В Весьегонск нередко заезжали разные бродячие бедные артисты. Мы тогда ходили с их афишами и продавали билеты. Играли они всегда отлично, но нередко приходилось собирать по подписке деньги на их выезд. Летом бывали и румыно-сербы с шарманкою, а однажды зимою были (1885), играли на катке. Один раз приехал на пароходе чешский духовой оркестр, 25 человек. Играли под окнами, но почти ничего не выручили.

САД МАКСИМОВА

В начале 1870-х годов местом летних общественных гуляний был сад Федора Ильича Максимова. Он был мелким землевладельцем Весьегонского уезда, севастопольский герой, офицер с Георгием и простреленной рукой. Смеялся, что и одной рукой может молоть кофе и жить. В своем саду Максимов устроил пруд с лебедями и фонариками, гимнастику для молодежи. В берлоге сидела на цепи медведица, умывалась и кланялась публике. По дорожкам содержались волки, рыси, журавли, орел, кролики, попугаи, филины, обезьяна. Городские ученики приходили сюда на экскурсии. В липовой аллее играли в мяч, в кегли. Здесь же пел любительский троицкий хор - все песни исключительно нотные. В закрытом вокзале играли в стукалку, в ералаш, преферанс, давали здесь и любительские спектакли. В саду и на эстраде играла музыка портного А.М. Сабанеева, состоящая из двух скрипок, виолончели, флейты, трубы, бубна.

В 1879 году купец Александр Ив. Исаков купил у Ф.И. Максимова дом и сад. Зверей из сада убрал, но построил в нем первый дощатый летний театр со сценой, арками, уборными для артистов, буфетом. Играли в этом театре лет десять. После спектакля - танцы до утра.

ВЕСЕЛЬЧАК

В 1870-х годах был в Весьегонске городским доктором Залесский Александр Васильевич - высокого роста, круглолицый, красивый, хороший врачеватель и... любитель выпить. Ему было лет 35. Он сначала увлекся Сашенькой Камараш, жил с нею, ругался с бабушкой Александрой Петровной Стрешковой. Один раз он так стиснул пальцами ее толстый нос, что врачи хотели его ампутировать. После этого Сашенька выехала навсегда в Череповец. Потом ему приглянулась красивенькая толстушка Людмила Бутягина. Носил ее на руках к себе на квартиру, жил недалеко. Угощал, целовал, ревновал, но она убегала. Родители не позволяли ей выйти за него замуж.

Иногда Залесский в 12 часов ночи врывался в квартиру ее отца исправника. Ловил Людмилу с кинжалом в руке. Та пряталась в кухне за печью. Если находил ее, то она выбегала во двор или к соседям. Как кошка, она прыгала с поленницы на поленницу, пряталась в сарае, в каретнике... пока ревнивец не хватал ее в охапку и не увозил добычу к себе домой.

Однажды доктор пригласил видных дам города к себе на кофе. Угостил их но... с касторкой, а двери зала уединения запер... За свои проделки доктор Залесский сидел даже в остроге, но несмотря на это, свою верховую лошадь он кормил с тарелки супом и поил чаем. Вводил ее в дом к знакомым. Весьегонский Калигула...

ПАРИЖ

В Замоложье врачом служил Крумбмиллер, французский подданный. В 1886 году он был направлен земством в Париж к Пастеру с двумя укушенными бешеной собакой (крестьянин Тимофей Васильев, 30 лет, и Михаил Зверев, 22 лет, сын весьегонского купца).

Зверев мне рассказывал: "До границы мы доехали спокойно, смотрели в окна - раньше-то никуда не выезжали. Когда переехали границу, Тимофей стал дурить. "Сейчас, - говорит, - расширю вам место". Заклацал зубами, как волк, вывернул глаза и... немцы тикают от него на другие места. Доктор его урезонивает...

Осматривали мы и Кельнский собор. Тимофей на нем свою метку оставил: "Пусть, - говорит, - знают, что русский человек здесь был".

В Париже однажды он отпросился на полдня, был в одной сермяге, липовых лаптях, рваном картузе. Черт его знает, где он сумел выпросить брюки, фрак с вырезанными фалдами, открытую сорочку и жилет, поношенные штиблеты и цилиндр.

Свое одеяние принес в свертке. "Дорогу, - говорит, - углем метил". Доктор Крумбмиллер понапрасну беспокоился... Русский человек находчив. Другой раз увидел он на пятом этаже в окне самовар. Поднялся, выпросил самовар. Радостно говорил: "Попьем, Миша, чаю! Надоел мне ихний проклятый кофель! Вот и чаю на две заварки мне дали..." Уезжая, он отнес самовар хозяевам. Был на дорогу одет опять в лапти, в которых ехал до дому. В земскую управу в Весьегонске явился во фраке, в цилиндре и в лаптях... таким и гулял по городу..."

НАРОДНАЯ ВОЛЯ

Около 1883 года я нашел в городе две печатки, одна из латуни, без ручки, с грубо выгравированной надписью: "Народная воля". Другая эллипсовидная, вдвое меньше, оборотная, с сердоликовым брелоком (цвет желтка с прожилками крови), чрезвычайно красивая, просвечивает изящными надписями с той и с другой стороны: "Единственная, не сдавайся..." - и еще что-то. На другой стороне: "Без солнца все вянет". В середине цветок и листья ландыша. Я долго хранил эти печати. Но все-таки они пропали...