Глава 5

Дрейвен

Прохладный воздух обдувает мою разгоряченную кожу, когда мы выскальзываем наружу, рука Далии крепко сжимает мою. Ее тихий смех все еще звенит у меня в ушах, наполняя мое сердце легкостью, которую я не чувствовал слишком давно, чем хотел бы признать. Так долго этот дом казался мне тюрьмой. Несмотря на попытки мамы сделать это место домом и наполнить его любовью, Кричащий Лес стал клеткой.

В тот момент, когда я стал другим, это стало таковым.

Но сейчас мне так больше не кажется. Женщина рядом со мной наполняет его... надеждой. Она приносит свет во тьму.

– Куда мы направляемся? – спрашивает она, задавая еще один из своих бесконечных вопросов.

– Недалеко, – обещаю я, обнимая ее за талию и осторожно прижимая к себе.

Я говорю себе, что это для того, чтобы Далия не споткнулась, но это ложь. В саду кромешная тьма, это правда, но я хочу, чтобы она была рядом, потому что ее место возле меня. Потому что я обнаружил, что становлюсь ненасытным, алчным зверем, когда дело касается ее. Когда мои руки не прикасаются к ней, я испытываю ревность ко всему, что осмеливается прикоснуться к ней вместо меня, будь то ее одежда или ее средства для уборки. И когда мои руки касаются ее, я ничего так не хочу, как чтобы они там находились постоянно.

– Человек-загадка, – говорит она. – Лучше бы, чтобы эта твоя тайна не привела меня к тому, что я разобьюсь насмерть, Дрейвен. Я ничего не вижу.

– Тогда закрой глаза, красавица.

Я провожу рукой по ее руке. А затем, поскольку меня сжигает желание, то я не могу устоять перед искушением, и обвиваю хвостом ее тело, и лаская кисточкой ее шею сбоку.

– Позволь мне хоть раз побыть твоим гидом.

Она издает хриплый, стонущий звук, который будет преследовать меня во снах.

Я стараюсь не смотреть в ее сторону, чтобы убедиться, выполнила ли она мои указания. Мои глаза быстро привыкают к отсутствию света, и мое зрение улучшается. Цвет проникает в мир, окрашивая его своей красотой, которой мне не хватает, когда солнце стоит высоко в небе или мешает искусственный свет. Ночью мир не кажется по-настоящему черным, о нет. Синий, фиолетовый, серебристый, серый, черный и белый цвета сливаются воедино, создавая фон для тысячи мерцающих звезд.

Зеленые поля простираются от одного конца Кричащего Леса до другого, полог осенней листвы шелестит на ветру над головой. Я воспринимаю каждый цвет так, как если бы солнце было гигантским шаром в небе. Но я не смотрю на Далию, пока нет.

Когда я увижу ее своим самым четким зрением – по-настоящему увижу ее, – я не хочу, чтобы это был мимолетный взгляд. Я хочу медленно поглощать ее. Вот как следует ценить искусство, не так ли? Медленно, и все тщательно обдумывать.

– Я не могу поверить, что ты играл на воображаемой гитаре.

С ее губ срывается слегка нервный смешок. Она не привыкла отказываться от контроля над своими чувствами или над собой. Я уверен, что она никогда не отдавала столько контроля такому мужчине, как я… и охотно последовала, в буквальном смысле, в темноту за кошмаром наяву.

Почему она следует за мной? Почему она позволяет мне прикасаться к ней руками?

Она – красота и грация, все яркое и сияющее в этом мире. А я – то, что находится взаперти в особняке в самом сердце леса. То, что хочет трахать ее до тех пор, пока она не начнет кричать так, что крыша вокруг нас рухнет. Я – чудовище, даже если она не считает меня таким. Я бы убил ради нее, сжег бы этот мир дотла ради нее.

И все же Далия следует за мной, держа свою руку в моей. Добровольно.

Пошла бы она за мной с таким желанием, если бы знала, как сильно я хочу преследовать ее под покровом темноты, как хищник, преследующий свою добычу?

– Есть много вещей, которых ты не знаешь обо мне, красавица, – рычу я, мой голос мрачный и опасный... мрачнее, чем я хотел.

– Да?

Улыбка в ее голосе дает мне понять, что она меня не боится. Я не знаю, что может напугать эту женщину.

– Я знаю больше, чем ты думаешь, Дрейвен Вудберн. Например, – она делает драматическую паузу, – я знаю, что ты прячешь алкогольные напитки от своей матери, хотя ты уже достаточно взрослый, чтобы пить их. Я также знаю, что ты проводишь слишком много времени в одиночестве и, что ты далеко не так страшен, как тебе кажется.

– Мама не любит алкоголь, – протестующе ворчу я. – И мне нравится быть одному.

– Лжец, – тихо говорит она. – Ты притворяешься сварливым зверем, но на самом деле ты просто большой плюшевый мишка, не так ли?

– Нет.

– Я думаю, что так и есть.

– Плюшевый мишка не захотел бы наклонить тебя и трахать, пока ты не начнешь молить о пощаде.

– Ох. Ну что ж, – бормочет она и деликатно кашляет.

Мы пробираемся сквозь ровный ряд розовых кустов и выходим на поляну с противоположной стороны. Я делаю несколько шагов вперед, а затем отпускаю ее, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Мне не следовало этого говорить, но это правда. Я хочу ее каждое гребаное мгновение дня. На данный момент это почти пытка.

– Ты это серьезно? – тихо спрашивает она у меня за спиной.

Даже если я должен извиниться за то, что сказал это, я не могу лгать ей. Я не буду ей лгать.

– Да.

– Это не делает тебя монстром, Дрейвен. Это делает тебя мужчиной.

Далия приближается ко мне и под ее ногами тихо шелестит трава.

– Тебе позволено... хотеть того, чего ты хочешь. Тебе позволено хотеть меня.

Она подходит ко мне сзади, кладет руку мне на спину.

– Я чувствую то же самое по отношению к тебе.

– Далия, – стону я, вздрагивая в ответ на ее прикосновение… и из-за ее слов.

Мой член тяжелеет в штанах, мои яйца ноют, требуя освобождения. Я не просто хочу ее один раз или сейчас. Я хочу ее навсегда.

– Красавица.

– Посмотри на меня, Дрейвен, – шепчет она. – Именно поэтому ты привел меня сюда, не так ли? Чтобы ты мог видеть меня?

– Да, – рычу я. – Здесь, под ночным небом, мое зрение самое четкое. В доме я вынужден смотреть на тебя через пелену, а этого недостаточно. Я вижу тебя, но не так, как мне хочется. Я схожу с ума, не зная какой точный оттенок твоего румянца или каждой черты твоего лица. Когда тьма снова сомкнется вокруг меня, я хочу, чтобы в моей памяти остался твой образ.

– Тогда повернись.

Я медленно поворачиваюсь, отчасти боясь, что она исчезнет у меня на глазах, если я буду двигаться слишком быстро. Я ждал этого момента всю неделю. Теперь, когда он наконец пришел, я боюсь дышать слишком глубоко, чтобы не испортить его. Она – видение в темноте, более реальное, чем деревья вокруг нас или трава у меня под ногами. Ее волосы цвета полированной меди, а глаза бездонной синевы.

Мои художники никак не смогли бы изобразить ее правильно, когда я сам так ошибался. Она краснеет не розовым, а красным. Почти еле заметные веснушки рассыпаны по переносице. У нее пухлые и мягкие губы. Ее кожа такая светлая, что почти светится. Боже милостивый. Как ангел оказался в моем лесу, живя с таким неуправляемым зверем, как я?

У меня есть смутное подозрение, что именно поэтому мама привела ее сюда. Вот что она имела в виду, когда в тренажерном зале быстро пробормотала: «Я же тебе говорила». Она была слишком взволнована, увидев, как мы танцуем в тренажерном зале сегодня вечером. Мама коварна, надо отдать ей должное.

– Ты такая чертовски красивая, – шепчу я, протягивая руку, чтобы провести кончиками пальцев по щеке Далии.

– Спасибо.

Она поворачивает лицо, прижимаясь губами к моим пальцам. И затем она улыбается, загадочной, женственной улыбкой, которая зажигает мою кровь и заставляет меня страдать одновременно.

– Но ты ведь на самом деле не видел меня, не так ли?

Я в замешательстве хмурюсь. Сейчас я вижу ее яснее, чем когда-либо с тех пор, как она появилась в Кричащем Лесу.

Она танцует вне моей досягаемости, смех на ее губах, дьявол в ее глазах. Ее руки тянутся к подолу рубашки. Моя бесстрашная маленькая королева стягивает ее через голову одним движением, темнота делает ее храброй. Или, возможно, из-за преданности, пылающей в моих глазах.

– Посмотри на меня сейчас, Дрейвен, – говорит она.

‒ Да, – рычу я, приближаясь к ней с сердцем, бьющимся где-то горле.

Она бледная и нежная повсюду, с километрами кремовой кожи, которая только и ждет, чтобы ее исследовали. Я полностью намерен завоевать и заявить права на каждый дюйм ее тела.

– Подожди, – кричит она, вскидывая руку, чтобы остановить меня, прежде чем я успеваю обнять ее. – Я знаю, что не могу видеть тебя, но я хочу чувствовать тебя.

Румянец окрашивает ее щеки в розово-красный цвет.

– В конце концов, это будет справедливо.

– Ты пытаешься заставить меня раздеться, красавица?

– Может быть. Это работает?

Вместо ответа я протягиваю руку через плечо и снимаю рубашку. Естественно, эта гребанная вещь цепляется за один из моих рогов. Слава богу, что темно, и она не может видеть, как я вырываюсь на свободу, как домашнее животное, которое пытается выбраться из картонной коробки. В конце концов я отрываю эту чертову штуковину и швыряю ее на траву.

– Это, похоже, была большая работа, – усмехается она.

Я безмолвно рычу и притягиваю ее в свои объятия, от чего Далия снова смеется. Поэтому я делаю то, что сделал бы любой на моем месте. Я целую звук, срывающийся с ее губ. Ее смех перерастает в тихий вздох капитуляции, ее тело тает рядом с моим. Впервые мы соприкасаемся кожа к коже. И, черт возьми, я никогда не чувствовал ничего нежнее... и никогда не был тверже.

– О, ты порочный мужчина, – стонет она, дрожа, когда я прикусываю ее нижнюю губу. – Сделай так еще раз.

На этот раз я тяну ее сквозь зубы, рыча, когда она сладко хнычет, зовя меня.

Ее руки скользят по моей груди и вниз по рукам, ее прикосновения нетерпеливы, когда она исследует мое тело. Когда ее пальцы танцуют по выпуклостям моего живота, она резко вздыхает, вызывая улыбку на моих губах. Мое тело доставляет ей удовольствие. Мне нравится это знать.

– Что ты делаешь? – спрашивает она, наблюдая широко раскрытыми глазами, когда я опускаюсь перед ней на колени.