Глава 36

Брэндон

“Bad Habit” – The Kooks

Я стучу в дверь Финну, слышу шум шагов за дверью и тут дверь открывается. Он одет в черный спортивный костюм с капюшоном, надвинутым на голову, тот затеняет часть его лица. Наши взгляды встречаются, а затем, не говоря ни слова, он отворачивается, оставив дверь открытой. Я следую за ним по короткому коридору.

— В чем дело? — спрашивает он, берет вейп с журнального столика и подносит его к губам, прищуривается, когда он делает затяжку.

Я сажусь в противоположном углу дивана, лицом к нему и взволнованно провожу рукой по волосам.

— Стандартное дерьмо.

Он кивает. Запах вишневого табака разносится по комнате, когда он выпускает струю дыма. Финн наклоняется вперед и упирается локтями в раздвинутые колени, из-за этого движения его капюшон падает вперед и закрывает лицо:

— Поппи? — спрашивает он.

— По-моему, мы расстались.

— По-твоему?

— Я пытался. Она, черт возьми, не может понять, насколько это опасно, даже после вчерашней ночи.

Друг глубоко выдыхает и откидывается назад.

— Она любит тебя.

В точку.

Правда в том, что я думал, что Поппи возненавидит меня, что она, по крайней мере, согласится со мной на каком-то уровне, но это не так. Я ударил, а она просто умоляла меня остаться. Что с нами не так? Неужели мы настолько токсичны друг для друга? Неужели она так отчаянно цепляется за это, что не видит, насколько все это пиздец?

А потом она попросила меня получить помощь и, черт возьми, я никогда не чувствовал себя таким дерьмом. Я знаю, что это не поможет, но не мешало бы попробовать... А если это сделает ее счастливой? Если пойду к психотерапевту, я гарантирую, что окажусь в военной тюрьме еще до того, как моя задница коснется кушетки. И даже если я получу помощь, даже если есть какое-то волшебное лекарство, мне все равно. Я по-прежнему буду бороться за грязные деньги, никогда не смогу дать ей жизнь, которую она действительно заслуживает, — я дезертир в бегах.

— Она хочет, чтобы мне помогли. Она думает, что у меня посттравматическое стрессовое расстройство или что-то в этом роде. Говорит, что бои только усугубляют ситуацию.

Он пожимает плечами и откидывается на подушки.

— У всех нас есть свои проблемы, и то, как мы с ними справляемся, определяет нас.

Он прав. У меня есть эти проблемы, и по отдельности они не были бы такой проблемой, но с Поппи... Ты можешь продолжать падать только до тех пор, пока не достигнешь дна. Я думал, что Поппи достаточно, чтобы остановить спуск, но все, что она делает, это замедляет его и страдает вместе со мной в процессе.

Глава

37

Поппи

“World in Flames” – In This Moment

Не в силах заснуть я лежу без сна. Уже почти полночь, как я слышу, как отпирается дверь. На стол падают ключи со звоном. Вода на кухне включается на мгновение, а затем я слышу шаги по коридору. Свет уличного фонаря, проникающий через окно, отбрасывает ровно столько бликов, что я могу разглядеть силуэт Брэндона, когда он раздевается. Мой взгляд скользит вдоль широкой груди вниз к узким бедрам, когда он идет к кровати, матрас опускается под его весом и он оказывается рядом со мной.

Его горячее дыхание касается моего затылка, за которым следует мягкая ласка его губ, танцующая от моего уха до плеча. Часть меня испытывает облегчение от того, что он дома, часть меня злится — не потому, что он вернулся, а просто потому, что он делает это. Что он ходит вверх и вниз, по кругу и по кругу. Но мы всегда возвращаемся. И он, и я. И если в один прекрасный день этого не произойдет, меня убьет такая душевная боль.

— Прости меня, — шепчет он в темноту. — Я люблю тебя. — Я ложусь на спину и оказывается сверху, он гладит мое лицо, накрывает мой рот своим. Я обмякаю, тянусь к нему. Я отчаянно нуждаюсь в его прикосновении, в его теплых объятиях. Схватив меня за бедра одним быстрым движением он оказывается сверху. Горячая кожа прижимается к внутренней стороне бедер. Я уже должна привыкнуть к тому, что он чувствует, но мое тело все еще непроизвольно реагирует на него, каждое прикосновение клеймит меня так, как может только он. Его губы скользят по моим губам в призрачном поцелуе, таком неуверенном, но таком полном нужды. Я закрываю глаза, его грубые руки скользят под мою рубашкой, он снимает ее с меня. Его движения кажутся такими отчаянными, почти мучительными, но в то же время бесспорно мягкими.

Мы целуемся до тех пор, пока у меня не перехватывает дыхание, пока я не чувствую, что он мой кислород. Его прикосновения заставляют меня забыть обо всем, что не является его ртом или руками, обо всем, что не является нами. А такой и должна быть любовь: всепоглощающая и необъяснимая. Место, где нет ничего вне нас. И это магнетическое притяжение, которое живет глубоко в моей груди, которое притягивает меня к нему и заставляет меня чувствовать, что само мое существование зависит от его следующего поцелуя — я испытывала это только с ним.

— Ты — моё всё, Поппи, — выдыхает он мне в губы.

Я обвиваю руками его шею, притягивая ближе. Он стонет, когда мой язык касается его нижней губы, и его рука поднимается, чтобы коснуться моей щеки.

— Я всегда буду любить тебя, — говорю я.

Его пальцы медленно скользят по моим бедрам, он оттягивает резинку моих шортов, медленно стягивая их вниз. Он хватает меня за бедра, тащит вниз по кровати, затем хватает за талию и перекладывает к себе на колени. Его сильные руки обхватывают мою спину, и каждый дюйм его твердого тела истекает кровью в моей, пока не кажется, что мы растворяемся друг в друге. Прерывистое дыхание слетает с моих губ, смешиваясь с его губами. Мои пальцы скользят по его челюсти, его губы касаются моих.

Каждый его поцелуй так нежен, его пальцы путаются у меня в волосах. С его губ срывается мучительный стон, он прижимается ко мне лбом, наши взгляды встречаются. Что-то настолько сокровенное, настолько глубокое, как будто в этот момент мы можем найти осколки, необходимые для того, чтобы стать целостными. Он движется медленно, благоговейно, держась за меня с чувством отчаяния. И именно здесь, в объятиях друг друга, мы обретаем покой. Это место, где все остальное исчезает, где ничто снаружи не имеет значения. Я, он и то притяжение, которое существовало с тех пор, как я его знаю. Это ощущение глубоко внутри, этот человек действительно является второй половиной вашей души. И, несмотря на все недостатки, которые есть и у него, и у меня, когда существует что-то столь чистое, как это, все остальное уходит в небытие.

И это то, что мы делаем, уходим в небытие.

***

Солнечный свет проникает через окно, и я натягиваю одеяло на лицо, защищая глаза от резких лучей. Я переворачиваюсь и двигаюсь к Брэндону, но нахожу пустые простыни. Сажусь, мое зрение фокусируется, пока я оглядываю комнату.

— Брэндон? — Мой голос эхом разносится по квартире. Я перекидываю ноги через край кровати на холодный пол, выхожу в гостиную — пустую гостиную. Его куртка исчезла с вешалки, его ботинки...

Сердце колотится сильнее. Дышать все труднее. Беру телефон с журнального столика и набираю его номер, но звонок сразу переходит на голосовую почту. И паника настигает меня в полную силу. Все, о чем я могу думать, это то, что он оставил меня вчера утром, таким, каким он был вчера вечером, как будто он прощался. Я хватаюсь за стену, чтобы удержаться на ногах и отдышаться. Он бы не... Но дело в том, что я не знаю, верю ли я в это на самом деле. Брэндон непредсказуем.

Я спешу в спальню и хватаю пальто из шкафа вместе с парой кроссовок. Набрасываю пальто, обуваюсь, не завязывая шнурки, и хватаю сумочку с кухонного стола по пути к входной двери. В животе бурлит от тревоги.

Холодный ветер обжигает мои щеки, когда я выбегаю на улицу, и, не успев сделать и трех шагов, утыкаюсь лицом в широкую грудь Финна.

— Ого, — говорит он, хватая меня за руки, чтобы удержать.

— Финн. — Я поднимаю на него взгляд. Он хмурится.

— Я как раз собирался к тебе. — Он засовывает руки в карманы и расправляет плечи.

— Где он? Пульс стучит в висках.

— Давай зайдем внутрь, чтобы поговорить.

Я пристально смотрю на него.

— Где. Он? Меня трясет от страха.

— Он в безопасности, Поппи. — Финн обнимает меня за плечи и ведет обратно в здание.

— Финн... — Он берет у меня из рук ключи и открывает дверь. Должно быть, случилось что-то ужасное. Что-то чертовски ужасное. Я собираюсь с силами, когда Финн закрывает за собой дверь и делает глубокий вдох.

— Его арестовали.

Я моргаю. Хмурю брови..

— Что?

Он вздыхает.

— Он сдался военной полиции.

— Что? Я кричу, и все мое тело дрожит от страха, гнева и шока. У меня подкашиваются ноги, и я снова падаю на диван.

Финн приседает передо мной на корточки, наклоняя лицо, чтобы установить со мной зрительный контакт.

— Он просил меня присматривать за тобой. Он рассчитывает на это, но мы с тобой знаем, что он не пройдет психологической экспертизы, Поппи.

— Почему он... — Я качаю головой. — Почему он не сказал мне?

Глаза друга наполняются грустью, и он накрывает мою руку своей.

— Ты попросила его прекратить борьбу, именно это он и делает.

— Чёрт. — Я прячу лицо в ладони. Делаю несколько глубоких вдохов. Брэндон сидит в тюрьме. Взаперти. Один. А все потому, что я не могла заткнуться. Я заставила его почувствовать, что с ним что-то не так, что он недостаточно хорош. Слезы наворачиваются на глаза. Мое горло сжимается, и рыдания содрогают тело.

Финн садится на диван рядом со мной, обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

— Не плачь, — говорит он, и я кладу голову ему на плечо, потому что чувствую себя совершенно опустошенной. — Ему нужно это сделать, Поппи. Поверь мне.

Раздается стук в дверь, и Финн встает, чтобы открыть, но прежде чем он доходит до двери, дверь распахивается, и Хоуп врывается внутрь, чуть не сбивая его с ног.

— Черт возьми, — говорит Хоуп, бросаясь ко мне и обнимая. — С тобой все в порядке? Она смотрит на Финна. — Мог бы позвонить мне раньше.