Глава 16

Рафаэль

Ярость разлилась по моим венам из-за того, что меня прервали, даже не постучав в дверь, и когда я бросил убийственный взгляд на виновника, мой гнев рассеялся за считанные секунды. Увидев Элли, стоящую передо мной и баюкающую моего сына на руках, я бросился к ней. Моей первой мыслью было, что Оливер заболел. Никогда бы в жизни не подумал, что проблема будет связана с его домашним обучением.

Ее гнев по поводу того, как обучается Оливер, только усилил мои и без того ненасытные, неконтролируемые чувства к ней. Элли не только красива и абсолютно невинна, но и сильна, невозмутима перед лицом опасности. Об этом я расскажу позже, но то, как она заступается за моего сына, не оставляет у меня сомнений в том, что она будет идеальной матерью.

Розалита захлопывает дверь, забирая с собой Оливера, и щеки Элли краснеют под моим мрачным взглядом. Она переминается с ноги на ногу и теребит рубашку. Моя грудь наполняется гордостью за то, что она носит ее как платье.

— Ты носишь шорты под моей рубашкой? — Я поднимаю бровь.

Ее рот открывается.

— Конечно.

Я вздыхаю, когда воздух между нами сгущается.

— Просто хочу защитить его, — выпаливает она, и ее румянец становится сильнее.

Мой палец гладит разгоряченную щеку Элли, и с ее губ слетает легкий поток воздуха, что является явным показателем того, какой эффект я на нее оказываю.

— Я знаю, детка.

Ее напряженное тело слегка расслабляется.

— Но сюда нельзя врываться. Особенно, когда у меня встреча. — Я оставляю свой голос твердым. Несмотря на то, что мне, блядь, наплевать на эту встречу, я не подаю виду, что она бессмысленна по сравнению с ней и моим сыном.

Она смотрит себе под ноги.

— Понимаю.

— Я должен тебя наказать.

Мои пальцы дрожат, когда я провожу по ее коже. Хочу наказать ее. Надо наказать. И все же я предпочел бы доставить ей удовольствие. Такое у меня впервые.

Я качаю головой при этой мысли, не желая признавать.

— У тебя болит киска? — Мысль о том, что она все еще чувствует, как мой член входил в ее тугую пизду, заставляет мои брюки утолщаться.

— Да-да.

Я поднимаю подбородок Элли большим и указательным пальцами, и ее карие глаза цепляются за меня, приковывая, умоляя проявить милосердие, когда каждая часть меня кричит, чтобы высвободить ее, сломать.

Возможно, я мог бы сделать и то, и другое. Может быть, мог бы показать ей, что чувствую, получая то, что мне нужно.

— Сними шорты и трусики и наклонись над моим столом. Я хочу увидеть киску моей куколки.

Ее грудь приподнимается, а взгляд устремляется на мой стол. Заметив кучу документов, мешающих ей найти место, чтобы выполнить мою команду, я смахиваю содержимое на пол и киваю, чтобы она раздевалась.

От ее застенчивой улыбки у меня стынет кровь. Мой член войдет в ее киску, какой бы чувствительной она ни была. Это все, о чем я мог думать: ее тихие всхлипы и крики боли, и то, что ее пизда обхватывает меня, как тиски, когда я брал у нее то, что мне было нужно, а она позволяла. Моя идеальная маленькая покорная куколка.

Я отступаю, Элли роняет шорты и трусики на пол.

— Расстегни рубашку, куколка. Пусть папочка увидит эти маленькие сиськи.

Ее пальцы дрожат, когда она расстегивает каждую пуговицу, обнажая при этом все больше и больше своей оливковой кожи, затем она бросает рубашку на пол.

— Наклонись над столом, — требую я.

Она громко сглатывает, и я упиваюсь ее нервозностью, но она без колебаний подчиняется, а мой член изнывает от ожидания.

Расстегивая ремень, я выдергиваю его из штанов, не замечая при этом дрожи, сотрясающей хрупкое тело Элли.

У меня слюнки текут от желания попробовать ее на вкус, и когда я раздвигаю ее ноги, набухшая киска едва видна, но этого достаточно, чтобы заставить меня поменять тактику. Я игнорирую чуждое чувство вины, поскольку желание попробовать ее на вкус разливается по моим венам, как неконтролируемый яд, наполняя их враждебностью и раздражением от того, как мое тело молит о ее ласке. То, как я теряю свой тщательно выстроенный контроль рядом с Элли и подвергаю сомнению все, что я когда-либо знал, сбивает с толку. Это опасно и разрушительно, но я даже не хочу пытаться это остановить. Не сейчас, когда я так сильно хочу ее.

— Ты была плохой девочкой, куколка. Теперь папочка собирается тебя наказать.

Ремень складываю пополам.

— Я отшлепаю тебя, а ты будешь извиняться после каждого удара. Поняла? — Провожу пальцем по ее ягодице, наслаждаясь мурашками, распространяющимися по коже, словно лесной пожар.

— Дда-да.

Отступив на шаг, я поднимаю ремень и провожу им по воздуху, шлепок по заднице заставляет тело Элли выгнуться. Когда она вскрикивает, мой член выскакивает из боксеров.

— Прости м-меня, папочка.

У нее вырывается всхлип, и меня охватывает дрожь возбуждения.

Я повторяю движение.

ШЛЕПОК.

Она всхлипывает, собирая слова.

— Извини.

ШЛЕПОК.

И снова ремень летит по воздуху, ударяя ее по заднице с такой силой, что остается малиновый рубец.

— Папочкина куколка так хорошо справляется, — воркую я, гладя рукой ее покрасневший земной шар. Она вскрикивает от моего прикосновения, затем я отступаю и шлепаю ее по коже, на этот раз сильнее.

ШЛЕПОК.

Она кричит, но не пытается меня остановить, и тот факт, что она наслаждается, делает меня еще тверже.

— Папочкина маленькая шлюшка. Тебя нужно наказать, маленькая куколка.

ШЛЕПОК.

— М-мне очень жаль, — бормочет она сквозь слезы.

На нее обрушивается еще один удар, и тело Элли подпрыгивает. Затем, когда я снова поднимаю ремень и смотрю на свою маленькую куколку, замечаю, что кожа слегка травмирована , я бросаю ремень, как горячий кирпич. Возможно, мне нравится наказывать ее, но я не допущу, чтобы она ненавидела меня за то, что я слишком сильно давил, как бы мне ни хотелось снова ощутить вкус ее крови на своем языке.

Она пытается свернуться калачиком на столе, но я, не теряя времени, откидываю ее волосы набок. Испуганные глаза встречаются с моими, и на этот раз я обращаюсь с ней по-другому. Поворачиваю ее, поднимаю на стол, не обращая внимание на ее вздрагивание от того, что нежная задница соприкасается со столом.

— Положи ноги на стол.

Она бесконтрольно всхлипывает, но делает, как я прошу, вызывая во мне вспыхивающее возбуждение, отчаянно пытающееся вырваться через мой член.

Я стою на коленях на полу, мое лицо находится на уровне ее киски, и аромат окутывает меня.

— Она опухла, детка.

Я наблюдаю, затем нежно глажу ее покрасневшую пухлую плоть. Мой палец скользит по ее киске, покрываясь влажным слоем, что заставляет мой рот проливать слюну от моего творения.

— Я знаю. — Ее всхлип превращается в тяжелое дыхание, а мои губы кривятся от внезапной перемены в реакции на меня.

— Хочешь, чтобы папочка поцеловал, куколка?

Ее дыхание сбивается, из нее вырывается легкое мычание.

— Д-да, пожалуйста, папочка.

— Хорошая девочка.

Приблизившись, я вдыхаю аромат ее киски, затем, пристально глядя, провожу языком по скользким складкам. У меня слюнки текут от ее вкуса. Это захватывающе, всепоглощающе и чертовски вкусно.

Облизывая, я жадно впитываю ее сок, втягивая его в маленькую дырочку. Она извивается подо мной, а пальцы Элли запутываются в моих волосах. Я провожу зубами по ее чувствительной щелке, такая реакция доставляет удовольствие, когда я довожу ее до исступления, задница моей куколки приподнимается над столом, чтобы встретиться с моим лицом при каждом прикосновении моего языка.

— Покажи мне свои сиськи, куколка. Я хочу увидеть, как ты играешь со своими маленькими сосками, пока я лижу свою маленькую девочку.

Ее пальцы тянут бюстгальтер, она вынимает свою маленькую грудь из кружевной ткани. Затем я наблюдаю с той позиции, когда втягиваю в рот клитор, а она играет с затвердевшими кончиками своих розовых сосков. Они прекрасны, это самые лучшие соски, которые я когда-либо видел, они идеальны.

— Я... Мне нравится, когда ты меня лижешь, папочка, — бессмысленно выдыхает она.

Ее слова — афродизиак для моей души. Я трусь щетиной, побуждая ее быстрее прижаться ко мне.

— Тебе больше нравится, когда папочка тебя целует? — Осыпаю ее нежную кожу нежными поцелуями.

— Да. Да папочка. Не останавливайся. — Провожу языком вокруг ее дырочки, затем возвращаюсь к клитору, уделяя ему особое внимание, когда он набухает на моем языка.

— О Боже. О Боже, папочка.

Ее бедра подпрыгивают, она стонет от удовольствия, а губы раздвигаются, когда Элли кричит от оргазма, заливая мой язык.

Господи, у моей куколки божественный вкус.