Она нервно улыбнулась.

— Ну... как дела?

— Искал, чем себя занять, — сказал я, заметив, что ее руки дрожат. — А ты?

— То же самое.

Наступила долгая минута молчания. Хотя это казалось совершенно неправильным, я заставил себя закончить разговор. Я полагал, что она хочет именно этого.

— Ну, передавай мои наилучшие пожелания миссис Анджелини по поводу дня рождения.

— Обязательно.

Я кивнул.

— Увидимся.

Когда я уходил, в груди у меня все болело. Я стоял в очереди в полном оцепенении, не позволяя своим глазам снова искать ее, удерживая их прикованными к ленте. У пожилой женщины передо мной, казалось, было бесконечное количество талонов. Я определенно встал не в ту очередь.

К тому времени, как я рассчитался, обнаружил, что выхожу из магазина одновременно с Фелисити, которая теперь несла белую коробку с тортом.

— Давно не виделись, — сказал я.

— Да. — Она вздохнула, ее тело напряглось, когда мы вместе прошли через раздвижные стеклянные двери.

Когда мы направились к парковке, я завел разговор.

— Какой торт ты выбрала?

— Просто белый торт с глазурью из взбитых сливок и клубникой сверху.

— Клубника сверху — совсем как ты.

Боже, это просто ужасно. Мои слова прозвучали так, как сказал бы Зигмунд, меня следовало пристрелить. Очевидно, вдобавок ко всему прочему, я так волновался, что мой мозг перестал работать. Я закатил глаза.

— Прости. Это было ужасно банально.

— Все в порядке. — Она улыбнулась. Фелисити остановилась перед своей машиной. — Ну, это моя. — Она покачала головой. — Конечно, она моя. Ты же знаешь. У кого еще в этом городе есть мятно-зеленый «Фиат», верно? — Она поставила коробку с тортом на машину.

— Я припарковался вон там, — я продолжил говорить глупости. Она не спрашивала, где я припарковался. Зачем, черт возьми, ей знать об этом?

Мы стояли лицом друг к другу, никто не двигался и ничего не говорил.

Я мог смотреть в ее глаза вечно, поэтому точно не собирался первым прерывать этот момент. Я потянулся в карман и достал конфету в обертке.

— Тебе нравятся ириски?

Она сморщила нос.

— Вообще-то, я их ненавижу. Для меня это все равно что жевать пластик.

— Ну, видишь ли, раз ты ненавидишь ириски, у нас все равно ничего бы не получилось. — Я подмигнул.

Я ожидал, что она рассмеется, но ее реакция была прямо противоположной. Она улыбнулась, но как-то грустно.

— Что случилось, Фелисити?

— Я не знаю. — Она медленно покачала головой.

— Нет, знаешь. Поговори со мной.

Она ничего не ответила. Она просто продолжала смотреть мне в глаза. И чем дольше она это делала, тем больше мне хотелось ощутить вкус ее губ, намного больше, чем сделать следующий вдох.