ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

МАЛЬЧИК

Может, следовало оставаться в том месте, как мама и велела.

«Жди меня. — Вот что она сказала. — Играй с Лягушонком и жди. Я вернусь».

Обычно он слушался. Если дети не слушались мам, случались пакости. Пакости вроде тайм-аута, который на самом деле был не так уж плох, хотя говорить маме об этом не хотелось, ибо та могла поменять его на другое наказание, а некоторые наказания были совсем отстойными.

К примеру, предложения. Он писец как не выносил предложений. Писание занимало так много времени, а если он не выводил все буквы точно так же, как на устройстве, мама заставляла начинать заново.

И брокколи. К слову о мерзостях. В школе Джессика рассказала, что однажды родительница заставила ее слопать праздничный торт с брокколи. Видимо, весь год она по-дурацки себя вела, что и торт, и глазурь, и слои внутри — были из брокколи.

Мама была не такой уж и плохой. И он не думал насчет вероятности брокколевого торта, когда шел следом за ней. Просто-напросто хотел спросить, как долго ее не будет. Им нужно было рано вставать, чтоб ехать в Диснейленд, а время отхода ко сну уже прошло, а если он не выспится — она вечно тарабанила об этом, — то на следующий день будет брюзгливым и усталым.

Именно для того, чтобы задать этот единственный вопрос, он и последовал за мамой.

А когда она так шлепнулась в машину, он просто хотел убедиться, что с ней все в порядке; когда позвал ее по имени и дядя, с которым она болтала, повернулся, то просто хотел убедиться, что это не незнакомец, но потом дядька приставил к лицу полотенце со странным вкусом и запахом, — и все вокруг стало темнеть, — мальчик подумал, что, возможно, это и являет собою смерть.

А теперь он здесь. Может, так и выглядел Диснейленд. Типа диснейлендовская комната ожидания.

Но на Диснейленд это не походило, если только мама не врала, на что тот был похож.

Иногда она разное выдумывала.