный ближний бомбардировщик конструкции А. С. Яковлева, обладавший максимальной скоростью полета - до 560 километров в час. Он почти не уступал в скорости модернизированному немецкому истребителю Ме-109Е.

Эти машины попали к нам, можно сказать, случайно. В самый канун вероломного нападения фашистской Германии свыше десятка самолетов ББ-22, перегоняемых с авиазавода в бомбардировочные полки фронтовой авиации, произвели посадку на одном из наших аэродромов для дозаправки топливом и технического осмотра. Немногочисленные экипажи-перегонщики, вылетевшие еще в мирное время, находились на заводе, некоторые - уже на фронтовых аэродромах.

В первые дни войны, когда развернулись напряженные боевые действия, у меня не было даже времени доложить о совершивших у нас посадку ближних бомбардировщиках. Поэтому, приняв решение передать новые самолеты 207-му авиаполку, я приказал изучить правила эксплуатации их и использовать машины в боевой работе. Что и было сделано.

25 июня летчики 42-й авиадивизии обнаружили скопление немецких танков уже в 25-30 километрах северо-западнее Минска. Откровенно говоря, я не сразу поверил этому сообщению, поскольку танки наблюдали со значительной высоты могли их перепутать со своими. Во второй половине дня данные подтвердились. Экипажи 212-го отдельного дальнебомбардировочного авиаполка при возвращении с боевого .задания отчетливо наблюдали фашистские танки с их опознавательными знаками. Об этом мы немедленно донесли в Генеральный штаб Красной Армии и ВВС Западного фронта, но я решил еще раз проверить данные воздушных наблюдений. Инспектор техники пилотирования авиакорпуса Герой Советского Союза майор Орест Николаевич Боровков произвел разведку на малой высоте - большое скопление замаскированных немецких танков и автомашин подтвердилось. Это был уже не передовой отряд, замеченный здесь 24 июня, а крупная группировка гитлеровцев,

Одновременно немецкая танковая группа Гудериана обходила Минск с юга и вырвалась на подступы к Барановичам, где встретила упорное сопротивление наших частей. Тяжелые бои с превосходящими силами противника вели войска соседнего Северо-Западного фронта.

Так все яснее вырисовывался замысел немецко-фашистского командования окружить главные силы Западного фронта и отсечь от него войска соседних фронтов. Стремясь не допустить окружения 3-й и 10-й армий, Ставка 25 июня приказала командующему фронтом отвести войска из западных областей Белоруссии. Но недостаток автотранспортных средств и горючего усложнил выполнение этой задачи. А мы с рассвета и в течение всего светлого времени следующего дня наносили удары по скоплениям моторизованных войск противника в районе Радошкевичн, Молодечно, Ошмяны, Крево, Раков. Несмотря на большой некомплект бомбардировщиков, наш авиакорпус 26 июня совершил 254 самолето-вылета.

Как и другие части, немногочисленный по своему составу 207-й дальнебомбардировочный авиаполк выполнял в тот день второй боевой вылет. Подвесив бомбы и дозаправившись горючим, вторично вылетал и экипаж капитана Николая Францевича Гастелло. Имея за плечами несколько десятков боевых вылетов на Халхин-Голе, в Финляндии, он участвовал и в боевом вылете корпуса в первый день Великой Отечественной войны. На митинге перед боем коммунист Гастелло горячо и взволнованно сказал:

- Что бы ни ждало нас впереди, все пройдем, все выдержим. Никакой буре нас не сломить, никакой силе не сдержать!..

Примерно через полтора часа полета экипажи вышли в район южнее Радошкевичи. Обнаружив на шоссе большую вражескую моторизованную колонну, Гастелло выбрал наибольшее скопление заправлявшихся фашистских танков, автомашин и атаковал врага. Штурман Анатолий Бурденюк точно положил авиабомбы в цель.

Командир эскадрильи делает второй, третий заход, воздушный стрелок-радист старший сержант А. А. Калинин и занявший место люкового стрелка адъютант эскадрильи (начальник штаба) лейтенант Г. Н. Скоробогатый обстреливают разбегающихся в панике гитлеровцев. Захлебываясь, непрерывно бьют по нашему самолету вражеские зенитки.

И вот уже при отходе от цели в бензиновый бак самолета попадает снаряд. Возникает пожар. Попытка сбить пламя не удалась. Огонь все более разгорался от встречного потока воздуха. Это с болью в душе наблюдали, не в силах ничем помочь, летевшие в паре с капитаном Николаем Гастелло заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Федор Воробьев и штурман лейтенант Анатолий Рыбас.

На их глазах самолет, объятый пламенем, стал крениться вправо. Гастелло сумел выровнять его, затем развернул машину на скопление фашистских танков и автомашин, перевел в пикирование и врезался в гущу неприятельской техники. Вплоть до роковой секунды из пылающего самолета летели по врагам огненные трассы разящих пуль. Это вели огонь лейтенанты А. А. Бурденюк, Г. Н. Скоробогатый и старший сержант А. А. Калинин. Они сражались до конца...

Когда командир 42-й дальнебомбардировочной авиадивизии полковник М. X. Борисенко доложил о героическом подвиге капитана Николая Гастелло, совершившего огненный таран, я приказал выслать самолет с фотоустановкой и сфотографировать с малой высоты место гибели экипажа. Буквально на другой день мы с бригадным комиссаром А. К. Одноволом держали в руках снимок, на котором отчетливо были видны воронка, образовавшаяся на месте удара самолета о землю, отброшенные при взрыве части корабля и много сгоревших вокруг фашистских танков и автомашин. Дорогой ценой заплатил враг за гибель легендарного экипажа Гастелло!