- Настенька, ты ли это, радость моя?
Тепло рук, сомкнувшихся у него на лопатках, показали - она...
Потом они снова лежали на пышных подушках, жадно глядели друг на друга, и казалось, вовек им не наглядеться и не привыкнуть к случившемуся чуду.
- Как же ты к государю попала, Настена моя? - шепнул Мягков, кончиками пальцев гладя щеку супруги своей новоявленной.
Из рассказа Анастасии выходило, что едва они с Раиловым и экипажем подводки покинули Соломбалу, как в вечернее время прибыл к ней инвалидный майор с требованием немедленно ко двору явиться. Даже собраться не дал, хотя что там и собираться было, не столь нажито пожитков, сколько сборов кипит вокруг них. Полковник Востроухов пытался было воспротивиться, тем более что после отъезда братьев вновь стал он Анастасии знаки внимания оказывать и любви, подлец, домогался. Но бравый инвалидный майор полковнику кратко высказал все, что он о его гнусных поползновениях думал, и родню востроуховскую характеризовал по материнской линии куда как невыгодно, дворовые собаки полковника, и те покраснели в великом конфузе, услышав неуемные слова инвалида.
- Ах он, подлец! - гневно раздул ноздри граф Мягков. - А мне-то клялся, божился! Ах, негода!
- И привезли меня в Москву, - шептала Анастасия, лежа на груди своего ненаглядного. - Везли с бережливостью, неторопко... А в Москве люди чужие, говоря чужая, тоска одолела... Веришь, ночами во сне архангельскую ветреницу видела, взводень морской снился... Изначально жила у Натальи Алексеевны, при дворе... Василиса Мясная за мной доглядала, ровно за барыней какой... - Она вдруг хихикнула и оттолкнула руку Мягкова, уж слишком дерзновенною та была. - А потом меня учить начали... и грамоте, и политесу разному... Я теперь, Ванечка, и мазурку могу, и гавот очень даже запросто... в лучшем виде, не веришь?.. Ну, перестань, миленький... погоди хоть чуток... У Натальи Алексеевны весело было... Даже купаться ездили на Москву-реку... Днем, бывалочь, спокойствие одно, веришь ли, в адмиральский час спать ложились, все выти порушены, когда за стол садиться, не знаешь, но вечерами... Она характерная, заводная, ну ни минуточки в покое не посидит... Так до жизни жадает, завидки берут... То валтасаровы пиры устраивает, всех греческими богинями одевает да царями... А иной раз лазори встречать удумает на реке... Музыканты из немцев играют, все вокруг пляшут... Весело! Баюны сказки рассказывают дивные, гиштории Разные о мудрецах да царях древних... Такие кудесы! Перестань, Ванюшка, не лезь, сам же интересы свои недавними словами выводил! А потом вдруг таку диковину завела на французский манер - тиатр называется. Это она, сказывала, в Версале подглядела у ихнего короля. Что за тиатр? Это, Ванечка, когда на сцене пиесы разные в лицах представляются... К примеру, ставили "Пещное действо" с пением виршей на разные голоса... А когда государь по осени приезжал, то представили ему "Нравоучительное действо о распутном сластолюбце Дон-Жуане, или Как его земля поглотила"... Там и мне довелось сыграть личину одну, служанку, правда, не барыню...
А потом говорить стали, что государь меня замуж отдать решил, он, говорят, и жениха мне уже приискал. - Анастасия судорожно вздохнула и прижалась к Ивану сердито. - Уж я плакала, плакала, все глаза выплакала, что ж за судьба такая, за одного нелюбимого отдали, а теперь вдругорядь за такого ж идти...
Мягков приподнялся на руке и принялся целовать жену в увлажнившиеся грустью глаза.
- Что ж не глядишь? - спросил он тихонько, опускаясь губами ниже.
- Ох, Ванечка! - Сильные руки обвили его шею. Славная и сильная поморская женщина была в женах у Ивана Мягкова, даром что государю названая дочь. Боюсь...
Оприкосить боюсь... Сглазить она боялась! Иван засмеялся и еще шибче и задорнее стал целовать любимую, исподволь подбираясь к грудным сокровенным местам, что похожи были на разлетающихся в стороны белых голубей, но в это время, к великой печали обоих, в прихожей загремело поганое ведро и послышался голос Раилова.
- Не было в нашей жизни печали, - с беззлобной усмешкой сказал Мягков, так черт братца принес!
Многое им было нужно рассказать друг другу про свою пронесенную по свету тоску и любовь, но ведь и жизнь семейная одним днем не кончается, будет у них еще время пожалобить друг друга да потомить муками сердешными.
А может, и зазря капитан-лейтенант Раилов семейный покой брата нарушил, может, и потерпеть бы ему самую малость - кто знает, какая она, жизнь, у военного человека: сегодня любви предаешься, а завтра за государя и отчизну живот свой в неравном бою сложишь.
2. МОРСКИЕ БУДНИ ПОД АНДРЕЕВСКИМ СТЯГОМ
Государь Петр Алексеевич миру от своего августейшего шведского братца не дождался, оттого и флоту русскому досталось трудом ратным викторий добывать. Еще в мае 1708 года государь отрядил шаутбенахта Боциса к городу Боргау. В составе русской эскадры был и "Посланник" с тайным орудием возмездия на борту своем. Военная кампания получилась славной - город спалили до основания, окрестные деревеньки такоже, в морских маневрах захватили и пожгли пятнадцать торговых судов, из коих три пришлось на долю экипажа "Садко", действовавшему уже довольно сноровисто и привычно, - сказывалась долгая выучка. Пока Боцис злодействовал на водах, полковники Толбухин с Островским разоряли неприятельские деревни на побережье. Воротясь, Боцис с великолепной наглостью прошел мимо шведского флота, стоявшего у Березовых островов, дразня шведов доступностью парусов, но нет - не рискнул неприятель идти вдогон за кораблями русской эскадры. По предложению капитана Бреннеманна экипажем "Садко" устроена была напоследок славная диверсия против шведского баркентина, но и сию потерю шведы приписали взрывам пороховых погребов, нимало не озаботясь возможным нахождением тайного неприятеля в бухте, где покачивались на ленивых волнах шведские корабли. Самодвижущаяся мина изобретения тектона Курилы Артамонова удачно пущена была мичманом Суровикиным и, пронзив водную гладь, вонзилась в борт шведского корабля похожим на острие пики носом аккурат под пороховым погребом.
- Ага! - радостно вскричал голый по пояс Григорий, потрясая кулаками. - В самую забрюшину угораздил! Ваня, родной, дай гляну в трубку, как эта гадина тонет!