Четыре

Зак

Я первый протягиваю руку помощи в небольшой миссии в Южной Африке. Следующим делает свой ход Лиам, затем, наконец, Брукс. Свирепо глядя на Джоэла, трахающегося через стол в военной комнате. Стелла сейчас на седьмом месяце беременности и в режиме выкармливания, так что он увиливал с работы, когда мог. Что означает, что я был прикован к Лиаму, который с каждым днем становится все более пугающим. Я собирался поговорить с ним об этом, но боялся, что это может подтолкнуть его к крайности. И Брукс — игрушка-мальчик Харпер.

Боже, помоги идиоту, который попался прямо в ее ловушку. За исключением, может быть, того, кто отличается, потому что его сердце все еще цело, и они все еще вместе, что совершенно необычно для Харпер.

Мы летим на колесах в Южную Африку, и большую часть полета я сплю там. Лиаму тоже удается провести пару часов в стойке, но в основном его можно застать пялящимся на стены и теребящим свой складной нож.

Мы оказываемся в джунглях за пределами маленькой африканской деревни, где нам сообщили, что организованная преступная группировка держит в заложниках правительственного чиновника. Обычно с этим разбираются военные, но на этот раз наша добыча — не невинное гражданское лицо. Он предатель. Сотрудник Белого дома, который продавал секретную информацию в обмен на зарплату. Это вопрос национальной безопасности. Если просочится слух, что произошла утечка, дерьмо попадет в пресловутый вентилятор. Итак, нас вызвали, чтобы освободить заложника и оставить все опрятно.

И под опрятностью я имею в виду разнести это место вдребезги, чтобы не осталось никаких свидетельств того, что мы когда-либо туда ступали.

Мы перевозим ботинки в условиях изнуряющей африканской жары, успешно приобретаем актив и отделываемся лишь несколькими шишками и ушибами. Это занимает всего пять часов, и мы возвращаемся в самолет, делая то же самое, но в обратном порядке.

Мы приземляемся на территории США, тащим задницы в штаб-квартиру и начинаем наш особый вид допроса.

— Господи, — шипит Слоан, наша охотница. — Что, черт возьми, вы, ребята, с ним сделали?

Я улыбаюсь чиновнику Белого дома, который подвергает риску всю нашу страну из-за каких-то жалких тридцати миллионов долларов. Он намотан на толстую, грубую веревку, предназначенную для того, чтобы оставлять болезненные следы от перевязки. Один глаз заплыл — любезность Лиама — челюсть сломана, сухие, потрескавшиеся губы плотно обхватывают гранату.

Наклоняясь, я насмешливо щелкаю указательным пальцем по чеку взрывчатки.

— Мы с тобой могли бы раскрасить небо в красный цвет одним нажатием на эту чеку. Я, конечно, не буду, учитывая наше местоположение. Но от угрозы старина Джо затрясся в своих итальянских кожаных ботинках.

Глаза бедного Джозефа расширяются, по его разбитому лицу текут слезы. Ему далеко за шестьдесят, он вышел бы на пенсию с большой государственной пенсией. Мог бы купить где-нибудь уютный маленький коттедж, возить внуков на рыбалку по выходным, содержать жену и двадцатипятилетнюю любовницу. Но вместо этого он выбрал это. Достаточно скоро его тело найдут на западном побережье США после очень трагического несчастного случая на лодке.

— Вы все одинаковые, — усмехаюсь я ему в лицо. — Жадные, грязные ублюдки, которым наплевать, что случится с миром, когда тебя не станет. Но, к несчастью для тебя, такие люди, как мы, существуют.

Я встаю во весь рост и поднимаю руки вдоль туловища.

— И те острые ощущения, которые мы получаем, превращая последние часы твоей жизни в сущий ад… Ну, давайте просто скажем, что это тот тип счастья, который нельзя купить за деньги.

Джозеф издает сдавленный стон, и новые слезы начинают литься из уголков его комично распахнутых глаз.

Медленно кружа вокруг него, я продолжаю:

— Я думаю, мы тоже жадные ублюдки, если подумать об этом. Но вместо чистых наличных мы предпочитаем кровь в качестве оплаты.

Постукивая его по виску рукояткой пистолета, я рычу ему в ухо:

— И нет ничего прекраснее, чем алые брызги таких кусков дерьма, как ты.

Резкий запах мочи пропитывает воздух.

— Я не собираюсь это убирать, — бормочет Слоан, затем выдувает жвачкой пузырь и зажимает его между зубами.

Лиам выходит из самого темного угла комнаты и раскрывает свой складной нож. Потом начинаются настоящие рыдания, и я откидываюсь назад и смотрю, как Лиам делает то, что у него получается лучше всего. Я наслаждаюсь погоней, получаю несколько хороших ударов. Но я медик по профессии. Солдат, созданный для того, чтобы собирать людей вместе, а не разрывать их на части. На самом деле у меня не хватит духу на это. Я бы предпочел просто всадить ему пулю в голову и покончить с этим. Но у нас есть полный список информации, которую нам было поручено добыть.

Джозеф, не колеблясь, выбалтывает все начистоту. Он не военный и никогда не проходил никакой подготовки по пыткам, как большинство больных ублюдков, которых мы уничтожаем. Но это не останавливает Лиама от того, чтобы заставить его заплатить за все невинные жизни, которые Джозеф подверг риску.

Я бросаю взгляд на Брукса, который был подозрительно тих с тех пор, как мы приземлились. У него такой же восковой блеск, какой бывает у тела после того, как из него выпили всю кровь. Он морской котик. Он повидал всякое дерьмо. Но по тому, как он вздрагивает при каждом крике боли, доносящемся с другого конца комнаты, я могу сказать, что это то, к чему он еще не привык.

Хлопнув Лиама по спине, я извиняюсь и выхожу из комнаты, пока не началось настоящее дерьмо, и жду в коридоре, пока сквозь стены не просочится еще один леденящий кровь крик. Дверь распахивается, и Слоан выскакивает из комнаты и несется по коридору в ванную, зажимая рот рукой. Следующим идет Брукс с отсутствующим выражением лица, он неторопливо уходит в том же направлении, недоверчиво качая головой.

— Черт возьми. Какого черта он там делает? — я бормочу что-то себе под нос, затем возвращаюсь в комнату, и меня чуть не тошнит, когда мой взгляд натыкается на Джозефа. Только они больше не в его голове. Морщась, я прохожу мимо пары глаз, лежащих на полу, их безжизненные взгляды устремлены на тело, в котором они когда-то обитали.

— Дэвис, — рычу я, привлекая внимание Лиама. — Ты достал то, что нам было нужно?

Он кивает один раз, и этого разрешения мне достаточно, чтобы вытащить пистолет из-за пояса и положить конец страданиям Джозефа.

— Спокойной ночи, — щебечу я, прежде чем всадить пулю ему между впалых глазниц.

Лиам свирепо смотрит на меня, ярость исходит от него густыми, захватывающими волнами, когда он проводит окровавленным лезвием по рубашке Джозефа, затем складывает его и засовывает обратно в джинсы.

— Я с ним не закончил, — рычит он. — Он заслуживал большего. Он помог похитить тринадцатилетнюю дочь губернатора.

Я провожу рукой по волосам и выдыхаю.

— Я знаю, чувак. Но, черт возьми, — я качаю головой. — Тебе нужна помощь, брат. Ты слишком глубоко увяз в этом дерьме.

Губы Лиама скривились в усмешке, и он вылетел из комнаты, хлопнув за собой дверью. Я опускаю взгляд на Джозефа и сглатываю подступающую к горлу желчь. Его глаза словно вылезли из черепа. Его нижняя губа была разорвана, с обнаженной кости подбородка свисал лоскут мяса. Его уши были начисто срезаны и беспорядочно лежали на полу рядом с ним. Я не осмеливаюсь осмотреть остальные части его тела.

— Господи Иисусе, — бормочу я, набирая номер Мака, чтобы сообщить ему, что у нас есть то, что нам нужно.

— Дядя Закки, — визжит Лейни и бежит ко мне, протягивая ко мне свои крошечные пальчики. Она хихикает, когда я подбрасываю ее в воздух и быстро ловлю.

— Привет, маленькое чудовище. Где твой папа?

— Снаружи.

Посадив ее к себе на плечи, я петляю зигзагами по дому, ныряя и виляя, как самолет. Но вскоре я останавливаюсь в дверях кухни. Облизывая губы, мой взгляд скользит по изгибу упругой задницы в рваных джинсах, когда женщина наклоняется над нижним ящиком морозилки и роется в нем. Длинные, стройные ноги. Густая копна светлых волос. Ярко-белый лак для ногтей на красивых, загорелых ногах.

Сладкий цветочный аромат, от которого у меня закипает кровь.

Она встает и оборачивается.

— Я не могу найти...

Наши взгляды встречаются, и на моих губах появляется сардоническая ухмылка, когда Харпер выгибает идеально ухоженную бровь и покачивает бедром. Она поднимает взгляд на Лейни, затем снова на меня, выражение ее лица смягчается всего на миллисекунду, прежде чем она снова принимает свирепый вид.

— Тетя Харпер, — визжит Лейни и прыгает у меня на плечах. Я опускаю Лейни и ставлю ее на ноги, и маленький торнадо устремляется к Харпер. — Можно мне фу-уизи?

— Конечно, милая. Какой цвет ты хочешь?

— Розовый! — восклицает крошечное чудовище.

Харпер достает маленький розовый Фризи из нижнего ящика, срезает крышку, заворачивает в бумажное полотенце и протягивает Лейни. Лейни быстро благодарит, затем исчезает через дверь патио на задний двор, где я замечаю Джоэла с садовым шлангом в руке, наполняющего водой маленький детский бассейн.

Харпер обращает свое внимание на меня, ее глаза сужаются, когда я одариваю ее улыбкой мощностью в тысячу ватт. Ее сводит с ума, когда я вежлив, поэтому, естественно, я прилагаю дополнительные усилия, когда она рядом.

— Я слышал, ты заключила сделку с отелем. Звучит как важный шаг для твоего блога о путешествиях. Поздравляю, — искренне говорю я.

Но, как всегда, я протягиваю оливковую ветвь, и Харпер с усмешкой отрубает ее, закатывая глаза.

— Как будто тебе не все равно.

— Ты права. Мне все равно. Просто пытаюсь быть вежливым.

Она что-то бормочет себе под нос, чего я не могу разобрать, хотя уверен, что это было оскорбление. Наклонив голову, я делаю шаг вперед, этот цветочный аромат засасывает меня, как какое-то невидимое подводное течение, затягивая все глубже и глубже в прилив.