7

ДЖОЗЕФИН

Кто, черт возьми, позволяет кому-то делать с ним все, что он хочет? Я не уверена, что это - честность или манипуляция.

— Никто не должен об этом знать — говорю я ему, когда он опускается передо мной на колени.

Лука тихонько вздыхает, поднимается на ноги и встает, возвращая себе контроль над моментом. Он протягивает мне руку. Я беру ее и поднимаюсь с кровати.

— Никто не узнает об этом, кроме нас — говорит он. — Я хочу, чтобы ты выплеснула свое разочарование.

— Физически?

— Ты же женщина.

Я смеюсь.

— Я могу сказать, что ты это заметил.

Мой взгляд падает на его промежность, где уже назревает эрекция. Он проводит пальцем по моему подбородку и поднимает его так, что его взгляд задерживается на мне, когда он говорит:

— Когда в последний раз ты постояла за себя или разозлилась на мужчину, не боясь возмездия? Я не говорю о семье или мужчинах, которым ты доверяешь. Я говорю о совершенно незнакомом человеке. Или, может быть, о том, кто помог создать с тобой человека, который забрал девять лет твоей жизни и ушел от вас обоих.

Это кинжал в мою гордость и эго. Я никогда не противостояла Дюку. Я прогибалась каждый раз, когда он хотел что-то изменить. Я плыла по течению. Слишком знакомое ощущение покалывания в уголках глаз говорит о том, что слезы вот-вот покатятся.

— Отшлепай меня, Джо. Не сдерживайся, — приказывает он.

Мои глаза опускаются на руку, а затем переходят на его пальцы. Все природные инстинкты подсказывают мне не бить его, потому что в любой другой ситуации это плохо кончится. Однако храбрость противостоит моим опасениям.

Лука кивает и делает шаг назад. Он снова опускается на колени и кладет руки под голени.

— Отшлепай меня, Джо, мать твою, — приказывает он жестче, чем прежде. — Тебе нужно, чтобы я вывел тебя из себя? Хочешь, чтобы я тебя разозлил?

— Возможно, придется. Я не обладаю такой вековой яростью, как Каденс Сирена.

— Запомни стоп слово - «Звездный Свет» — говорит он. Если это станет слишком интенсивным, даже после того, как мы начнем, скажи мне остановиться, сказав «звездный свет», чтобы не было путаницы. Мы можем остановиться даже сейчас, если ты хочешь.

— Я не хочу останавливаться — говорю я ему.

Вихрь эмоций закручивается вокруг меня, как торнадо. Страх перед тем, что я могу что-то сделать с таким мужчиной, как Лука, который явно способен овладеть мной, когда захочет. От предвкушения у меня во рту течет слюна от доверия, которое он мне оказывает. От вожделения мои соски твердеют при мысли о том, что мне это может понравиться.

— Тогда перестань колебаться и бей меня, сука! — Рычит он.

Внезапная перемена в его поведении, нетерпение в его тоне, злость за девять лет общения с человеком, которому никогда не были нужны ни я, ни Джет, вливаются в меня, как товарный поезд. Я отдергиваю руку и делаю широкий замах. Звук моей руки, ударившей по лицу Луки, эхом разносится по комнате.

Он хрипит, когда я отбрасываю его на несколько сантиметров влево, заставляя его правую руку убрать из-под голени. Страх вытесняет все остальное, но быстро исчезает, когда его тело напрягается, и он засовывает руку обратно под голень.

Мой пульс учащается, когда я опускаюсь на колени, чтобы взглянуть ему в лицо. Лука двигает челюстью из стороны в сторону, боль отражается на его лице, прежде чем он улыбается мне.

— Хорошо себя почувствовала, да? — Спрашивает он, дразня меня. — Что еще ты хочешь сделать, моя маленькая сирена?

— А все сцены нападений и убийств Каденс выцветают до черноты?

— Нет. Все откровенное на экране происходит с мужчиной в главной роли. Это не порно, но нападения будут. Каденс наслаждается сексом с жертвой, исполнителем главной роли, и ее завораживает, когда он не может полностью подчиниться ей под ее предсмертную песню. Он не может пошевелить телом, но он отвергает ее, каждый раз, пока она наконец не убьет его.

Я колеблюсь, мой разум боится спросить, чего я хочу, но после пощечины, я не думаю, что сейчас время сдерживаться. Из-под тени бороды я вижу, как по его лицу расползается краснота.

— Ты позволишь мне начать, или нет?

— Как далеко ты хочешь зайти, Джо?

— Я не знаю.

— Хорошо. Скажи мне, что делать, как будто ты моя маленькая смертоносная сирена.

Я киваю, делая глубокий вдох, чтобы найти свою ярость, свою силу. Мои глаза на некоторое время задерживаются на Луке, наблюдая, как он сжимает челюсти и напрягается в предвкушении. В голове прокручивается список коварных вещей, которые я могу сделать с ним, пока он фактически не в состоянии отреагировать. Я заставляю себя придвинуться к нему ближе. Не злиться, а наслаждаться тем, что он попал под мои чары.

Мягкость его волос между моими пальцами заставляет мою руку задержаться среди прядей. Когда он удовлетворенно застонал, я потянула его за волосы, вырвав у него хрип, и толкнула назад, чтобы он лег на пол.

Лука лежит, подложив руки под спину, а его эрекция разбивает палатку в боксерах. Слюна скапливается у меня во рту, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, но он не отвечает на поцелуй. Вместо этого он отворачивает голову в сторону.

— Не надо, — единственное слово, которое он произносит, но это не звездный свет. Он не произнес это слово, наше слово.

— Я сделаю все, что захочу, и тебе это понравится. — Слова вырываются у меня, когда моя рука тянется к его эрекции. Я проникаю пальцами под его пояс, обхватываю рукой его твердый член и медленно поглаживаю его.

Он закрывает глаза, тяжело дышит и стонет.

— Поцелуй меня в ответ — говорю я ему.

Мой рот накрывает его, и на этот раз Лука погружается в поцелуй. Он такой же страстный, как поцелуй на ступеньках здания суда перед Дюком, такой же собственнический, даже когда он борется за то, чтобы удержать свои руки под собой. Он наклоняет голову, приподнимая ее от пола, чтобы контролировать силу поцелуя, пока я глажу его мужское достоинство.

Упругая влажность его языка, обводящего мой, заставляет меня отказаться от контроля, но дело не в этом. Речь идет о том, что я имею власть над ним, над тем, над кем обычно не имею.

Я резко прекращаю поцелуй и убираю руку, чтобы спустить его боксеры к ногам. Я бросаю их где-то позади себя и на секунду задерживаю взгляд на Луке, чье лицо кажется стоическим.

Мое сознание запечатлевает его тело в моей памяти. Я не знаю, когда в следующий раз мне представится возможность увидеть его таким, когда Лука будет в моей власти. Каждый мускул, пульсирующий от его широкой груди до мышц пресса и толстых бедер, возбуждает меня. Я хочу прикасаться к нему повсюду.

Я иду прямо к тому, чего хочу. Облизывая губы, я перемещаю свой рот на кончик его члена и медленно провожу языком по гладкой головке. Мы оба стонем одновременно. Его наслаждение гарантировано, но сейчас я не хочу этого слышать.

— Тебе лучше не кончать, пока я не скажу, — приказываю я ему.

— Ты не должна этого делать — говорит он. — Пожалуйста, не делай этого.

Эта просьба и знание того, что я могу ее проигнорировать, затрагивают что-то в глубине моего существа. Это странное пространство, в котором мне нравится это, и я боюсь, что мне это нравится. Я наблюдаю, как вздымается и опускается его грудь, пока Лука терпеливо ждет, что я сделаю, что захочу.

Я позволяю своему рту вернуться к его члену. Звуки, с которыми я втягиваю и всасываю каждый дюйм, заглушают мои колебания. Его руки убираются за спину. Я ускоряю темп, и он крепко прижимает ладони к полу. Моя голова качается вверх-вниз.

— Не надо, не заставляй меня кончать вот так, — умоляет он. Я не уверена, участвует ли он в сцене или хочет кончить в меня. Я принимаю в штыки то, что он не сказал «звездный свет», и продолжаю сосать, заставляя Луку напрягаться, чтобы не дать своему телу взять верх.

Я напеваю и стону под песню, которая, скорее всего, будет означать что-то другое, когда я услышу ее в следующий раз. Something in the Way группы Nirvana звучит у меня в горле, пока я двигаю ртом вверх и вниз по восхитительно толстому стволу Луки. Мой язык бежит по вене, пока я позволяю своему разуму потерять себя, пока моя киска не кричит, что теперь ее очередь.

Громкое хлюпанье сигнализирует о переходе от сосания Луки к положению на его бедрах, нависая над ним. Я сдвигаю стринги в сторону. Моя киска мокрая и ждет, но я останавливаюсь.

— Презервативы? — Спрашиваю я.

— В верхнем ящике тумбочки, — со вздохом отвечает Лука. Он дышит так, чтобы успокоить себя, нарочито медленно, пока я иду к прикроватной тумбочке. Гладкая обертка из золотой фольги с жирными черными буквами мгновенно оказывается в моей руке.

Презерватив растягивается на его твердой поверхности.

— Пожалуйста, не делай этого со мной, Сирена, — умоляет он низким тоном, легко вживаясь в роль человека, которым пользуются. Он не двигает телом, чтобы остановить меня или сделать это трудным. Его слов достаточно, чтобы я продолжала думать об этом обмене властью.

Когда я опускаю свою киску вниз, мы оба издаем вздох облегчения. Я позволяю своим стенкам приспособиться к нему, прежде чем переместить свой вес вокруг него. После того как я поднимаюсь и опускаюсь, сначала медленно, чтобы восстановить равновесие, я нахожу свой ритм.

— Остановись, — ворчит он, но я продолжаю использовать его, чтобы довести себя до оргазма, который не сможет имитировать ни один вибратор. Я наклоняюсь вперед, смыкая пальцы на его шее. Они даже не достают до пола под ним. Пытаться задушить Луку, пока я скачу вверх-вниз на его эрекции, оказывается сложнее, чем я думала. Мелькнувшая на его лице улыбка говорит о том, что он знал, что я не смогу его задушить. Поэтому он и согласился на это.

Я прижимаю одну руку к его груди, а другой даю ему еще одну пощечину. Это заставляет его повернуть лицо влево, а затем он поворачивается обратно и насмехается надо мной.

— Это все, что у тебя есть? Я могу прекратить это в любой момент. Используй меня по полной.