– Вовсе нет. Он меня не знает. Он ничего обо мне не знает. Всего лишь тупица с электронной почтой. – Несмотря на ее слова, в ее глазах блестят слезы. – Глупо, правда?

– Нет, не глупо. – Хотел бы я иметь платок, чтобы дать ей. – Это... ужасно.

– Нет. – Громкий всхлип. – Это обычное дело. Это все время происходит. Он всего лишь тролль. Я не должна так огорчаться.

– Эмма... это серьезное дело.

– Нет. – Она трет лицо. – Правда. Это ерунда. Ты проходишь через посттравматический синдром или вроде того, а я реву из-за какого-то тупого тролля.

Я вздрагиваю.

– Это не соревнование.

– Нет! Это не то, что я имела в виду. – Она выпрямляется. – Я не думала, что моя просьба снять свитер обернется... этим.

– Думаю, тебе можно плакать из-за тупого тролля, если я слетаю с катушек из-за дурацкого свитера.

Я провожу рукой по волосам. Я чувствую себя вывернутым наизнанку.

Эмма встречается со мной взглядом.

– Это гораздо больше, чем просто свитер.

– Ну. – Я натягиваю толстовку через голову и продеваю руки в рукава. – А я думаю, что это гораздо больше, чем просто игра.

Она сглатывает.

– Ты прав.

– Ты тоже.

Мы сидим в темноте, смотря друг на друга. Испытывая друг друга, ничем не рискуя.

Мой мобильник гудит, и я выуживаю его из кармана. Кристин.

Мама: Просто проверяю, как ты.

Я опускаю его обратно в карман.

– Моя мама.

– Она не знает о сообщениях от твоего отца?

Я качаю головой.

– Нет... не в этом смысле мама. Она его не знает. Она... я усыновлен.

Эмма хмурится, будто собирается спросить больше, но затем ее мобильник гудит, и она вытаскивает его из своего кармана.

– М оя мама, – вздыхает она.

Я медлю, затем поднимаюсь на ноги.

– Нам, вероятно, лучше вернуться, пока они не выслали поисковые отряды. Я был довольно взвинчен, когда уходил из дому.

– Я тоже.

Она поднимается на ноги, наматывая собачий поводок вокруг запястья.

Затем мы стоим так, не двигаясь, дыша одним воздухом.

– Ты... – начинаю я, затем резко прерываюсь. Я не очень в этом силен. Я даже не уверен, что хочу спросить.

Эмма ждет.

Я делаю вздох и пробую снова.

– Было бы странно, если бы я спросил, не хочешь ли ты сделать это снова?

– Ты имеешь в виду, встретиться позади церкви, чтобы вместе сходить с ума?

Я выдыхаю.

– Да?

– Возможно. Было бы странно, если бы я согласилась?

Я улыбаюсь.

– Возможно. Завтра вечером? В восемь?

– Конечно. – Она поворачивается, чтобы уйти.

Я наблюдаю, как она идет через лужайку, собака лениво трусит рядом с ней.

– Эй, Эмма! – зову я.

Она оборачивается.

– Да?

– Это не нормально, – говорю я.– То, что он тебе написал. Ты же знаешь это, верно?

– Ага. – Она поворачивается и продолжает путь.

Затем снова оборачивается, но продолжает идти спиной вперед.

– Эй, Рев.

Я не двигаюсь, но это заставляет меня улыбнуться.

– Да?

– Что бы твой отец ни сделал с тобой. Это тоже не нормально. Ты же это знаешь, верно?

Слова сильно бьют меня. Я не могу говорить. Просто киваю.

– Хорошо.

Затем она оборачивается, переходит на бег и исчезает.