Вот что он говорит о птустороннем мире и параллельных мирах.

Представьте себе виноградную ветку, стержень, а на нем грозди. Так вот, стержень - это потусторонний мир, а грозди - параллельные миры, и каждая ягодка - это отдельный мир. И тот мир, который мы видим, тоже лишь одна ягодка в этом множестве миров.

Сам Вилли чаще бывал в потустороннем мире и лишь в одном из параллельных. Вот как он описывает свое первое "посещение" потустороннего мира:

"В 1985 году в Афганистане, был контужен взрывной волной. Все мои товарищи погибли, а я только слетал туда и вернулся. И это путешествие не было похоже на те, которые описывают доктор Моуди и некоторые другие реаниматоры. Никакого тоннеля, света в его конце не было, никто на меня потоков любви не изливал. Я двигался с переменной скоростью над бескрайней плоской равниной, имеющей временами выпуклости, составленные из кристаллов разных цветов. Потом равнина оборвалась и подо мной оказалась плоскость, окутанная серебристо-зеленоватым фосфоресцирующим туманом, она была далеко внизу, и я ее едва различал. Но меня туда не пустили. Передо мной возникли мои погибшие товарищи, они, не разжимая губ, как я понял, глазами сказали мне: "Тебе туда не надо, это не твое". И меня потащило обратно, и я очнулся. Я лежал засыпанный землей и обломками стены. А когда выздоровел, встретился с моим отцом, который умер несколько лет назад.

Там время идет по-другому, с другой скоростью распространяются световые волны, и вообще этот мир живет совсем не по нашим законам физики. Жители этого мира называют его Эйахаэран. Они похожи на нас. Я не знаю молекулярную структуру их материи, но со стороны это выглядит как красивейшая гамма разных, переходящих друг в друга тонов, оттенков. Они говорят на очень красивом языке, и значения слов зависят от интонации, с которой они произнесены.

Отец рассказал, что попал в Эйахаэран, минуя то пространство, которое в средневековье называли Долиной неприкаянных душ.

В какой-то степени это аналог чистилища. Друг отца, живущий в Эйахаэране, создал ему вектор, по которому он беспрепятственно туда вошел.

Это не рай в обычном представлении, но, если вы попали туда и нашли там свою пространственно-психологическую нишу, то есть деятельность, сопутствующую вашим способностям и дарованию, значит, попали в рай. Мой отец такую нишу нашел".

Отец Вилли выглядел лет на 20 моложе, чем перед смертью. И он был весь цветной, переливался цветами только холодной части спектра. И вот эти цвета, их оттенки, переливы, переходы друг в друга, видимо, играют какую-то большую роль в жизни эйахаэранцев. Даже есть такие очень благие пожелания: "Будь серебристо-синим", "Серебристой синевы тебе и фиореневой волны" (фиореневой - значит, фиолето-сиреневой).

Жизнь в этом мире совершенно иная. Бывает так, что эйахаэранец находится без движения, но все равно он какой-то деятельностью занят. И в этом убеждаешься, когда видишь, что он излучает цвета. Это фиксирует его деятельность, работу его мозга.

При жизни отец Вилли был инженером космической промышленности. А там он - оператор проницаемости внешних экранов, руководит деятельностью кибернизированных эйахаэранцев, т.к. эйахаэранцы тоже смертны, хотя смерть у них не совсем такая, как у нас. И эйахаэранец может завещать, чтобы после его смерти к нему подсадили другую жизнь. И тогда его реконструируют, вселяют в его сущность новорожденного, и в нем появляются две жизни - новая и старая. И старая жизнь сохраняется как память, как жизненный опыт, а новая - это живая сущность. И с одной стороны, это существо - кибер, а с другой - живущий эйахаэранец.

На этом мы все же должны закончить наше с вами соисследование и поставить точку в конце книги. Но не в познании нового. Поэтому позвольте предложить вам напоследок одну притчу.

Общество было идеальным. И Бог был идеальным Богом. Он действительно давал жителям этого небольшого, в несколько тысяч человек, сообщества все: свет, тепло, пищу, законы, обучение и даже четкий регламент существования. Как и положено, при жизни, они никогда его не видели, хотя он был всюду, но каждый член этого идеального сообщества, назовем его Раем, твердо знал, что после идеальной жизни в своем идеальном мире он опять попадает под опеку своего идеального Бога и опять, следуя его наставлениям, вечно будет пребывать во благе истинном. И в один прекрасный миг будет даровано увидеть лицо своего Бога и приблизиться к его престолу.

Трудно сказать, сколько прошло времени жизни в этом сообществе. Смены дня и ночи там не было. Смены времени года - тоже. Всегда ровный неяркий свет и всегда - температура воздуха +20?С. Дети рождались, подрастали, шли в школу, учились грамоте, изучали заповеди Божьи, вырастали, создавали семьи, рожали собственных детей. И так шло из века в век. Собственно и времени там не было. Жили и жили, получая из стен своих жилищ пищу и одежду. Жизнь в идеальном сообществе текла ровно и монотонно. Самыми яркими моментами были ежедневные торжественные богослужения. Пышные и праздничные, где люди неустанно благодарили Бога за блага Его. За любовь Его. За мудрость Его. За заботу Его о чадах своих.

Но даже в таком идеальном мире, полном Божественной любви и заботы оказались странные сущности, не желающие жить спокойной и размеренной жизнью, дарованной Богом. Такого странного ребенка обычно было видно сразу. Он не подчинялся всем правилам и законам сообщества безоговорочно, он спрашивал: "Почему? Почему так, а не по-другому? Все ли живут так?" Взрослые обычно отвечали: " Мы живем по заповедям Божьим и добрый Боженька кормит нас и заботится обо всем. Если и есть где-нибудь кто-нибудь другой, то живет он гораздо хуже, чем мы. Мы Бога любим и чтим. Он нас любит. И больше нашему народу ничего и не надо. Живи и радуйся".

"А почему светло?" - приставал неугомонный малыш.

"Так Богу угодно".

"А почему..." Но дальше обычно ему не удавалось задать еще какие-нибудь вопросы. Тем более, что на все вопросы ответ был один: "Так Богу угодно".

Неслуха отправляли в специальный класс. После чего он исчезал из этого идеального мира, где жили все остальные. На территории этого земного Рая были места, куда вход всем остальным был запрещен. Но раз запрещен, так и не надо. Такой любознательный ребенок мог иногда навещать своих родителей, появляясь в сопровождении воспитателя. Но обычно их встречи становились реже и реже. Тем более, что родителей обычно радовали послушанием другие дети.

Трудно сказать, сколько времени они так жили, мирно, законопослушно и счастливо. Но однажды вдруг из углублений стен перестала поступать пища и свет стал совсем скудным. Люди начали молиться Богу уже непрерывно, прося у него прощения за свои неведомые прегрешения. Но еда так и не появлялась более из стен. Зато из мест неведомых пришли неведомые люди и принесли остальным немного пищи. И принесли с собою яркие светильники и открыли в стенах, ведомые только им двери. И отшатнулись вначале люди, зажмурив глаза. Потому что за пределами их мира оказался другой, залитый солнечным светом. Но все же с опаской вышли они из своего мира и ступили в мир большой. И вывели их те самые любознательные дети, которым все было интересно. Потому что они вырастали, обучаясь не только законам Божьим, но и познавая по книгам и по путешествиям и свой мир, и миры совершенно иные. Потому что их далекие предки оставили им все нужные знания и надо было только не лениться взять их. Потому что их идеальный мир, дававший пищу и кров был не вечным. А в другом мире надо было еще научиться жить и научить этому других.

Вот такая притча.

Широк для людей мир земной. Но еще более объемен и, возможно, даже необъятен мир тонких миров, мир Космоса, мир нашей с вами Вселенной с множеством обитаемых миров. И этот необъятный мир большого Космоса, мир Высшего Разума открыт для человека разумного, для его бессмертной сущности.

Не образуют за душою тень

Поступков наших праведные вехи,

Желаний страстных ломаный плетень