Пока мы направляемся к похоронному бюро, меня так сильно трясет, что стучат зубы.

Пока мы направляемся к похоронному бюро, меня так сильно трясет, что стучат зубы.

Гадости, которые горничная шептала себе под нос, пока я шла к машине, эхом отдаются в голове, заглушая стук каблуков по асфальту.

Не уверена, кто она, но, похоже, знает все обо мне и моем прошлом.

От этого никуда не деться. Я всегда буду известна как городская шлюха, которая пыталась разрушить жизнь хорошего мужчины и счастливый брак.

Желчь подкатывает к горлу, когда мы проходим через парадные двери. В холле собрались несколько человек, беседуя между собой. Скоро они начнут строить догадки и перешептываться.

— Мне очень жаль, Дэмиен. Я не могу этого сделать.

Когда понимаю, что люди начинают смотреть в нашу сторону, голова кружится как на карнавальном аттракционе, а горло сжимается.

Мой психотерапевт был прав. Я не способна на нормальную жизнь. Мне нужно сосредоточиться на маленьких целях — например, дойти до почтового ящика.

Мне нужно перестать пытаться бежать, когда едва могу ползать, потому что только обрекаю себя на неудачу.

Дыхание учащается, когда бросаюсь к двери. Но резкий рывок за руку возвращает меня обратно.

— Иден.

О, Боже. Дэмиен произносит мое имя. Все узнают, кто я.

Хватаюсь за живот, когда он начинает урчать. Дэмиен говорит, но кажется, что он за миллион миль отсюда.

Лицо мокрое, и не знаю, от слез или от пота, но это не имеет значения. На уме только одно.

Я должна уйти.

Всепоглощающее чувство обреченности окутывает как вязкий черный туман, и я хватаюсь свободной рукой за шею, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха.

Двигаюсь быстро, но в неверном направлении. Выход находится в другой стороне.

Пытаюсь вырваться из хватки Дэмиена, но это бесполезно, потому что он отрывает меня от земли.

— Нет.

Мне нужно выбраться отсюда. Плохие вещи случаются, когда я покидаю пределы дома.

Жизни рушатся. Люди умирают.

— Черт возьми, — рычит мой мучитель. — Я же сказал, что никому не позволю причинить тебе вреда.

Каин тоже так говорил. Насколько знаю, Дэмиен заключил с ним сделку. Это объясняет, почему он так настаивает на моем присутствии здесь.

Должно быть, это и есть доставка.

Разражаюсь сардоническим смехом. Похоронное бюро. Как удобно.

Впрочем, Каин всегда был неравнодушен к деталям.

Маниакальный смех по поводу моей кончины переходит в рыдания, когда Дэмиен ставит меня на землю.

— Ради всего святого. Перестань плакать.

— Лекарства, — хриплю, разглядывая стол, на котором разложены карточки, и несколько рядов стульев в пустой комнате. — Если не возражаешь, я бы хотела снять напряжение перед встречей с создателем.

— Иден, посмотри на меня, — когда это делаю, он говорит: — Никто в этом городе не посмеет доебываться до тебя, как только узнает, что ты моя, — он глубоко вдыхает. — Где это твое лекарство?

— В моей сумочке.

Осмотрев пузырек с таблетками, он вкладывает одну мне в руку.

— Через сколько оно подействует?

Подумываю сказать ему, что пройдет, по меньшей мере, пятьдесят лет, но, учитывая, что это довольно распространенное лекарство от тревоги и панических атак, информацию можно легко найти в Интернете. Однако он, скорее всего, станет еще более угрюмым ослом, если скажу ему погуглить.

С этим человеком битвы нужно выбирать с умом.

— Примерно пятнадцать-двадцать минут.

— Отлично. Мы просто побудем здесь, пока ты не будешь готова войти.

Ищу на его лице признаки того, что он шутит, но их нет.

— Не думаю, что ты понимаешь...

— Нет, — усмехается он, приближаясь к моему лицу. — Это ты не понимаешь. Я не из тех, кто ведет переговоры, но раньше вел их, — гнев исходит от него, когда он продолжает: — Мы заключили сделку, и я ожидаю, что ты сдержишь свое слово. Ты будешь присутствовать на этих похоронах и везде, где я, блядь, захочу в течение следующего месяца, и это окончательно.

Единственное, что мне остается, — смириться и попытаться объяснить, что социальные ситуации, особенно с участием горожан, — являются для меня серьезным триггером.

— Знаю, ты думаешь, что я глупая и незрелая, но это не так. У меня серьезное заболевание, и я не могу находиться в комнате, полной людей...

— Ты была в комнате, полной людей, прошлой ночью.

— Это не то же самое, и ты это знаешь. Даже мой психотерапевт...

— Твой психотерапевт — шарлатан, который заслуживает того, чтобы у него отозвали лицензию и засунули ее ему в задницу.

Если честно меня это оскорбляет. В этом году я добилась потрясающего прогресса благодаря ему... и Каину.

— Ты даже не знаешь...

Рукой сжимает мою челюсть: — Мне нужно, чтобы ты попробовала, — хватка становится все крепче, заставляя вздрогнуть. — Ты должна попытаться победить это. Не ради меня и не ради Каина, а ради себя.

Это не столько слова, сколько убежденность, стоящая за ними. Такое ощущение, что он хочет этого для меня даже больше, чем я сама.

А еще он впервые обращается со мной так, будто я не часть его планов в отношении Каина, а настоящий человек.

— У меня может случиться еще одна паническая атака, — шепчу, чувствуя, как стыд охватывает изнутри. — Сегодня я уже поставила нас обоих в неловкое положение, и...

— Меня это не беспокоит, — он слегка наклоняет голову, и сердцебиение учащается, с каждой секундой набирая обороты. — Ты можешь это сделать, Иден. Но ты не узнаешь, пока не попробуешь. Ты должна этого захотеть.

Я хочу. Так сильно хочу быть нормальной, что чувствую вкус этого.

— Поклянись, что не оставишь меня в той комнате одну? Потому что не думаю, что смогу справиться...

— Я не оставлю тебя, пока ты сама этого не захочешь.

— Хорошо, — выдыхаю я. — Я сделаю это.

По большому счету, моя жизнь не может стать намного хуже. Мало того, что безжалостный мудак держит меня в плену, так еще мужчина, которого люблю, женится на другой... и эта счастливая пара желает моей смерти.

С таким же успехом могу подбросить еще одно полено в костер и уйти в лучах славы, попутно пытаясь победить тревожное расстройство.

Вернуть контроль над жизнью.

Легче сказать, чем сделать. Потому что знаю, что как только окажусь в этой комнате, мне снова захочется убежать куда глаза глядят.

И я совершенно не представляю, как мне удастся сохранить самообладание, когда увижу его.

Поправка... их.

Потираю узел, образовавшийся в груди. Боже, как больно. Всякий раз, когда гнев, который питаю к нему, хоть немного ослабевает... накатывает волна боли, заполняя пустоту внутри разбитого сердца.

Мне бы хотелось, чтобы обида и ненависть смогли стереть все чувства к Каину.

Но так не бывает.

Любовь сильна не потому, что она созидает и восстанавливает.

Она сильна, потому что переживает разрушения.

— Забыл отдать тебе в машине, — к удивлению, Дэмиен сует мне в руку маленькую бархатную коробочку. — Надень это.

Осторожно открываю ее, на полном серьезе ожидая, что то, что находится в коробке, откусит мне палец. Но, честно говоря, не смогла бы пройти мимо нее.

Однако то, что обнаруживаю, вызывает... гораздо большее недоумение.

Смущение охватывает меня, когда смотрю на большой опал, окруженный крошечными бриллиантами в обрамлении ореола. Кольцо великолепно, но не понимаю, почему он дарит его мне.

Дэмиен скрещивает руки на груди, по-видимому, раздосадованный моим молчанием.

— Это опал.

— Я знаю. Это...

— Твой камень по дате рождения, — не уверена, что пониманию выражение его лица. — Кто-то однажды сказал мне, что опал приносит удачу тем, кто родился в октябре. Помогает отгонять злых духов или что-то в этом роде.

Борюсь с желанием сообщить, что этот камень, должно быть, бракованный, раз он все еще здесь, потому что трудно понять, почему он сделал для меня что-то настолько приятное.

— Почему...

— Уравниваю шансы, — он достает кольцо и надевает на безымянный палец моей левой руки. — С этого момента ты официально моя невеста, — в его глазах появляется насмешливый блеск, а уголок рта приподнимается. — Не за что.

У меня такое чувство, будто кто-то только что вылил ведро ледяной воды мне на платье.

— Я не выйду за тебя замуж.

— Ты будешь делать все, что я тебе скажу, — зубы сверкают белизной. — Ваши пятнадцать минут истекли, миссис Кинг.

— Не припомню, чтобы у Сатаны когда-либо была жена, — бормочу себе под нос, когда он берет меня за руку.

И если Дьявол был хотя бы наполовину таким же бессердечным и злобным, как Дэмиен Кинг... это было к лучшему.

— Это потому, что он сбросил ее с балкона и покончил с собой, когда у него был шанс. А теперь иди, пока я не затащил тебя туда.

Ненавижу его.

Ненавижу их обоих.

Ноги дрожат, когда мы проходим через вестибюль в гораздо более просторное помещение, где собралось не меньше половины города. Из-за большой очереди, образовавшейся у входа, все вошедшие теснятся как сардины в задней части комнаты, что меня вполне устраивает.

Опускаю взгляд на туфли. Если не буду высовываться все это время, то, возможно, все пройдет не так плохо, как я себе представляю.

— Перестань пялиться в пол, — шипит мне на ухо Дэмиен. — Держи голову высоко и заставь каждого из этих ублюдков подавиться.

Ему легко говорить, он входит в комнату, вызывая уважение, и люди сразу же отдают ему должное.

Таким, как я, повезло меньше. Никто не уважает городскую шлюху, разрушающую семьи.

Даже если это не так... потому что восприятие — это все.

— Я просто пытаюсь справиться с этим как можно лучше, — шепчу своим скромным черным туфлям на каблуках, и голос срывается.

— Посмотри на меня.

Подняв голову, встречаюсь с ним глазами. Взгляд полон презрения, но на этот раз оно направлено не на меня.

— Здесь нет ни одного человека, который бы осмелился проявить к тебе неуважение. Только не в моем присутствии, — эти голубые глаза как лазерные лучи наводятся на потенциальные цели, когда он оглядывает комнату. — А если кто-то случайно окажется настолько глупым, чтобы проверить эту теорию, я засуну свой член ему в глотку и заставлю захлебнуться.