Глава 15

Элли

Я со стоном перевернулась, мое тело чувствовало себя так, будто я попал в аварию. Стоит подвигать ногами, как тут же чувствуются синяки. Мои бедра приняли на себя основной удар.

— Господи, — ворчу я, поднимаясь и вздрагивая от яркого света, струящегося сквозь жалюзи.

Открывая глаза, рассматриваю простыни, и от покрывающей их крови у меня учащается пульс. Я бросаю взгляд на пространство рядом со мной, и мое сердце падает вниз, словно его и нет.

Воспоминания за воспоминаниями прошлой ночи окутывают меня, каждое из них обжигает мои щеки и заставляет тело извиваться. Я с улыбкой закусываю губу, вспоминая, каким диким был Рафаэль.

Сходив в душ, одевшись и приняв таблетку, я спускаюсь вниз и иду на кухню. Сейчас чуть больше десяти, и Оливер все утро на уроках, так что я занимаюсь своими делами, готовя быстрый завтрак и наливая стакан сока. В вакууме счастья я подпрыгиваю на носочках. Рафаэль посоветовал мне чувствовать себя как дома, поэтому я улыбаюсь, нарезаю немного клубники и откладываю ее на перекус Оливеру после его уроков сегодня утром, желая порадовать своего маленького человечка.

Сидя за стойкой, я потягиваю сок и пролистываю телефон в поисках занятий для себя и Оливера, которые могли бы помочь в его устных навыках. Мы можем заняться этим после его уроков.

Всплывает сообщение от Джейд.

Джейд: Слышала, у тебя есть папочка-мафиози.

Я: (смайлик с закатывающимися глазами)

Джейд: Рафаэль чертовски горяч.

Джейд: Просто не в моем вкусе.

Я улыбаюсь про себя, испытывая облегчение, что моя лучшая подруга не интересуется Рафаэлем.

Я: Я его няня.

Джейд: Его или Оливера?

Я выплевываю сок через стойку, затем быстро наклоняюсь, чтобы схватить кухонную салфетку и вытереть ее.

Джейд: Ты читаешь ему сказку на ночь, или он читает тебе?

Я фыркаю на ее сообщение.

Я: Я няня Оливера, дурочка, и ты это знаешь.

Джейд: Могу себе представить. Так ты сосала?

Мои глаза расширяются.

Джейд: Его лицо, очевидно.

Я откидываю голову от смеха. Она вовсе не имела в виду лицо.

Я: Проваливай. Я планирую остаток дня с Оливером.

Джейд: Конечно. Веселись!

Щелкнув пальцем, я пролистываю Pinterest и решаю остановиться на красках. Оглядываю кухню, и в комнату входит женщина. У нее густые черные волосы, собранные в небрежный пучок, по которому разбросаны серебряные пряди. Она небольшого роста, но выше меня, с фартуком на талии, на вид ей около шестидесяти. Я морщу нос, зная, что с распознанием возраста у меня не все в порядке. Могу только предположить, что это Розалита, экономка, о которой говорил Рафаэль.

— Привет, меня зовут Розалита, — подтверждает она с сияющей улыбкой. — Экономка.

Я прочищаю горло.

— Рада встрече. Я Элли, новая няня Оливера.

Ее глаза сканируют меня сверху вниз, прежде чем остановиться на моей шее, и она усмехается.

— Ты больше, чем няня. Я знаю это.

Она подмигивает, и мои глаза расширяются, когда жар распространяется по лицу. Она мычит себе под нос, пока я продолжаю листать телефон, планируя идеальное занятие.

Подняв взгляд, я осматриваю комнату, пытаясь понять, где лучше всего будет позволить Оливеру рисовать красками.

— Ты выглядишь потерянной. Что случилось, дитя? — спрашивает она, поднимая бровь и доставая ингредиенты из холодильника.

Я игнорирую ее обращение ко мне как к ребенку, зная, что ее милое поведение не воспринимается как оскорбление.

— Мне нужно место, где мы с Оливером могли бы заниматься декоративно-прикладным искусством, но не знаю, где лучше.

Улыбка охватывает ее лицо.

— Нижний коридор. В классе.

Она указывает на дверь, которая, по словам Рафаэля, была учебным крылом Оливера.

— Оливер сейчас там?

Ее лицо опускается, и она кивает, от чего у меня покалывает кожа, а волосы на затылке встают дыбом.

— Бедный мальчик. Плачет.

Она цокает языком и качает головой.

Мое тело замирает от ее слов.

— Плачет?

Желание успокоить его ударяет меня в грудь.

Она кивает, но я не даю ей возможности объясниться. Я спрыгиваю со стула и иду в класс, чтобы узнать, почему, черт возьми, плачет этот милый маленький мальчик.

Открыв дверь в комнату, мы обнаруживаем, что она даже не обставлена должным образом по назначению. Стены голые. Им не хватает цвета, эмоций и, что более важно, они не подходят для человека его возраста.

Его всхлипывание привлекает мое внимание, и, прежде чем понимаю, что делаю, я хватаю его на руки и прижимаю к себе. Его маленькие ручки обвивают мою шею, и стук моего сердца стихает, когда мой малыш находится у меня на руках.

— Шшш, все в порядке, малыш. Я здесь.

Кто-то прочищает горло, и я поворачиваюсь на пятках лицом к пожилому джентльмену с суровым лицом и еще более суровыми глазами. Он не похож на человека, который искренне заботится об интересах малыша; он выглядит так, будто он профессор университета. Эта мысль почти сбивает меня с толку.

— А вы?..

Он встает в полный рост, его взгляд готов к битве, и я тяжело сглатываю, отступая назад.

Начинается паника. Я прервала урок Оливера без предупреждения и согласия Рафаэля.

— Эл.

Слёзы Оливера капают мне на шею, когда он пытается говорить за меня.

— Мистер Эл.

Мое сердце разрывается от его приглушенных слов.

— Шшш, детка. Все нормально. Я присмотрю за тобой.

Он отстраняется, чтобы рассмотреть мое лицо. Полосы слез отмечаются на его пухлых щеках, и мое тело напрягается. Как долго он плакал? Я скриплю зубами, прежде чем снова обратить внимание на мужчину, стоящего передо мной. Я расправляю плечи, готовясь вступить в бой за Оливера.

— Кто ты, черт возьми? — кричит он, и из него исходит презрение, когда он смотрит на меня с ног до головы с насмешкой. Без сомнения, я взяла рубашку Рафаэля. Она такая длинная, что закрывает мои джинсовые шорты и больше похоже на платье, чем на что-либо еще, или, может быть, он думает, что я под ней голая. Эта мысль вызывает у меня беспокойство.

Я поднимаю подбородок.

— Я няня Оливера.

Он захлебывается саркастическим смехом, пугая меня.

— Няня? Мальчик не нуждается в баловстве. Его нужно сделать мужчиной.

Мой рот открывается. Мужчиной?

— Ему три года! — плюнула я в ответ.

Его глаза сужаются.

— Я прекрасно знаю его возраст. Он едва может связать предложение в одно целое. Он позор для семьи.

Я отпрянула, кровь у меня закипает, а звук биения сердца вызывает свист в ушах. Гнев, как никогда прежде, охватывает меня, когда я смотрю на этого человека.

Маленькие пальчики Оливера гладят мои волосы, напоминая, что он у меня на руках, и, к счастью, заземляя меня достаточно, чтобы не вырвать глазные яблоки этого человека из глазниц. Вместо этого я направляюсь к двери, игнорируя его ворчание по пути. Я прохожу через кухню и направляюсь прямо к офису Рафаэля.

Подойдя, я слышу приглушенные голоса и вижу охранника, стоящего у двери. Он приближается ко мне, но отступает после того, как я пристально смотрю на него и перевожу взгляд на Оливера.

Распахнув дверь офиса, я игнорирую мужчин, сидящих напротив Рафаэля, слишком злых, чтобы обращать на это внимание. Его потемневший взгляд встречается с моим, и его плечи расслабляются, пока он не видит Оливера в моих объятиях. Он встает со стула и в мгновение ока оказывается передо мной.

— Уходите, — рявкает он в сторону мужчин, осматривая Оливера. — Что случилось?

Дверь закрывается за мужчинами.

— Тот человек, который обучает Оливера, ужасен.

Рука Рафаэля гладит Оливера по волосам, но останавливается, когда я продолжаю свою тираду.

— Я не хочу, чтобы он был рядом с ним, Рафаэль.

Его брови взлетают вверх, а глаза сужаются, но я отказываюсь отступать. Оливер заслуживает лучшего, чем такое обращение.

— Ты не хочешь, чтобы он был рядом с ним? — Его слова звучат медленно, в них заключена почти смертельная угроза.

Я позволяю Оливеру соскользнуть с моих рук на пол, где он становится позади меня, держась своей маленькой рукой за мою рубашку. Одно только это движение приковывает меня к месту, давая мне силы, необходимые, чтобы постоять за него.

Мои глаза горят огнем, я раздражена тем, что Рафаэль позволяет этому случиться, но знаю, что его, вероятно, воспитывали так же, даже хуже. От этой мысли я сочувствую ему, и это берет верх над гневом, позволяя мне ясно подумать, прежде чем сказать.

— Этот человек заставляет твоего сына плакать, Рафаэль. Какую бы историческую систему образования он ни создал, она является не чем иным, как варварством, и я не позволю Оливеру стать жертвой. — Мой голос повышается от волнения, когда я объясняю свою точку зрения. — Ему нужна любовь и забота, а не всякая чушь, которую ему внушает этот старый козел.

Губа Рафаэля дергается, и это только еще больше злит меня.

— Я говорю тебе, — я указываю на Рафаэля, — я не хочу, чтобы он был рядом с ним. На самом деле мне нужен список всех, кто работает с Оливером, и я хочу встретиться с ними лично, прежде чем решить, достойны ли они заниматься с ним.

— Достойны? — Рафаэль отступает назад.

— Да, достойны. Он заслуживает лучшего, и именно это он и получит. Я отказываюсь от того, чтобы у него были некачественные или устаревшие так называемые профессионалы; он заслуживает лучшего.

Я топаю ногой, а затем вздрагиваю от того, насколько требовательно и раздражительно себя веду.

Он проводит рукой по подбородку, наблюдая за мной.

— Этот старый козел доктор Филипс — один из лучших.

В моем горле застрял шокированный звук.

— В какой эпохе? Мужчина – динозавр. Он настолько устарел, что должен вымереть.

Улыбка расползается по лицу Рафаэля.

— Ты предлагаешь мне убить его?

Мое сердце замирает от его инсинуаций. Чтоб меня. Я смотрю на него, не моргая, в поисках серьезности. Затем, как цунами, меня охватывает паника, и я понимаю, что, возможно, зашла слишком далеко. В конце концов, Рафаэль мафиози. Что, черт возьми, я сделала?

— Нннн-нет. — Я провожу рукой по волосам. — Нет, пожалуйста, не делай этого. Я просто не хочу, чтобы он снова работал с Оливером. — В горле у меня пересыхает. — Пожалуйста, не причиняй ему вреда.