9

ДЖОЗЕФИН

Аромат нетронутой кожи сидений - чертовски хороший способ напомнить мне, что моя машина - это все, что угодно, только не новый Ferrari. События последних сорока восьми часов заставляют мой разум ломать голову над вопросами.

У меня был секс с Лукой Девлином. Не просто секс, а изменяющий сознание, меняющий реальность секс, который заставляет меня сомневаться в том, кто я есть. Почему мне нравится заставлять его ползти ко мне? Я не хочу, чтобы это было из-за того, что я никогда не противостояла Дюку. Мне нужно другое мнение, но с кем, черт возьми, я могу об этом поговорить?

Звонит телефон, и на экране мелькает лицо Моджи, заставляя мое сердце учащенно забиться от волнения. Это похоже на шестое чувство между нами.

— Привет, Моджи.

— Джо. — Она тянет «о».

— Да, Моджи?

— Где ты? — Спрашивает она.

— Ты знаешь, я ненавижу, когда ты так делаешь. Как будто ты пытаешься выяснить, чем я занимаюсь, чтобы заставить меня делать то, чего я не хочу, например, горячую йогу.

Она смеется.

— Горячая йога - отличный способ вывести токсины и расслабить тело. Но я спрашиваю только потому, что мне позвонила Поппи. Что случилось? Она прислала мне фотографии. Какой-то парень с твоей машиной, и они привезли ее в ее сервисный центр.

— Ты уверена? Твоя сестра работает в дилерском центре Ferrari. Почему моя машина должна быть там? Кто-то проколол шины. Мой друг разрешил мне взять его машину и предложил позаботиться о моей.

Лука сказал, что обо всем позаботится, но я подумала, что... ну, я не знаю, что я подумала. Я не думала. Я хотела ездить на его красивой машине, без лишних вопросов.

— Кто этот друг? — Вопрос Моджи прервал мои мысли.

— Если хочешь выпить со мной кофе, я могу показать тебе лучше, чем рассказать.

— Договорились. Встретимся в том месте с молочными коктейлями — говорит она.

Мы заканчиваем разговор, и мне не терпится распаковать все это, но какая-то часть меня задается вопросом, как много ей рассказать. Как только она увидит машину, Моджи начнет делать то, что у нее получается лучше всего: задавать вопросы и рассказывать мне о хаосе безответственности.

Когда я подъезжаю к одной из наших любимых закусочных, у Моджи отпадает челюсть, видя меня сидя в кабриолете Ferrari Луки. Ее глаза расширяются, когда я протягиваю руку, чтобы открыть для нее дверь.

— Все еще хочешь молочный коктейль? — Спрашиваю я с широкой ухмылкой.

— Нет, давай заедем в фудтрак и повибрируем. Как, черт возьми, ты это провернула? — Спрашивает она, забираясь на пассажирское сиденье и проводя руками по кожаному салону.

Каждое ее движение похоже на те, что я делала, садясь за руль почти час назад.

— У роли ведущей актрисы чертовски много плюсов — говорю я ей.

— Веди, говори, веди и ничего не упускай! — Требует Моджи, когда я отъезжаю от нашей любимой закусочной и направляюсь в сторону Норт-Пойнт-авеню. Мы находим грузовик, берем еду и направляемся к стоянке у воды. Столики для пикника на широком участке булыжника между парковкой и пешеходной дорожкой позволяют нам сесть и поесть.

Моджи не сводит глаз с машины и меня, пока ест.

— Лука Девлин дал тебе свою машину, чтобы ты поехала, потому что кто-то проколол тебе шины? Где ты припарковалась?

— Я же говорила тебе вчера, что должна встретиться с Дюком в здании суда. Это официально. Он больше не отец Джета. Или, по крайней мере, не станет им через сорок пять дней. Я едва ознакомилась с бумагами, но я слушаю тебя и ухожу с его пути.

— Кому нужен такой отец, как Дюк, когда у тебя есть такой папочка, как Лука Девлин? — Моджи практически падает в обморок, снова восхищаясь машиной. — Давай сделаем фотографию для социальных сетей. Я напишу что-нибудь вроде «Ничего, кроме лучшего для лучшей подруги». Мы можем втирать глупое лицо Дюка в твой успех. Тем более что все это произошло после того, как он объявил о своем уходе. Уверена, он затаился на моей странице и наблюдает из тени, как тот гад, которым он является.

Мы останавливаемся на мгновение, чтобы дать ей сделать снимок, а затем узнать ее мнение о последнем хаосе.

— Я говорила тебе, что Лука тоже вцепился в лицо Дюку? Лука заставил Дюка извиниться передо мной и все такое. Он сделал ему какой-то борцовский силовой прием.

— Вот черт. Лука впечатляет меня все больше и больше.

Я киваю в знак согласия.

— Я попросила Луку встретиться со мной в центре города и выпить кофе, чтобы мы могли посмотреть сценарий. Он пришел на несколько минут раньше и столкнулся с Дюком, когда мы выходили из здания суда. Я подумала, что Лука собирается сбросить его со ступенек.

— Это сослужит ему хорошую службу. Погоди-ка. Ты думаешь, он как-то связан с тем, что на твоей машине проколоты шины? — Спросила она с легкой усмешкой.

— Я бы не исключала, Лука заступился за меня. Это было круто, понимаешь? Папа, Колин, даже Джет заступаются за меня перед Дюком, но есть что-то другое, когда незнакомец, который не обязан этого делать, вступает в дело, чтобы поступить правильно. Он позволил мне выместить на нем часть своего разочарования.

— Кто позволил тебе и что сделать? — Она поджимает губы и слегка поворачивает лицо, подчеркивая свой боковой взгляд. Она заставляет меня произнести это вслух, но мне нужен толчок, чтобы убедиться, что я не схожу с ума.

— Лука позволил мне выместить на нем свое разочарование. Он сказал, что это нужно для того, чтобы вжиться в образ Каденс. Она - сирена, о которой идет речь в фильме «Звездный свет». Она бессмертный перевертыш, который превращается из красивой женщины в смертоносную русалку, поющую свою песню смерти мужчинам, которые были ужасными людьми.

— Я слышала, что это что-то про зомби-русалок. Это так круто. Не забудь замолвить за меня словечко.

— Ты шутишь? Если бы не ты, я бы даже в комнату не попала. Я устрою тебя на съемочную площадку.

Она улыбается широкой рекламной ухмылкой благодарности, но выражение ее лица падает, когда она спрашивает:

— Подожди, так как же это приводит к тому, что ты вымещаешь свое разочарование на Луке Девлине и разъезжаешь на его Ferrari?

— Главный герой попал в плен, а Каденс, ну, она поет песню смерти, занимаясь сексом со своими жертвами. Они знают, что скоро умрут, и ничего не могут с этим поделать. Парень сопротивляется ей, но она всесильна и берет все, что хочет, физически и сексуально, пока парень не умрет. Лука втянул меня в эту сцену.

— Звучит как адская ролевая игра. Кинопродюсер и его начинающая актриса разыгрывают романтику. — Она издала тоскливый вздох. — Вот о чем мечтают в кино.

Если бы она только знала.

— То, что произошло между мной и Лукой, не было романтикой. Это было грубо, агрессивно, катарсично...

— Но было ли это хорошо? — Поддразнивает она.

— Лучшее, что у меня было за долгое время. Ты считаешь меня сумасшедшей, раз я так быстро двигаюсь?

— Я бы сказала «да», если бы все не шло так хорошо. Мама говорит, что жизнь такова, что ты никогда не получаешь ничего просто так. Ты от многого отказалась, так что, когда у тебя будет тридцать шесть часов удачи, сиди в них. — Она хихикает. — Если серьезно, то пока это безопасно и по обоюдному согласию, это никого не касается. Ничто не вечно, все меняется. Это касается и хорошего, и плохого.

— Хорошо, я позволю самому красивому мужчине, которого я когда-либо встречала, делать для меня приятные вещи...

Она прервала меня.

— Он красивый и богатый мужчина, который делает для тебя приятные вещи, но при этом позволяет тебе распускать руки. Ты же не собираешься выйти за него замуж и поселить его в гараже.

— Он не может переехать туда, даже если бы не владел феноменальным особняком на скалах. Колин переезжает обратно на две недели, а потом и на весь следующий семестр.

— Черт, что случилось? — Беспокойство Моджи - нормальное явление, когда речь идет о Колине. Мы оберегали его от неприятностей столько, сколько каждая из нас себя помнит. Когда я забеременела, Моджи очень помогла мне, когда мои родители были готовы позволить мне жить с моим выбором. Она была частью нашей семьи по крайней мере два десятилетия.

Я вздыхаю и говорю ей:

— Он позволил Джету одолжить свои счастливые носки.

Мы смеемся и разговариваем, заканчивая обед, когда по моему телу пробегает странное ощущение. Кожу покалывает, словно кто-то наблюдает за мной, протягивает руку и щекочет меня кончиком пера. Оглядев немноголюдную парковку, ведущую к магазинам и ресторанам на набережной, я не вижу ничего необычного. И все же что-то не так.

И наконец, причина чувства ужаса, нависшего надо мной, как темное облако, раскрывается.

— Черт возьми, смотри, кто идет. Пойдем. — Простонала Моджи, когда Дюк небрежно подошел к нам, пока мы шли к машине Луки.

Я пытаюсь забраться внутрь, отчаянно стараясь избежать любого взаимодействия с Дюком, потому что, в отличие от Луки, Дюка может вывести из себя что угодно. Один мужчина позволил мне отвесить ему пощечину, в то время как другой, похоже, расстроился из-за того, что я просто дышу. И все же, когда я нервничаю, чтобы не ввязаться в предстоящий спор, дверь машины не открывается.

Я не хочу делать что-то настолько неуклюжее, как запрыгивать в нее, ведь верх опущен. Кабриолет или нет, но при моем росте в 180 см у меня не так много места, чтобы успешно попытаться это сделать.

— Ты не сможешь попасть внутрь машины без этого. — Дюк протягивает брелок, который я нечаянно оставила на столе рядом с нашей едой.

Черт.

— Отлично. — Моджи злобно хмыкает. — Я заговорила его, чтобы он стал как бугимен.

— Отдай его мне, и мы сможем уйти — говорю я ему, протягивая руку и подходя ближе к Моджи.

— Конечно, но только если ты расскажешь мне, как тебе удалось заполучить эту гребаную машину. Я платил алименты, но не настолько, чтобы ты могла себе это позволить. — В глазах Дюка застыло неподдельное любопытство. То, как он проводит рукой по багажнику, заставляет меня содрогнуться.