ГЛАВА 26

ГЛАВА 26

Кэссиди

Моя кровать не самая удобная, но в десять раз лучше больничной. Теперь, в безопасности в собственной квартире, я лежу без сна с пяти утра, глядя в потолок и пытаясь понять, как жить дальше. Как жить дальше и вычеркнуть Логана из памяти.

Я скучаю по нему так сильно, что мне кажется, будто мой рассудок раскалывается на части. Это, мягко говоря, нездорово, но в то же время какая-то крошечная, не имеющая ничего общего с жизнью часть меня понимает, что он больше не появится. Я не буду смотреть, как он уходит посреди ночи.

Мы можем вернуться к вежливости, к признанию нашего существования вежливым кивком всякий раз, когда сталкиваемся в городе. Все будет хорошо.

И уж точно не будет ощущения, что мое сердце вырывается прямо из груди, потому что он был у меня, пусть и недолго, а теперь мы будем совершенно чужими людьми.

В восемь я вытаскиваю себя из постели, перекатываясь и приседая, чтобы защитить ребра, а к девяти — после мучительного душа и еще более мучительной попытки одеться — приезжаю в клинику в летнем платье на пуговицах. Никакой макияж не мог скрыть швы под бровью, поэтому я не стала замазывать ушибленную скулу.

— Боже правый! — воскликнула Дарси, вскочив из-за стола. — Что с тобой случилось, милая?

Ее внезапная вспышка привлекает доктора Джонса, который выходит из своего кабинета с суженными глазами и двумя глубокими морщинами на лбу, осматривая меня.

— Со мной все в порядке. Я попала в аварию, но, к счастью, сломала только два ребра. Я была в больнице со среды, вот почему я не пришла раньше.

— О, бедняжка! — Дарси сжимает мое плечо. — Должно быть, это было ужасно!

Доктор Джонс закатывает глаза за ее спиной.

— Пойдем, Кэссиди. Мы поговорим в моем кабинете.

Мое сердце учащает ритм. Он не звучит непринужденно и весело, как всегда. Легкое беспокойство, охватившее меня до этого момента, увеличивается в четыре раза за несколько секунд. Что, если речь идет не о тестах на венерические заболевания, а о мазке? Я вдыхаю как можно глубже, не разрыдавшись от боли, режущей ребра.

Я медленно выдыхаю, успокаивая себя. Я стараюсь не думать о слове из трех букв, которое никто не хочет слышать, но это невозможно.

Рак.

— Присаживайтесь, — говорит он, указывая на стул перед узким белым столом. — Как вы себя чувствуете?

За последние два дня я слышала этот вопрос слишком много раз.

— Честно говоря, нормально. Ребра болят, но обезболивающие снимают напряжение, и, — я жестом показываю на швы под бровью, — это быстро заживет.

Он покачивает головой, погрузившись в раздумья.

— Какие анализы вам делали в больнице? — его тон успокаивает, как будто он пытается внушить мне ложное чувство безопасности, прежде чем бросить бомбу. — Брали ли у вас кровь? Рентген?

— И то, и другое. А что?

— Какие лекарства вы сейчас принимаете?

— Только обезболивающие. Почему? — спрашиваю я, ерзая на своем месте. — Это из-за результатов? Что со мной не так? Боже, пожалуйста, не говорите мне, что у меня ВИЧ и я заразила половину хосписа.

— Кэссиди, — говорит он с натяжкой, его голос возвращается к формальному тону врача и пациента, который он редко использует. Он поднимает взгляд от блокнота на своем столе и одним предложением вырывает почву у меня из-под ног. — Вы беременны.

Мои мысли внезапно останавливаются, как остановился мой Fiat, когда я разбилась. Слова эхом отдаются в ушах, как зацикленный голосовой клип.

Кэссиди, вы беременны.

Вы беременны.

Я беременна...

— Нет, это неправда, — шепчу я, собираясь с мыслями и цепляясь за эту идею. — Это ошибка. Вы знаете, что я принимаю таблетки. Это невозможно.

— Все возможно. — Он переплетает пальцы, упираясь руками в стол. — Таблетки время от времени дают сбой. Может быть, вы принимали их не регулярно или принимали лекарства, которые ослабили их эффективность. Я не знаю, но я сам дважды проводил анализы. Вы точно беременны.

Это сон. Плохой, плохой сон.

Я нахожу свое бедро и щипаю его достаточно сильно, чтобы прорвать ногтями первый слой кожи. Это не сон. Моя грудь напрягается, легкие сжимаются, и я не могу сделать вдох. Острая боль в грудной клетке смешивается со страхом, и тяжесть новостей сдавливает меня изнутри.

— Все в порядке, — говорит доктор Джонс, вставая, чтобы принести мне чашку воды. — Все остальные анализы показали отрицательный результат, так что вам не нужно беспокоиться о венерических заболеваниях. Мы сделаем УЗИ, чтобы узнать, на каком сроке вы находитесь, и начнем давать вам дородовые витамины...

Он разговаривает.

Говорит, что мне нужно прекратить принимать обезболивающие, что он выпишет мне рецепт на лекарства, безопасные для беременности, что мне нужно отдохнуть и...

Я не знаю, что еще. Я слушаю только наполовину. Я не могу сосредоточиться. Внешне я хорошо собрана, смотрю на него, киваю головой, когда мне кажется, что это правильно, но внутри я кричу.

Я беременна от мужчины, которого люблю больше жизни.

Смогу ли я оставить ребенка? Воспитывать его самостоятельно? Имеет ли Логан право знать?

Может быть.

Скажу ли я ему?

Не знаю.

Я боюсь его реакции. Ни один сценарий не сработает в мою пользу. Либо он останется со мной, потому что хочет поступить правильно со своим ребенком, но возненавидит меня, когда его братья перестанут с ним общаться, либо он скажет мне записаться на аборт, а потом вычеркнет меня из своей жизни.

Я бы хотела, чтобы был третий вариант. Чтобы он улыбался мне, взволнованный, счастливый и влюбленный. Он поцелует меня, а потом опустится на колени, чтобы поцеловать мой живот.

Я на мгновение подношу руку к животу, а затем отдергиваю ее. Сейчас не время привязываться к кому-то, кого я, возможно, никогда не встречу.

Может, мне не стоит говорить Логану? Он возненавидит меня, а если я и смогу справиться с безразличием, то не думаю, что выдержу ненависть со стороны единственного человека, которого люблю.

— Кэссиди, — голос доктора Джонса прорывается сквозь суматоху моих беспорядочных мыслей. — Я не подумал задать этот вопрос, когда вы пришли сюда в понедельник, но... когда вы попросили меня проверить вас на венерические заболевания, секс был по обоюдному согласию?

— О Боже, да! — я вскрикиваю, впиваясь ногтями в тыльную сторону ладоней. — Да, был, но я не могу понять, как такое возможно. Я никогда не пропускала ни одной таблетки, а они должны работать!

— Я не знаю, что вам сказать. — Он откладывает в сторону бумаги на своем столе и наклоняется ко мне. — Такое случается. Не часто, но бывает. Позвольте мне сделать УЗИ, а вы можете идти домой и подумать о своих дальнейших действиях, хорошо?

— Хорошо, — шепчу я, кивая, как собачка на приборной панели, прежде чем мои глаза расширяются. — А как же автокатастрофа? Что если...

— Не загадывайте наперед, — предупреждает он. — На вас нет особых повреждений, так что все не слишком плохо, и без внутренних повреждений, кроме сломанных ребер..., — он замолчал. — Есть кровотечение или боли?

Я качаю головой:

— Нет.

— Это хорошо. Вы можете вспомнить, когда у вас были последние месячные?

Я снова качаю головой, но тоже открываю рот.

— Нет, на таблетках они нерегулярные. Иногда их не бывает месяцами, поэтому я не обращаю внимания.

— Хорошо, а как насчет незащищенного секса? Когда это было?

Мои щеки мгновенно разгораются.

Я считаю, пытаясь придумать число. Как давно мы с Логаном впервые занялись сексом? День рождения Талии был в марте. Экспресс-даты — первая неделя апреля. Сейчас первая неделя июля.

— Эм, первый раз около трех месяцев назад.

Тринадцать недель. Я бы почувствовала что-то в тринадцать недель, не так ли? Не может быть, чтобы я была на таком сроке. Я не чувствовала себя ни больной, ни уставшей, ни постоянно голодной. Я чувствую себя нормально.

Хотела бы я знать, когда у меня были последние месячные и как считать время овуляции. Может быть, если бы меня тошнило, я бы поняла это раньше. Может быть, если бы мои месячные были более регулярными или если бы мне хотелось странной еды, но пока что я не испытываю никаких симптомов беременности.

Его не смущает ответ, и я благодарна ему за безупречный профессионализм.

— Хорошо, вы не можете быть дальше первого триместра. Сначала мы можем сделать обычное УЗИ, но я бы рекомендовал трансвагинальное. Оно покажет нам беременность, даже если ей всего несколько недель. Хотите, я позову медсестру, чтобы она помогла вам переодеться?

— Нет, я сама справлюсь.

Мне требуется больше времени, чем обычно, чтобы выпутаться из платья и облачиться в халат, но момент одиночества дает мне возможность отдышаться и подумать. Я разглядываю свое отражение в зеркале, не отрывая глаз от живота. Я поворачиваюсь влево и вправо, проверяя, нет ли округлостей, а затем прижимаю пальцы к животу и хмурюсь. Всегда ли мой живот был таким упругим? Был ли этот небольшой изгиб здесь раньше?

— С вами все в порядке, Кэсс? — Доктор Джонс стучит в дверь.

— Да, извините. — Я засовываю руки в рукава халата и пытаюсь удержать спину закрытой, потому что сзади никак не дотянуться, чтобы завязать его. — Я стала намного медленнее, теперь мне нужно следить за тем, как я двигаюсь.

— Я сломал несколько ребер, когда был моложе, так что я знаю, как это больно. Вы справляетесь с этим как чемпион, поверьте мне. Я был более драматичен.

Я ложусь на кровать с небольшой помощью, и доктор Джонс переставляет мои ноги: лодыжки вместе, колени врозь.

— Хорошо, постарайтесь расслабиться. Будет холодно.

Как всегда. Он наматывает на трубку презерватив, покрывает ее прозрачным гелем, а затем подтаскивает поближе монитор, после чего медленно вводит трубку в меня.

Это сюрреалистический опыт.

Я еще не успела смириться с новостями, остановиться и понять, что внутри меня растет крошечный человек. Крошечный человек с глазами и темными волосами Логана, моим носом и губами. Его ум, моя страсть и...