Глава 10

Эллиотт

— Найти его оказывается непросто. Понятия не имею, знает ли он, что его дочь пропала, или ему просто все равно, но ничего не произошло, — говорю я, оглядываясь на братьев.

Я думал, что это будет легко, но ошибался, а такое случается не часто. Хотя на самом деле я хотел провести эту встречу не поэтому. Я хочу точно знать, что случилось с матерью Клары, и Фантом — единственный, кто может получить такую информацию.

— А как насчет его дочери? Все еще нет помощи? — спрашивает Трейс.

— Она понятия не имела, во что замешан старик. Думаю, можно с уверенностью сказать, что она его ненавидит, — я смотрю на Фантома и кладу руки на стол. — Сделай мне одолжение и выясни, что случилось с матерью Клары. Ты сказал, что считаешь виновным Джастина. Я хочу знать каждую чертову деталь. Общественное и частное.

— Я этим займусь, — говорит он, кивая.

Клара заслуживает правды, и я собираюсь получить ее за это.

Чего бы это ни стоило.

Теперь она моя забота. Не ее чертов отец.

Моя.

— Итак, как ситуация с заложницей? — спрашивает Хенли, ухмыляясь.

— Иди ты на хуй, — шиплю я.

Они все смотрят друг на друга, прежде чем посмотреть на меня.

— Что-то происходит между тобой и ней? — спрашивает Трейс.

Вчера, когда я заставил ее кончить, и она сказала, что ненавидит меня, я не солгал, когда сказал, что понимаю. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как она. Она меня извратила, и я чертовски ненавижу себя за это.

И все же я не могу это остановить.

Я жажду ее.

Точно так же, как я жажду охоты.

Она заставляет меня чувствовать то, что, как я думал, я не способен чувствовать. Это не то, что я готов принять, и я точно не поделюсь этим с ребятами.

— Нет, черт возьми, у нее есть цель, и она определенно не в этом, — говорю я.

— Хорошо, нам не нужно, чтобы все усложнялось, — говорит Трейс.

Я киваю, затем снова переключаю внимание на Фантома.

— Когда что-нибудь выяснишь, дай мне знать. А пока нам нужно выяснить, где, черт возьми, прячется Джастин Харт, — говорю я.

— Есть ли что-нибудь, что Клара сказала тебе, что могло бы помочь? — спрашивает Хенли.

— Она сказала, что никогда не знает, где он находится и что делает. Она упомянула, что он трахал ее нянек, так что, возможно, мы узнаем, кто они такие и что они знают, — говорю я.

— Я посмотрю, что смогу узнать, — отвечает Фантом.

Если Фантому удастся что-то выяснить, это может быть тем, что нам нужно.

Люди такие же, как животные, на которых я охочусь. У них есть распорядок дня. Возможно, они каждое утро пьют кофе в одном и том же магазине. Возможно, каждый год они отправляются в путешествие. Возможно, они изменяют супругу в одном отеле. Возможно, они спят или рано встают.

Что бы это ни было, это рутина. Ключ к их жизни.

Если какая-нибудь из этих нянь подскажет нам распорядок дня Джастина, возможно, мы сможем выяснить, где он, черт возьми, находится.

— А как насчет пропавших плакатов? Я видел их повсюду, — говорит Трейс.

Я откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки на груди. — Полицейские не ищут. Они думают, что она со своим отцом. Не о чем беспокоиться.

Они переглядываются друг с другом, как будто не верят моей чуши о том, что у меня нет к ней чувств, и я сразу же чувствую необходимость защищаться. Я стучу кулаками по столу и прижимаю каждого из них своим гневным взглядом.

— Тебе есть что сказать? Вы все думаете, что я становлюсь небрежным в своем решении оставить Клару? Что вы предлагаете? Отпустить ее, забыть о Джастине и поймать нас всех?

Хенли качает головой, глядя на меня. — Мы этого не говорили, но серьезно, каков план? Ты прав, если ты отпустишь ее, шансы, что нас поймают, чертовски высоки. Но ты не можешь держать ее заложницей до конца ее чертовой жизни. Итак, какой, черт возьми, план?

Я смотрю на своих братьев, единственных людей, которым я доверяю, и вижу неуверенность. Они никогда раньше не сомневались во мне. Никогда не задавался вопросом, что я делаю. Но сейчас я вижу, как эти вопросы смотрят на меня.

Только у меня нет ответа.

У меня нет плана. Я не знаю, что произойдет. Я знаю, что не могу держать ее взаперти вечно, но, черт возьми, я не хочу ее отпускать.

Я вздыхаю и запускаю руку в густые волосы, прежде чем снова посмотреть на них. — Не знаю, — шепчу я.

— Может быть, я смогу что-нибудь найти о ней, и мы сможем использовать это против нее. Если она что-то скрывает, и мы угрожаем раскрыть это, возможно, нам удастся заставить ее тихо ускользнуть, — предлагает Фантом.

— Я не вижу других вариантов, — соглашается Хенли.

Трейс смотрит на меня, изучая мое лицо. — Или, может быть, ты не хочешь ее отпускать, - говорит он.

Я смотрю на него и качаю головой. — Думаешь, я хочу так себя чувствовать? Я борюсь с тем, что чувствую каждую секунду каждого дня. Она ненавидит меня, но хочет меня так же сильно, как я хочу ее. Что заставляет меня тоже ненавидеть себя. Никто не лезет мне под кожу, а она меня разрывает на части, и что, черт возьми, я могу сделать?

— Я избавлюсь от нее. Отвлечение слишком сильное, — говорит Хенли.

Я поворачиваю к нему голову и встаю так быстро, что стул дергается и врезается в стену.

— Никто ее не трогает. Попробуешь приблизиться к ней, и я отправлю тебя в чертов лес, — кричу я.

— Блин, успокойся, Эллиотт, — кричит Фантом.

— Ты не сможешь с этим бороться, поверь мне, — говорит Трейс, поднимая плечи.

Что он мог об этом знать? Конечно, он преследовал свою соседку, но никогда с ней не разговаривал.

— Никто никого не трогает, — шиплю я, все еще глядя на Хенли.

Я позволил немыслимым вещам случиться с моей сестрой, потому что меня там не было. Мысль о том, что с Кларой что-то может случиться, порождает во мне тьму, которую я не могу контролировать. Я как дикое животное, готовое напасть.

— Послушайте, когда мы были молоды и решили, что это наше призвание, мы никогда не задумывались о том, что произойдет, когда мы станем взрослыми. Секс, отношения, чувства, о которых мы ничего не знаем. У меня нет совета, потому что я этого не понимаю, но ты ясно даешь понять, что нам нужен какой-то рычаг или что-то в этом роде, — говорит Фантом, скрещивая руки на груди.

— Использовать? — я хватаю стул и сажусь обратно.

Он ухмыляется, поднимая плечо. — Давай посмотрим правде в глаза: мы не работающие парни с девяти до пяти, которые собираются обеспечить любой женщине роскошную жизнь, — его глаза встречаются с моими, и он смеется. — За исключением тебя, богатый придурок. — я ухмыляюсь и качаю головой, а он продолжает. — Какая цыпочка настолько надежна, чтобы понять, что мы делаем, и не сдать нас? Нам нужна какая-то безопасность.

Это не такая уж и плохая идея. Защита того, что мы делаем, так же важна, как и то, что мы делаем.

— Клара, вероятно, даже не знает, чем мы занимаемся, — говорит Хенли.

— Она знает. Ну, она знает, что я это делаю. Она видела меня из окна, — признаюсь я.

Слышны ругательства и вздохи, пока я сижу неловко, окруженный чувствами, в которых не уверен.

— Послушай, я не знаю, что чувствую. Я хочу ее трахнуть, но не хочу надевать ей чертово кольцо на палец. Давай просто сосредоточимся на поиске Джастина, и когда придет время, мы продолжим этот разговор, — говорю я.

Они все неохотно соглашаются, и я встаю. Они следуют за мной, и когда я открываю дверь, Трейс хватает меня за плечо. Я поворачиваю голову, и он усмехается.

— Если ты хочешь завоевать ее доверие — дай ей свое.

Я киваю головой, и он следует за мной из комнаты. Как только все будет заперто, мы вчетвером покидаем логово звероловов, одновременно кивнув Лоуэллу.

По дороге домой я не могу не думать о том, что сказал Трейс. Я даже не уверен, что умею доверять ей. Но чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что, возможно, уже дал ей немного. Я рассказал ей о своей бабушке. Я рассказал ей о жизни моих бабушки и дедушки в конце ее жизни. Она знает, как я добиваюсь справедливости. И все же она до сих пор не вызывает у меня отвращения. Возможно, она меня ненавидит, но ее тело говорит обратное. Доказательства этого были у меня на пальцах.

Я припарковываю свой грузовик и смотрю на окно, из которого она смотрит. Мой пульс учащается, когда я открываю дверь грузовика.

Я не умею открываться, но умею оттрахивать свои чувства.

Я недостаточно доверяю себе, чтобы открыть ей дверь, потому что уверен, что не смогу себя контролировать. Моя рука чертовски быстро стареет.

— Клара, — говорю я, прислоняясь к двери.

— Что? — она близко, и, клянусь, я чувствую сладкий запах ее киски.

— Однажды ты спросила меня, чего ты заслуживаешь. Ты помнишь это?

— Конечно, помню, — говорит она.

Я прислоняюсь лбом к двери и вздыхаю. — Ты заслуживаешь счастья. Это то, чего ты всегда хотела, не так ли?

— Да, — она соглашается.

— Что сделало бы тебя счастливой?

Она невесело смеется, когда её голос удаляется от двери. — До того, как я стала заложницей, или сейчас?

— До того.

Она молчит некоторое время, и я хочу открыть дверь, чтобы посмотреть, сидит ли она там, но ее мягкий голос наконец окутывает меня. — Я хотела найти парня, который полюбит меня. Того, кто будет поглощен мной, и того, кем буду поглощена я. Я хотела узнать, что такое настоящая любовь и счастье. Я хотела того, кто увезет меня от моего отца, и мне никогда не придется оглядываться назад.

— Клара... — начинаю я.

— Но, — говорит она, прерывая меня. — Теперь я хочу вспомнить, каково это — чувствовать теплое солнце, бьющее по мне. Какова трава под моими ногами. Как пахнет воздух после дождя. Я хочу вспомнить, что такое свобода.

Я выдыхаю и сажусь на пол, опираясь спиной на дверь между нами. — Когда я был ребенком, я провел несколько месяцев в колонии для несовершеннолетних.

— В этом нет ничего удивительного, — говорит она.

Я легкомысленно смеюсь. — Я рос, занимаясь охотой и ставя капканы. Это было нормально, естественно. Но однажды я поставил капкан слишком близко к району и поймал чью-то кошку. Она не умерла, но была ранена. В общем, они выдвинули обвинения, и меня посадили. Я не собирался причинять вред их кошке, на самом деле я пытался поймать лису, которая убивала кур, но никого это не волновало. Для всех я был долбаным ребенком, пытающимся убивать животных.