ГЛАВА 22

Джулианна

Настоящее

Я рассказала мужу все. Начиная с самого начала и до сегодняшнего дня.

В первый раз, когда мы встретились – как я боялась раскрыть свою личность, а потом как страх потерять его удерживал меня от того, чтобы сказать ему правду в течение самого долгого времени.

Зная, что он обручен с моей сестрой, что он должен быть женат на ней, я просто хотела, чтобы он был у меня подольше.

Чтобы он был моим до того, как стал ее.

А потом я объяснила ему, как я скрывала свою личность после аварии. Покрасила волосы в черный цвет и изменила голос. Поначалу мне было трудно контролировать свой тон, когда я была сильно эмоциональной, но после двух лет практики я смогла тщательно модулировать свой голос так, чтобы он звучал не так, как обычно.

И с моей черной вуалью, закрывающей мое лицо, было легче стать кем-то другой в глазах Киллиана, чем женщиной, которую он любил.

На середине рассказа я начала давиться слезами, но лицо Киллиана оставалось бесстрастным. Безучастным. Как будто его здесь и не было. Киллиан сел у стены, вытянув одну ногу перед собой, а другую согнув в колене. Он все еще был с обнаженной грудью, и мой взгляд пробежался по шраму от пули на его животе.

Пуля, которую он взял за меня.

Шрам, который он получил, защищая меня.

Единственным признаком того, что он слушал мою версию нашей истории, было то, как его челюсть слегка сжалась. Когда он стиснул зубы, на его левой щеке щелкнуло. Словно заставляя себя молчать.

Его взгляд метнулся ко мне один раз, по неискаженной стороне моего лица, прежде чем его взгляд задержался на моей левой стороне, на моих шрамах, прежде чем он отвел взгляд и посмотрел на стену рядом с моей головой. Его рука лежала на согнутом колене, и я наблюдала, как он сжимал и разжимал кулак.

— Я столько раз хотела сказать тебе правду, — сказала я срывающимся голосом. — Особенно после нашей помолвки. Но никогда не было подходящего момента. Я пыталась, правда. Ты должен мне поверить, Киллиан.

Авария случилась ровно через неделю после нашей помолвки. У меня было семь дней, чтобы сказать ему правду, и каждый раз, когда она была на кончике моего языка, я проглатывала свою горькую ложь.

Я думала, что у меня будет больше времени. У нас оставалось еще две недели до побега моей сестры и четыре месяца до нашей свадьбы.

В ночь аварии нам обоим было совершенно не свойственно улизнуть.

У меня никогда не было друзей. Черт, я даже не знала, о чем девочки моего возраста будут говорить или что они будут делать для развлечения. Я была заперта в четырех стенах своей комнаты, и это была моя жизнь. У меня были только Селена и Грейслин…

До Киллиана.

Грейслин планировала сбежать на следующей неделе, и мы не знали, когда увидимся снова и увидимся ли вообще… Нам хотелось хороших воспоминаний, чего-то веселого, что нормальные сестры могли бы делать вместе. Сбежать, пойти на вечеринку, просто… жить. Вместо того, чтобы вести себя как настоящая леди, тихонько сидеть и кивать, улыбаться, когда нам говорят, и говорить, когда от нас ожидают.

Всего на одну ночь я хотела испытать нечто иное, чем пределы поместья Романо. Я хотела жить за пределами ожиданий моего отца.

Всего одна ночь.

С моей сестрой.

Но все это закончилось трагедией.

Когда Грейслин получила приглашение, она просто отказалась. Она больше не интересовалась вечеринками и пьянством. У нее были более важные проблемы, о которых нужно было беспокоиться. Саймон и ее ребенок — и их план побега. Я была той, кто убедил ее пойти на вечеринку, думая, что было бы неплохо отвлечь ее от мыслей, чтобы меньше нервничать.

Если бы только мы этого не сделали...

Я хотела защитить свое импульсивное решение, но, в конце концов, это не изменит того, что произошло той ночью.

Я вытерла слезы, провела пальцами по неровным линиям шрамов. Я никогда не думала, что наступит этот день, когда я буду стоять перед Киллианом без чадры.

Где моя ложь была раскрыта, и я была обнажена перед ним — мои шрамы были видны, и мои секреты больше не скрывались.

Если бы он вскрыл мне грудь и вырвал сердце, наверное, было бы меньше боли.

— Скажи что-нибудь, — попросила я его, когда тишина стала невыносимой. Мои пальцы сжались в простыне, где я сидела на краю кровати. — Пожалуйста.

Киллиан работал челюстью, сжимая и разжимая кулаки, но не ответил на мою мольбу.

— Скажи мне, что ты меня ненавидишь, — воскликнула я. — Кричи на меня. Скажи что-нибудь, пожалуйста!

— Зачем? — спросил он спокойным голосом. Меня это удивило, но я научилась бояться спокойствия Киллиана, а не его ярости. В его спокойствии было что-то безмятежное — тихое и умиротворенное, как глаз урагана перед тем, как он заставит тебя рухнуть под тяжестью принесенных им разрушений.

Его спокойствию нельзя доверять.

Это было обманчиво.

Как я.

— Почему ты не сказала мне правду после аварии?

— У меня не было возможности разорвать этот брак, — объяснила я. — Я не могла пойти против отца и знала, насколько важен этот союз для наших семей. Но я подумала, что как только мы поженимся, будет легче заставить тебя ненавидеть меня больше, чем ты уже делал, и в конце концов наши пути разойдутся — таким образом, ты сможешь двигаться дальше. Я хотела убедиться, что ты сможешь двигаться дальше. Чтобы снова найти любовь. С другой женщиной, которая заслужила тебя больше. Ни лжи, ни обмана, ни секретов.

Боль в груди усилилась, и я чуть не задохнулась от горького вкуса слов на языке. Было больно признаваться в этой правде вслух. Сказать Киллиану, что я хочу, чтобы он ушел с другой женщиной…

Ведь моя любовь была катастрофой.

Не имело значения, что меня убивала сама мысль о том, что мой муж с другой женщиной. Прикасается к ней. Спит с ней. Любит ее.

Это было так несправедливо, но наша история любви была именно такой.

Что-то трагическое.

Незавершенная история с пропущенными страницами и сомнительным концом.

— Это должен был быть мой выбор. Не твой, — прошипел Киллиан. Он быстрым движением вскочил на ноги и выпрямился во весь рост, внушительный и угрожающий. В его темных глазах был смертоносный блеск, который меня обеспокоил. — Ты лишила меня этого выбора. Ты не можешь выбирать, когда и как мне двигаться дальше, Джулианна. Ты должна была сказать мне правду, и я бы решил, хочу ли я тебя по-прежнему или нет, несмотря на ложь и интриги. Ты не дала мне шанса выбрать тебя!

— Потому что я не хотела, чтобы ты выбрал меня, — проревела я, спрыгивая с кровати. Я стояла на нетвердых ногах, практически шатаясь. Моя левая нога дернулась, мышца судорожно сжалась от икры до колена. — Разве ты не понимаешь, Киллиан? Я не хотела счастливой жизни с тобой. Не после того, что случилось. Только не после моей сестры… Я не могла.

Киллиан издал горький смех, наполненный ядом и печалью. Я вытерла слезы. 

— Женитьба на тебе должна была стать моим покаянием.

Его тело напряглось, мышцы плеч напряглись. 

— Вот тут ты ошиблась. Я не твое искупление; Я никогда не был им. — Он покачал головой, его челюсть сжалась, а темные глаза полны ярости. — Это всегда было связано с ненавистью к себе. Я был прав, у тебя есть склонность к боли. Тебе нужно было как-то облегчить свою вину. И ты решила, что лучший способ причинить себе боль, уничтожить себя - это выйти замуж за человека, которого ты любила, но чтобы он тебя ненавидел. Саморазрушение.

— Ты не поймешь, — выдавила я, мои руки дрожали так сильно, что я не знала, как остановить дрожь. Внутри моего тела нарастало настойчивое покалывание. Оно скользнуло по моим рукам, вонзилось в грудь, а затем опустилось к ногам. Мои пальцы на ногах начали неметь.

— Если ты хочешь сочувствия, то от меня ты его не получишь, — сказал Киллиан категорически, лишенный каких-либо человеческих эмоций.

— Сочувствие — это последнее, чего я хочу от тебя, — воскликнула я. Мое сердце колотилось в груди, и мое тело чувствовало себя не в своей тарелке, странным и отстраненным. Мои эмоции были в смятении, но мой мозг, казалось, не воспринимал их.

Предупреждающие знаки были четкими, но я слишком медленно распознавала их. Слишком потерянная в этот момент, в безумии в глазах Киллиана и нескрываемой печали в его голосе.

Он двинулся ко мне, его шаги были медленными и размеренными, как будто он пытался сохранить контроль. 

— Ирония в том, что ты назвала меня яростным; ты много говорила о том, что я не могу справиться со своими проблемами, и поэтому я вымещаю их на тебе. Ты, блядь, проповедовала о том, какой я проблемный. Что я сам являюсь причиной своего несчастья. И все же, мы так похожи. Черт возьми. Ты саморазрушаешься и увлекаешь за собой всех остальных, — прорычал Киллиан. — Ты не лучше, Джулианна! Какая ирония, правда?

Все мое тело вздрогнуло от жестокости его слов, их враждебности. Мне хотелось закричать, что все это неправда… что я не занимаюсь самоуничтожением. Что он ошибался.

Но это будет просто еще одна ложь.

Киллиан читал меня как открытую книгу и выхватывал всю мою неуверенность, все мои мысли и неприятные эмоции. Он разорвал мои страницы и заставил меня полностью обнажиться, прежде чем сунуть мои собственные слова обратно мне в лицо.

Он увидел меня.

Как и три года назад.

Киллиан видел настоящую Джулианну.

Ту, которую мучил призрак сестры. Ту, которая поддалась болезни, которая была виной. Проклятые воспоминаниями, которые были пришвартованы во мне – окровавленное и изуродованное лицо моей сестры. Душа, которая выла в отчаянии, обида, которая зарылась в мои кости, и печаль, которая была слишком тяжелой, чтобы нести ее.

Искупление было лишь иллюзией, в которую я отчаянно пыталась поверить.

С каждым шагом, который он делал ко мне, я отступала. Но он быстро стер расстояние между нами, прижав меня к стене позади меня. В комнате все еще пахло сексом и нашим возбуждением, но меня поглотил его запах. Мускусный и землистый.