“Папа, помоги! Маме больно!”

Мое тело напрягается, чтобы поднять ее по лестнице. Она рыдает мне в шею, бескостно и безнадежно.

Я поскользаюсь на ее крови на лестнице и вскрикиваю. Мои раны горят, напоминая мне, насколько я тоже сломлен.

Я слышу топот ног по дереву, когда папа бросается мне навстречу на полпути к лестнице в подвал. Он берет маму с пугающей легкостью. Красный окрашивает наши ноги, как поцелуи губной помадой. Похоже на место преступления.

Она спасла меня, даже после всех ужасных вещей, которые я ей наговорил.

“Черт возьми, что случилось? С ней все в порядке?” Не думаю, что когда-либо видела папу таким бледным, как сейчас. Его лицо - маска ужаса.

-У нее осколки в ногах. Я бегу за ним. “ Ей нужна неотложная помощь. Они высосут его”.

-Что ты сделала? - рычит он, и я никогда раньше не слышала от него такого тона.

“Нет! Я... я имею в виду, я облажался, но она уронила миску. Это было... не совсем...”

Его убийственный взгляд заставляет меня заткнуться.

Долю секунды он изучает меня, прежде чем сказать: “Оставайся здесь. Не смей покидать этот дом, Бейли”.

Я иду за ним к входной двери. Мама все еще плачет. Я не знаю, сколько в этом осколков, а сколько нас. Мы никогда раньше не ссорились.

Дверь за папой захлопывается. Я совсем одна. Сейчас половина девятого утра, и мои родители впервые с тех пор, как я вернулся, оставили меня одну.

нужно смыть много крови. Мне нужно взбодриться. Мне нужно перестать чувствовать себя неудачницей, потому что прямо сейчас? Дышать - слишком сложная задача.

Я спускаюсь вниз и достаю из-за зеркала свою сумку с лекарствами.

Еще только один ксанакс. Дерьмо.

Я колеблюсь всего мгновение, прежде чем вытащить из недр ящика смятую записку с номером Сидни и позвонить.

“Сидни? Это Бейли. Хочешь зайти?”

Конечно, он говорит "да".

Нет более стойкого клиента, чем наркоман.