"Истсайдская история" (рассказ публиковался под названием "Игры разума")

Мы находились в Ист-Сайде, в третьем баре за этот вечер. В первом я спросил барменшу, когда все начнется. Она просто улыбнулась мне, и я понял, что тут никогда ничего не начинается. Во втором пьяная блондинка все говорила и говорила о том, что она называла баро̀чным декором бара. Единственным способом избавиться от нее — было уйти. Ни Дэн, ни я ничего не знали об Ист-Сайде. Он был из Виллиджа. Я — из Верхнего Вест-Сайда. В Нью-Йорке это означало, что мы оба были здесь туристами.

К тому же мы были на мели, но наших денег хватило на этот третий бар, в тот вечер мы выглядели довольно хорошо, и нам не хотелось впустую протирать штаны. Мы сидели, чувствуя себя довольно бодрыми, улыбаясь друг другу, в то время как музыка визжала с двух танцплощадок наверху. Мы переходили с одной танцплощадки на другую, и скоро появится результат. Скоро что-нибудь потное проскользнет мимо в поисках пива, и мы сможем сделать ход. Место было вполне подходящим, в этом не было никаких сомнений.

Мы пошли на ланч с агентом Дэна, который собирался опубликовать его роман-вестерн в журнале, и с тех пор мы пили. Дэн очень элегантно выглядел в кашемировом костюме от "Brooks Brothers" c V-образным вырезом и все такое, а я надел свой белый костюм в стиле вестерн. Мой единственный костюм, но красивый. Из-за этого костюма меня и пригласили на ланч. Дэн сказал своему агенту, что этот костюм вдохновил его написать роман, а что агент знает о писательском вдохновении? Итак, мы сидели в баре, думая об агенте и хороших женщинах и довольно ухмыляясь друг другу.

А потом вошла она.

Сначала я увидел только богатство, густую копну темных волос, стройное тело и прекрасные бледные руки. Утонченные руки, унизанные кольцами и браслетами, изысканные руки с пальцами, сцепленными, как у человека на канате, который движется на цыпочках по темной полированной стойке бара. Я влюбился в эти руки. Мне бы они понравились на эльфе или троглодите. Затем она повернулась и улыбнулась мне, и я почувствовал, как что-то тает внутри меня, как теплая ириска. Она была великолепна.

— Могу я угостить вас выпивкой? — спросил я ее.

— Я с друзьями, — сказала она.

Я обернулся и увидел еще трех женщин, одну из которых Дэн, казалось, откуда-то знал. Пока я смотрел, он уже завел с ней разговор. Было слишком шумно, чтобы понять, о чем они говорят, но разговор есть разговор.

— Твои друзья — мои друзья, — сказал я. — Итак, могу я угостить тебя выпивкой? Меня зовут Тони, Тони Кампузано.

— Стефани.

Мы пожали друг другу руки.

Ее рука в моей руке. Мы соприкасаемся.

— Нет, — ответила она. — Я так не думаю.

— Не пьешь?

— Я сама себе куплю, спасибо.

— Уверена?

— Да.

Настаивать было бесполезно. Она была не из тех, с кем можно настаивать. Кроме того, у меня в кармане было около десяти долларов, а глядя на ее одежду, я решил, что она может купить мой костюм со всеми прибамбасами, и в ее сумочке еще останется достаточно, чтобы совершить поездку в Юго-Восточную Азию. Я был готов быть купленным, если она предложит. Я любил простоту, а ее не было уже давно. Так что я смирился — почти. Единственный способ добыть деньги — это вложить их в какой-то успешный проект, верно? Или, по крайней мере, так кажется.

— Тогда позже. В конце концов, тебе придется мне это позволить. Я праздную.

— Празднуешь? — oна приподняла бровь, глядя на меня, отчего у меня все сжалось внутри.

Я кивнул.

— Договор с киностудией. Они берут мой первый сценарий.

Черт возьми, я даже не писатель.

В настоящий момент я работал в закусочной, изготовляя гамбургеры и хотдоги. Конечно же, это было временно. В действительности я был дорогим фотографом, но мой "Никон" был заложен в ломбард. Однако леди выглядела заинтересованной. Мне было неприятно завлекать ее таким образом, но что поделаешь?

— В самом деле?

— Ага, — я улыбнулся ей. — Вестерн. У меня пока нет контракта на книгу, но договор с киностудией "Фокс" должен помочь, как ты думаешь?

— "Фокс"?

— "Фокс". Только сегодня получил, так что мы с приятелем празднуем. Конечно, мне еще не заплатили. Но через шесть месяцев…

— Это и вправду замечательно, — сказала она.

— Это так, это действительно так, — я сделал вид, что обдумываю это, размышляю обо всех этих годах борьбы. Затем я бросил бомбу. — Ходят разговоры о сериале.

— Боже мой! — сказала она. — Телевидение?

В ее голосе было что-то вроде благоговения.

Я изобразил скромную улыбку, а потом решил, что хватит.

— А что насчет тебя? Чем ты занимаешься? — спросил я ее.

— О, у меня туристический бизнес. Маленький, но растущий. И он меня вполне устраивает.

Держу пари, так оно и было. Я снова услышал запах денег. Представил все эти бесплатные поездки на Таити, Корфу и в Париж. Я знал, что мыслю как шлюха. Но попробуйте поработать в бургерной несколько недель. Если у леди была цена, то у меня было время.

Несколько часов спустя я поймал себя на том, что пытаюсь поцеловать ее тонкую, усыпанную драгоценностями руку, так как она продолжала смеяться и избегать меня всякий раз, когда я тянулся к ее губам. Но это было нормально, потому что я уже любил ее. У нее были высокие скулы, полные губы и темные ленивые глаза, которые моргали в чувственном замедленном ритме. У нее было аристократическое тело, длинное и стройное, как раз такое, какое мне всегда нравилось больше всего, но с которым у меня практически никогда не было шансов.

Я сказал ей, что у меня гости. Она сказала, что все в порядке, мы поедем к ней, и это избавило меня от необходимости объяснять, что такое однокомнатная квартира на 79-й улице Бродвея, полная тараканов.

Она жила на первом этаже трехквартирного двухуровневого дома рядом с Первой авеню, а стол на кухне со столешницей из твердой древесины был длиннее, чем вся моя квартира. Восточные ковры и старинная американская мебель, все хороший антиквариат. Картины — не гравюры и не литографии — Метценже[8], Мохой-Надь[9], Мари Лоренсен[10]. Каждый светильник на своем месте. Саду на веранде явно было несколько десятилетий. Серебро. Красное дерево. Огромные окна от пола до потолка, выходящие на улицу. Это место было святилищем хорошей жизни. У меня от всего этого стучали зубы.

— У тебя здесь очень красиво, — сказал я.

Она ловко скользнула в мои объятия. Я поцеловал ее один раз и понял, что это навсегда.

Мы двинулись по ковру, за который любой вор лишил бы жизни, к медной кровати, которая была чуть поменьше грузового прицепа, и скользнули между атласными простынями. Ее тело было как "Бентли" в окружении "Фордов Пинто"[11]. Длинные крепкие томные ноги, гладкие и прохладные, как стекло, скупая мальчишеская попка, невысокие маленькие груди, которые соединялись вместе при прикосновении, маленькие темные заостренные соски, вся она была совершенной и манящей. Я тихо возблагодарил Бога за то, что семьдесят пять приседаний в день сделали, наконец, что-то с моим брюхом.

Трахать ее было божьим ответом на уплату налогов. Я проводил по ней руками в каком-то восторженном изумлении. Повсюду смесь прохладного и горячего, новая мягкость, скольжение мышц. Что касается ее, то она была голодна подо мной, как сыщик, напавший на след, голодными были рот, язык и ногти. Мне нравилась острая боль, пляшущая по спине, дикость подо мной. Если бы я овладел ею тогда, я бы кончил через минуту, а было слишком хорошо и без этого. Поэтому я переместился вниз между ее бедер и некоторое время сводил нас обоих с ума своим языком. Вскоре атлас подо мной стал влажным на ощупь, и на нем появились полосы пота, похожие на следы фосфора. Она начала кричать, тоненькие вскрики то усиливались, то затухали под потоком удовольствия, проходящего по ней, как статическое электричество.

Я начал лизать ее, как бешеный зверь. Она скользила по моим щекам и подбородку и по бокам моей шеи. И вдруг я потерял ее в неконтролируемом спазме, и я двинулся вверх и в нее, а она схватила меня за задницу и вдавила в себя последние полдюйма, ее тело творило маленькие чудеса подо мной. Я почувствовал, как она намочила меня до самых яиц, задрожала, вскрикнула и медленно опустилась. Я остался на месте, позволив ей опуститься. Через несколько минут я снова начал двигаться. Я застал ее в полудреме. Ее глаза расширились, и она мгновение смотрела на меня, как на совершенно незнакомого человека. Затем я почувствовал, что она снова начала дрожать. На этот раз все должно было получиться легко, и так оно и было.

Я скатился с нее, посмотрел на нее, а потом мы вместе заулыбались, как идиоты, в бледном свете. Я забыл обо всех своих интригах, путешествиях и деньгах, пока она не сказала, что мы должны жить вместе, сказала это так, словно знала, чего хочет, нашла это, и это был я.

— Конечно, — сказал я.

Придется рассказать о некоторых деталях моего прошлого и настоящего, но я сказал "конечно", как будто завтра не наступит. Она еще не знает о бургерной, но это тоже не завтра.

На следующее утро я отправился домой за сменой одежды, а затем в течение шестнадцати дней мы со Стефани "проводили медовый месяц" у нее дома. Она сказала мне, что взяла отпуск. Прерогатива босса. Я вообще никуда не звонил. Булочки могли поджарить и без меня.

Мы трахались, пили шампанское, ели лед, и это было все. Время от времени мы меняли простыни. В квартиру через день приходила убираться ирландка по имени Дорис. Других посетителей не было. Мы не говорили о делах, и это было к лучшему. Однажды моя сделка с фильмом сорвется, будет фальшивый телефонный звонок и небольшая депрессия. Я только надеялся, что она не захочет прочесть рукопись.

Я быстро привык к квартире. У меня здесь полно игрушек. Стереосистема, магнитофон, DVD диски, камера Super-8, есть даже автомат с аркадной игрой "Космические захватчики". Я стал изготовителем порнографии, снимая километры голой Стеф. Я намеревался смонтировать пленку, но так и не смог сесть за монтажный стол. Мне никогда не надоедало смотреть на нее через видоискатель. Если, конечно, я не трахал ее. В ней была вся эта грация и класс.