Другая песня действительно кажется забавной идеей. Караоке — это увлекательно.

Однако мой мочевой пузырь вот-вот лопнет.

— Вы, ребята, дерзайте, — говорю я ей. — Я собираюсь в дамскую комнату и присоединюсь, когда закончу.

— Держись подальше от неприятностей, — кричит она мне.

— Не волнуйся, я буду в порядке, — отвечаю я и начинаю пробираться через толпу к туалетам.

Неприятности.

Смешно.

Даже если бы я отправилась на их поиски, они никогда бы меня не заметили.

Скучно.

Моя жизнь такая скучная.

Чудо из чудес: очередь в туалет короткая. Ликуя и испытывая облегчение, когда я, наконец, толкаю дверь в туалет, ищу свободную кабинку. Дальше самая сложная часть. Мое платье обтягивающее, слишком облегающее на моих бедрах. С большой серебристой молнией, идущей по всей спине, и мне приходится использовать обе руки, чтобы расстегнуть ее. Застегнуть ее обратно также тяжело.

На ум приходит эпизод из «Секса в большом городе». Тот, в котором Кэрри Брэдшоу наконец-то смирилась с одиночеством и придумывает, как застегнуть на себе платье.

Если смогла она, то смогу и я.

Направляя мою внутреннюю Кэрри, я трачу на это несколько минут. И когда я покидаю кабинку, туалет битком набит. Я жду своей очереди, чтобы помыть руки, пока две девушки передо мной громко шепчутся о какой-то драме и о том, что они не винят его за то, что он уехал из города. Его. Не знаю, о ком они говорили, но, когда две девушки уходят, даже мне становится жаль его.

После того как я мою руки и вытираю их, следую за потоком людей по тускло освещенному коридору. Есть комнаты, зарезервированные для частных вечеринок, и, чувствуя, как у меня подкашиваются ноги, я проскальзываю в пустую, чтобы проверить свои сообщения.

Полосы неоново-розовых лампочек по периметру создают в комнате почти стробоскопический эффект. Игнорируя тот факт, что это мешает моему зрению, я выбираю кабинку вне поля зрения двери. Моя заставка загорается, когда я достаю телефон из сумочки. Это изображение статуи Свободы. Фотография, которую я сделала прошлым летом, когда мы с Себастьяном бездельничали в одну из суббот вместо того, чтобы искать место для свадьбы.

Мне следовало воспринять это как знак.

Решив перестать думать о Себастьяне, я пролистываю картинку и сразу захожу в Google. Оказавшись там, ищу картинку чего-то, что будет иметь смысл в моей новой жизни.

Бинго!

Более чем довольная своим выбором, я сохраняю картинку в качестве моей новой заставки и начинаю напевать песню, о которой напоминает яркая фотография: «Если ты не любишь пина-коладу…»

С улыбкой на лице я заканчиваю куплет и захожу в сообщения. Когда я это делаю, то вижу, что у меня есть сообщение.

Мэгги: Ты все еще гуляешь?

Чувствуя себя на вершине мира, что да, это так, я проверяю время и улыбаюсь. Сейчас 00:35. А я все еще гуляю. Веселюсь.

Видишь, я не скучная.

Взволнованной этим фактом, мне приходится перепечатать свой ответ три раза, чтобы получить одно правильное слово. Как только я нажимаю «Отправить», мой телефон выскальзывает у меня из рук.

Дерьмо.

Телефон упал под черную скатерть столика, поэтому я ложусь на сиденье и дотягиваюсь до покрытого ковром пола. Гладкость виниловой скамейки и мягкий материал моего платья не совсем совпадают, и каким-то образом я, в конечном итоге, соскальзываю на пол. Здесь более чем немного грязно, и мне более чем немного противно. Сжимая телефон пальцами, я собираюсь избавиться от этого отвращения, когда слышу звуки голосов и закрывающуюся дверь в комнату.

Я замираю прямо там, где нахожусь.

Из-под стола я вижу два силуэта. Мужчина. И женщина. Я не вижу их лица под этим углом, только тела. Как только я собираюсь объявить о своем присутствии, мой взгляд опускается на идеально начищенную пару мужских туфель и очень знакомую пару туфель на высоких каблуках. По «Лабутенам» я понимаю, что эта та женщина, которая похожа на Меган Фокс.

Мне стало любопытно.

И когда она толкает мужчину к двери, я чувствую, как мое сердце начинает колотиться. Мужчина, скорее всего Кам, темноволосый молодой человек, из-за которого она наступила на мои туфли, чтобы добраться до него, а затем и увести его от его друзей. Присмотревшись к нему лучше, я замечаю, что одна часть его тела напряжена. Словно провод под напряжением. Определенно слишком облегающий костюм.

Поверьте мне, я хорошо знаю этот крой.

Прямо сейчас я должна объявить о своем присутствии. И все же я этого не делаю. Вместо этого я прикрываю экран своего телефона, чтобы защититься от яркого света, и наблюдаю за тем, что она собирается делать дальше. Может быть, накричать на него. Заплакать. Или даже порвать с ним. Она женщина на миссии, и я чувствую странное родство с ней, потому что я была на ее месте раньше.

Словно выплескивая свою ярость, она рвет на нем рубашку, и я паникую, когда пуговицы прыгают по ковровому покрытию и приземляются очень близко к моему столу. Однако пара, похоже, даже не замечает этого, потому что женщина уже проводит ладонями по его гладкой, мускулистой коже. Когда она наклоняется, я на мгновение думаю, что она могла бы укусить его или ущипнуть, а затем послать его к черту, но вместо этого она начинает лизать его.

Подождите!

Она была зла на него.

Или не была?

Неужели я неправильно поняла язык ее тела?

С моего положения я могу сказать, что она усердно теребит один его сосок. Его руки цепляются за дверь позади него, как будто ему нужна поддержка, но его удовлетворенные стоны говорят мне, что ему нравится то, что происходит. Когда Меган перемещается на другую сторону его груди, мой взгляд падает на татуировку в виде прокручивающейся буквы Б прямо над его сердцем, и я предполагаю, что Меган, должно быть, зовут на букву Б.

Бритни?

Брианна?

Бейли?

Бетани, держу пари. Она выглядит как одна из них.

Меган облизывает букву Б на груди. По какой-то причине я не могу назвать ее Бетани.

Для меня она Меган. Я буду верна этому.

— Прости, Кам. Мне так жаль, — шепчет она.

— Просто заткнись, — шипит он, и мне жаль, что я не вижу его лицо, чтобы с точностью сказать, злится он или ему нравится быть грубым.

Мои мысли вскоре покидают меня, потому что красные подошвы — это все, что я вижу, когда она опускается на колени. Потрясенная, я вынуждена накрыть рот рукой, задерживая свой вздох. Это не то, что я ожидала. В любом случае мне уже поздно что-либо говорить.

Медленно она расстегивает молнию на тонкой ткани его брюк, и я хочу умереть.

Я не хочу это видеть.

И все же я смотрю.

Розовые огоньки мерцают надо мной и вокруг меня, и, если кто-нибудь из них посмотрит в угол, они могут мельком увидеть мою чрезвычайно смелую, большую серебряную молнию. Напомните мне, почему я предложила дизайнеру это изменение? Продвигаясь все дальше назад, я стараюсь слиться со своим полностью черным одеянием.

— Я хочу тебя, — стонет она с резким вздохом.

— Ты не получишь меня, — насмехается он над ней.

— Тогда как насчет этого? — спрашивает она, поглаживая его член, который все еще прикрыт боксерами, а затем целует его.

Судя по стону, который он издает, похоже, что он борется с самим собой.

— Ты не хочешь этого делать, — отвечает он, и что-то в звуке его измученного, низкого, сливочного голоса воспламеняет мою кровь.

Она игнорирует его ответ и стягивает его брюки и боксеры ниже колен. Для этого действия не требуется никаких штанов. А затем без лишних предисловий она берет член в рот и обхватывает его своими губами. Я не могу видеть его член, но это не значит, что я не хочу.

На самом деле, я не извращенка. Ни капельки. На самом деле, я полная противоположность извращенцам. Я отталкиваюсь пальцами. Мне нравится секс в миссионерской позе, на кровати, ночью, в темноте. И я не очень хороша в минете.

Обычно меня тошнит.

Раздается глухой удар в дверь, и я представляю, что это Кам наклоняет голову от удовольствия несмотря на то, что он злится на Меган с буквы Б.

Почему он злится?

Что она сделала?

Кто она такая?

Случайный пикап?

Его девушка?

Его невеста?

Его жена?

Остановлюсь на том, что она его девушка. Я чувствую, что интимность, с которой она следовала по букве на его груди, что-то значила. Не невеста и не жена, я не вижу колец, но, полагаю, что если они поругались, то могли их снять. Что она сделала, чтобы расстроить его? Потратила слишком много денег? Напилась за обедом? Отказалась раздвинуть ноги, когда он ее хотел?

Действие продолжается. Ее длинные, темные волосы двигаются вверх-вниз. Фалды его рубашки практически закрывают ее голову. И, кроме того, его галстук шелестит по той самой коже, которую я могу видеть между складками ткани, и я начинаю чувствовать себя немного перегретой. Однако ее это, похоже, не беспокоит, поскольку она ласкает его обеими руками и ртом.

Вверх.

Вниз.

Вверх.

Вниз.

Мои глаза чувствуются сухими. Я моргаю несколько раз. Чертовы контактные линзы.

Движение моей головы приводит к тому, что камень моего ожерелья падает и ударяется о пол.

Тик.

Так.

Тик.

Так.

Словно часы он бьется об пол, пока я его не останавливаю.

Внезапно Б. прекращает свое действие и смотрит на Кама.

Она услышала?

Я перестаю дышать.

— Тебе нравится, когда я так делаю. Признай это, — мурлычет она.

Фух. Они ничего не слышали.

Злой или нет, я знаю, что не могу представить звук его смеха или руку, которую он кладет на волосы Б, когда наклоняет ее голову вниз.

— В том состоянии, в котором я сегодня нахожусь, милая, подойдет любая шлюха.

Значит ли, что, злые слова для того, чтобы причинить боль или они для разжигания страсти?

Использование слова «милая» говорит мне о том, что он отказывается называть ее по имени. Меган с буквы Б, похоже, не возражает, потому что довольно скоро влажный звук на плоти становится единственным звуком, кроме моего тяжелого дыхания, который я могу слышать.

— Черт, так хорошо, — стонет Кам.