— Я пойду. - И Финн идет к двери.

Хоуп так крепко сжимает меня в объятьях, что мне кажется, что я сейчас задохнусь.

— Все будет хорошо. Может, теперь этому мудаку действительно помогут. — Она отстраняется посмотреть на меня. — Вот видишь, это к лучшему.

Я не двигаюсь. Все, что я могу сделать, это смотреть через ее плечо на открытую дверь спальни. На пустую кровать. Мою грудь сжимает от гнева, сердце колотится о ребра. Тот факт, что Брэндон даже не сказал мне, не спросил, не предупредил, меня бесит.

Глава

38

Брэндон

“I Need a Doctor” – Dr. Dre, Eminem, Skylar Grey

Я откидываюсь на спинку старого стула и смотрю через стол на доктора Ватсон. Ей за тридцать, у нее светлые волосы, подстриженные в боб длиной до подбородка. Опершись локтями о стол, она кладет перед собой папку и смотрит на бумаги, по-видимому, подводящие итог истории моей жизни.

Я нетерпеливо вздыхаю и скрещиваю руки на груди. Наконец она поднимает на меня глаза, и на ее губах появляется легкая улыбка.

— Прошло почти два года с тех пор, как вы дезертировали, мистер О'Кифф, — говорит она.

— Похвально. Вы читали мое личное дело, выдавливая, пытаясь сдержать гнев, который, как всегда, кипит за фасадом. Мне не нравится слово «пустыня». Это звучит так, будто я оставил людей, которые полагались на меня, а я этого не делал.

Она вдыхает, не сводя с меня глаз.

— Ну, это моя работа... — Ее пальцы барабанят по столу. — Почему вы покинули свой пост?

— Мой пост был рядом с моим лучшим другом. — Мою грудь сжимает от боли, такой старой и укоренившейся, что можно подумать я уже привык к ней. — Он умер. Конец истории, — выдавливаю я

— Я понимаю, что, должно быть, было тяжело видеть, как умирает лучший друг, но ваша работа была связана с военными, а не с лучшим другом. Опять же, почему вы ушли?

Я фыркаю, изображая ухмылку на лице, наклоняюсь вперед и упираюсь локтями в колени.

— У меня нет преданности к армии. Она не принесла мне ни хрена пользы.

Наблюдаю как она наблюдает за мной.

— Почему вы сдались?

— Были причины.

Улыбаясь, она откидывается на спинку стула.

— Вы хорошо умеете избегать вопросы, не так ли?

— Честно говоря, я делаю это по инерции. Так почему бы вам просто не подписать все, что нужно, чтоб я убрался из этой дерьмовой дыры.

— Всё не так просто, мистер О'Кифф. Вы должны понять, что совершили преступление, и я здесь, чтобы помочь вам, но для этого мне нужно понять психологию того, почему вы ушли, почему сдались.

— Не знаю, почему я ушел. — Пожимаю плечами. — Машина взорвалась, все погибли, кроме меня. Я вышел, начал идти и не останавливался. — До сих пор.

— Вы испытываете проблемы со сном - кошмары, воспоминания?

Я хмурюсь, вспоминая, как проснулся с рукой, прижатой к горлу Поппи. Я киваю.

— Как вы с ними справляетесь?

Я выдавливаю из себя смех.

— Вы мне скажите.

Она кивает. Моя нога продолжает подпрыгивать. Я просто хочу покончить с этим дерьмом и убраться отсюда. Мне не нужно, чтобы она анализировала каждую чертову штуку — вещи, которых не может дать ни одна чертова степень. Она не может мне помочь. Есть только один человек, который может помочь, и я оставил ее, чтобы приехать сюда. Я провожу руками по лицу. Блять.

Она роется в ящике стола и достает оттуда лист бумаги и передает его мне вместе с ручкой.

— Ответьте на эти вопросы согласно чувствам, которые вы испытывали на протяжении последних трех месяцев.

Я не беру его, но бросаю на нее гневный взгляд.

—Брэндон, нужно чтобы вы ответили на эти вопросы и тогда я смогу вам помочь.

Я беру лист бумаги и ручку, просматривая вопросы. Вы чувствуете себя на грани? Вы чувствуете себя никчемным? Вздохнув, я швыряю всё обратно на стол.

— Это пустая трата времени.

— Не так много людей добровольно заходят сюда через два года после того, как они дезертировали, так почему же, если вы не собираетесь сотрудничать, вы здесь?

Я провожу обеими руками по волосам и вздыхаю. Сердце бешено колотится в груди, и я почти не хочу говорить о Поппи, как будто она моя слабая сторона.

— Я устал бегать. Надоело скрываться.

— Хорошо. — Она наклоняется над столом и протягивает мне бумагу. — Тогда заполните это. — Она улыбается.

К черту мою жизнь. Я беру гребаную бумагу, ставлю галочку «нет» на каждый из ее гребаных вопросов и толкаю ее обратно через стол.

— Видите, у меня все отлично. — Я подмигиваю.

— Вы умник, мистер О'Кифф, но это ни к чему не приведет. — Она вздыхает... снова. Доктор делает это очень часто.

— Слушайте, я, блять, сдался. Добровольно прошел через чертовы ворота. Чего еще вы хотите от меня?

— Я понимаю это, но, боюсь, вы не понимаете, что, если я не смогу документально подтвердить, по какой причине вы покинули свой пост, вы вполне можете оказаться в тюрьме. В зависимости от того, был ли ты просто парнем, который устал от войны, или каким-то парнем, получившим серьезную психическую травму, наказание, которое военные считают подходящим за дезертирство, варьируется... — Она изогнула бровь. — Очень сильно.

Я кладу ладони на ее стол, сжимая челюсти так сильно, что становится больно.

— При всем уважении, доктор, до тех пор, пока вы не побывали в зоне боевых действий, пока не увидели, как умирает единственный брат, который у вас когда-либо был... Вы не можете мне помочь. Ваши книги даже близко не подходят к сути. Единственный человек, который может мне помочь, находится за этими стенами, так что просто делайте то, вам нужно. Позвольте мне отсидеть свой срок, чтобы я мог вернуться к ней.

— Я делаю то, что должна. — Она снова открывает ящик стола и вытаскивает еще одну из этих проклятых анкет. — Вы сделаете то, что мне нужно, и я позабочусь о том, чтобы вы вернулись к ней как можно скорее.

— Хорошо. — Я просматриваю ее вопросы, отвечая на них почти правдиво, и возвращаю ей лист бумаги.

— Спасибо. На сегодня это все.

Спасибо, блять.

***

Прошло больше недели с тех пор, как я видел Поппи, и в ту секунду, когда увидел ее, мне показалось, что я снова могу нормально дышать.

Она сидит за столиком у окна в комнате для свиданий, смотрит на улицу. Она кусает нижнюю губу и я практически чувствую, как тревога исходит от нее. Она поднимает голову, когда я приближаюсь, ее серые глаза встречаются с моим взглядом, дрожащим от волнения.

— Привет, — говорю я, садясь напротив нее.

— Почему ты не сказал мне? — Ее голос вибрирует, лицо краснеет.

Я беру в руку один из ее сжатых кулачков, распрямляю ее пальцы. Подношу ее руку к своему лицу и касаюсь губами костяшек пальцев. Она отдергивает руку и смотрит на меня.

— Не пытайся очаровать меня, Брэндон. Ответь на гребаный вопрос.

Я прикусываю губу, пытаясь не смеяться, потому что она всегда ругается, когда злится, а с ее гнусавостью звучит еще хуже.

— Разве Финн не объяснил? — спрашиваю я.

Она смотрит на меня. Ее ноздри раздуваются.

— Ты сейчас серьезно? Я не хотела, чтобы Финн объяснял мне это. — Она встает и берет со стола сумочку.

Я быстро встаю на ноги, хватаю ее за запястье и тяну к себе. Она оказывается у моей груди, я обхватываю рукой ее шею, прижимаясь губами к ее губам. Она замирает, ее тело на секунду становится будто деревянным, потом она становится податливой в моих объятиях. Мои пальцы скользят прямо под подолом ее топа, оставляя след на теплой коже у основания позвоночника. Она вздыхает и раскрывает губы , и я улыбаюсь ей в рот, прежде чем прикусить ее нижнюю губу.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу и поглаживаю костяшками пальцев по ее щеке.

— Пожалуйста, не уходи, — выдыхаю я ей в губы.

— Боже, я ненавижу тебя. — Она стонет, и ее теплое дыхание обдувает мои губы, она обвивает пальцами мои бицепсы. Прижимается ко мне на мгновение, прежде чем отступить. — Ты должен был мне сказать.

Я сажусь в попытке заставить себя оторваться от нее.

— Ты бы не позволила мне это сделать, а мне нужно было сделать это.

Раздраженный вздох срывается с ее губ, и она плюхается на стул.

— Возможно, это единственный раз в моей жизни, когда я действительно принял правильное решение, детка. Не надо ненавидеть меня за это.

— Как долго ты здесь пробудешь?

Я пожимаю плечами.

— Понятия не имею. Все зависит от того, что скажет доктор.

— О Боже, я уверена, что кто бы ни был этот доктор, у него сегодня удачный день.

Я ухмыляюсь.

— Не думаю, что я ей нравлюсь.

— Тебе лучше не вести себя с ней как мудак. — Поппи сурово смотрит на меня. — Ты ведь был мудаком, не так ли?

— Я чертовски прекрасен, — говорю я, защищаясь.

— Отлично, в таком случае тебя никогда не выпустят. Знаешь... — Ее взгляд падает в пол, и она начинает играть со свободным шнурком на свитере. — Я разговаривала с одним из военных на работе, Фергусом, он сказал, что, поскольку у тебя посттравматическое стрессовое расстройство, они должны отпустить тебя, если ты согласишься на лечение.

— Кто, черт возьми, такой Фергюс? — Я хмуро смотрю на стол. Что за грёбаное имя Фергус? — Оно похоже на укол.

Запрокинув голову назад, она стонет и проводит руками по лицу и потом снова смотрит на меня.

— Это все, что ты слышал? Она качает головой. — Он один из тех парней, которые проходят через Хедли Корт. Он тот, кто дал мне все эти книги о посттравматическом стрессовом расстройстве, чтобы помочь мне справиться с твоими перепадами настроения, ради Христа...

— Да, я уверен, что именно это он и делал, помогая тебе. Мои перепады настроения были бы намного лучше, если бы мне не приходилось иметь дело с такими позёрами, как Фергюс, болтающими с моей девушкой. - Я поднимаю бровь, глядя на нее, и, черт возьми, я хочу ударить по чему-нибудь.

Она толкает меня в плечо.

— Заткнись уже, ладно, или хочешь найти свой клуб и затащить меня обратно в свою комнату за волосы?

— Если бы, — ворчу я. — Во всяком случае, у меня нет посттравматического стрессового расстройства. Клянусь, армия просто хочет копать мой чертов лоб этим дерьмом и двигаться дальше.

Поппи смотрит на меня, в ее глазах много сочувствия, как будто я гребаный брошенный щенок в одном из этих телевизионных рекламных роликов.