Глава 3

Лео

Трек 3: «Hot Hot Hot» by Buster Poindexter.

Зигмунд вышел из душа в одном полотенце.

Он огляделся.

— Где рыжая?

— Она ушла, — пробормотал я.

— Так вот почему у тебя такое грустное лицо?

— Ты будешь рад узнать, что я наконец-то понял, что ты чувствуешь.

— И как это произошло?

— Меня отвергли.

Его глаза расширились.

— Что?

— Да.

— Это буквально первый раз в твоей жизни, когда женщина отказала тебе? — Он похлопал меня по плечу, получая от этого слишком большое удовольствие. — Что ж, добро пожаловать в клуб, приятель. В нашем клубе подают голубые яйца и несвежее пиво.

— Великолепно.

Хотя я изо всех сил старался отнестись к этому спокойно, отказ Фелисити меня немного задел. И дело было не в том, что меня отвергли. Я был искренне разочарован тем, что не смог провести с ней больше времени. Я не мог вспомнить, когда в последний раз испытывал желание узнать о девушке побольше, жаждал пересчитать каждую чертову веснушку на ее теле.

Зигмунд вывел меня из задумчивости.

— У меня было предчувствие, что по какой-то странной причине ты запал на нее, но я и представить себе не мог, что она тебе откажет.

— Что ж, возможно, это было разумное решение с ее стороны.

— Не могу не согласиться, — сказал он. — Какой смысл связываться с кем-то вроде нее?

— Что это значит? — огрызнулся я. — С кем-то вроде нее?

— Ну, после общения стало понятно, что она не из тех, кого интересует только секс. Она слишком серьезная для этого. Так какой смысл знакомиться с ней ближе или приглашать на свидания? Это ни к чему не приведет.

— Ты не выбираешь, кто тебе понравится, Зигмунд, даже если этот человек не вписывается в жесткие рамки, которыми ограничена моя жизнь.

— На самом деле, она — полная противоположность тому, что им соответствует.

— Именно поэтому она мне нравится.

— И твой член, вероятно, стал еще тверже теперь, когда она отказала тебе.

Я не мог отрицать, что ее отказ заставил меня хотеть ее еще больше. Погоня всегда возбуждает. Однако Фелисити Данливи не хотела, чтобы я ее преследовал. Вместо того чтобы придумывать отговорки, она прямо сказала мне, что не заинтересована во мне.

— В любом случае... — Он рассмеялся. — Теперь твои дети не будут выглядеть так, будто они от Эда Ширана⁷. — Он усмехнулся. — Мы можем найти тебе другую девушку сегодня же вечером, если ты пойдешь со мной.

Расстроенный, я провел рукой по волосам.

— Сейчас мне это неинтересно.

— Дружище, она не тянет даже на десятку. Чего ты так расстроился?

— Ты серьезно?

— Она простовата. Ладно, что-то в ней есть.

— Она красива от природы. Не то что идеально сделанные девушки дома.

— Я с удовольствием позаимствую у тебя парочку, когда мы вернемся, раз уж ты, похоже, их не ценишь. — Он вздохнул. — Серьезно, кузен, я думаю, тебе стоит забыть о девушке на букву «Ф» и пойти сегодня вечером со мной и Шивой.

— Шивой?

— Персидская девушка, с которой я познакомился в приложении.

— О... да.

— Может, у нее есть подруга.

Я был не в настроении для этого.

— Я чувствую себя немного вымотанным. Думаю, останусь дома.

— Наверное, так будет даже лучше, — сказал он. — Не нужно будет беспокоиться, что ты уведешь мою девушку.

После того как Зигмунд взял машину и отправился в Провиденс, я решил позвонить маме. Я избегал звонков, потому что она каждый раз настаивала, чтобы я определил точную дату моего возвращения. Мы еще не купили билеты домой.

После трех гудков мама ответила.

— Ну, привет, дорогой. Я думала, что больше никогда тебя не услышу. Здесь уже поздно. Все в порядке?

— Все хорошо, мама. — Я откинулся на спинку дивана. — Прости, я забыл о разнице во времени. Был суматошный день.

— Слишком много валяешься на пляже, впустую тратя драгоценное время?

— Это не так. Мой разум в десять раз яснее, чем был, когда я уезжал.

— Ну, твой отец, конечно, больше меня поддерживает эту затею. Я просто счастлива, что половина позади и в сентябре я снова увижу своего сына.

От одной мысли о возвращении домой у меня скрутило живот.

— Как папа себя чувствует?

Мой отец уже несколько лет боролся с раком. Он всегда был уверен, что в один прекрасный день его настигнет эта болезнь. Перед поездкой он взял с меня обещание, что я продолжу нашу династию. Поскольку я его единственный ребенок, если не женюсь и не произведу потомство, фамилия Ковингтон закончится вместе со мной. Он всегда говорил, что хотел бы видеть меня женатым и с ребенком до того, как умрет. Никакого давления или чего-то в этом роде.

— В последнее время папа хорошо себя чувствует, — сообщила моя мать.

— Я рад это слышать.

— Ты хочешь с ним поговорить?

— Нет, если он отдыхает. Просто скажи ему, что я его люблю.

— Он тоже очень хочет, чтобы ты скорее вернулся. Думаю, недостаток времени, чтобы обучить тебя всем тонкостям бизнеса, вызывает у него стресс.

— Когда мы разговаривали в последний раз, он мне этого не говорил. Я думаю, это стресс для тебя.

— Ну, у меня есть несколько кандидаток на примете, и я, конечно, не могу гарантировать, что они будут ждать вечно.

Кандидатки. Так моя мать называла женщин, которые могли бы выйти за меня замуж, исходя из их благородного происхождения.

К представителям привилегированного высшего класса предъявлялись два требования: не делать ничего, что могло бы опозорить твою семью, и жениться на равных. Хотя я никогда не давал официального согласия, в глубине души знал, что, если женюсь на девушке, которую не одобрят мои родители, они превратят ее жизнь в кошмар. А я этого никому не желал. Поэтому всегда надеялся, что чудесным образом влюблюсь в кого-то, кто окажется приемлемым для них. Сблизиться с кем-то было и так непросто, но, когда игровое поле сокращалось до горстки людей, считающихся подходящими, найти настоящую любовь было практически невозможно.

— Что ж, мама, я вернусь не раньше конца лета, так что придется рискнуть и потерять возможность встретиться со скучными женщинами, которых ты для меня подобрала.

— Скучными? Вряд ли.

— А раньше, когда ты подбирала для меня кого-то, это срабатывало?

Она сделала паузу.

— Я пытаюсь помочь.

— Именно. Слушай... я ценю твои усилия, но...

— Что бы ты ни делал, убедись, что глупости, которыми ты там занимаешься, не приведут тебя к необратимым последствиям. Не макай перо не в те чернила, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Я давно не макал перо, так что не беспокойся, а когда макаю, то делаю это со всеми предосторожностями.

— Надеюсь, — сказала она.

В отличие от моего кузена, во время этой поездки я спал только с одной женщиной. Я познакомился с ней в баре, когда мы были в Лос-Анджелесе, и хотя физически нас потянуло друг к другу, ничего особенного в этом не было. Когда я был моложе, меня вполне устраивал легкомысленный секс. Но в двадцать восемь лет я обнаружил, что нуждаюсь в интеллектуальной стимуляции, а также в сексуальном возбуждении. Такую комбинацию было трудно найти.

— Это все новости, мама.

— Ясно, это был короткий разговор. Но, полагаю, я должна считать, что мне повезло, что ты вообще позвонил.

— Обними за меня папу.

— Поцелуй моего племянника. Что Зигмунд планирует сегодня вечером?

— Тебе, наверное, лучше не знать.

— Скорее всего.

— Пока, мама.

— До свидания, любовь моя.

Вечер шел своим чередом, а я все никак не мог выбросить из головы то, что произошло ранее. Редко кто очаровывал меня так, как Фелисити. И ее отказ был ощутимым ударом по моему самолюбию.

Я выключил свет в гостиной, сел на диван и уставился на луну над заливом. Взяв с журнального столика ноутбук, я набрал текст: «Фелисити Данливи — Гарвард».

Первым результатом поиска стала ссылка на видео. Оно называлось — «Ледяное погружение» в Гарварде: яйца.

Это, конечно, привлекло мое внимание.

Это было какое-то благотворительное мероприятие, где люди посреди зимы снимали с себя одежду и прыгали в ледяную воду.

Любопытствуя, я нажал кнопку воспроизведения. Несколько мужчин и женщин вынырнули из бурлящего океана. Прошло всего несколько секунд, прежде чем я заметил ее. Фелисити была одета в красный цельный купальник и, дрожа, растирала веснушчатые руки. Ее длинные волосы были мокрыми и прилипли к телу.

Голос по другую сторону камеры спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

Фелисити заскрипела зубами.

— Как, по-твоему, я себя чувствую? Я отморозила себе яйца! — Затем ее глаза расширились в панике. — Подожди, меня показывают в прямом эфире?

Камера тут же вернулась к двум телевизионщикам за столом новостей, которые пытались держать себя в руках. Одна из них фыркнула, поправила свои бумаги и поблагодарила репортера за сюжет.

А потом видео закончилось.

Я прочитал текст под заголовком: «Студентка Гарварда Фелисити Данливи заявляет, что отморозила себе яйца в эфире местного бостонского телеканала после благотворительного мероприятия «Ледяное погружение», организованного колледжем. Оригинальное видео стало вирусным и набрало почти десять миллионов просмотров».

Эта конкретная версия ролика набрала семьдесят пять тысяч просмотров.

Следующие несколько минут я потратил на повторный просмотр, и каждый раз он был смешнее предыдущего. Больше всего мне понравилось шокированное выражение ее очаровательного лица, когда она поняла, что только что сказала «яйца» в прямом эфире.

Жаль, что она не хотела иметь со мной ничего общего, потому что это видео снова вызвало желание познакомиться с ней поближе. Я покачал головой, заставляя себя закрыть ноутбук. В конце концов я задремал, считая в голове веснушки вместо овец.

Неделю спустя я каким-то образом позволил своему кузену убедить меня пойти на двойное свидание в местное бистро. Мне не хотелось встречаться с кем-то, кого я раньше никогда не видел, но с момента приезда в Наррагансетт я вел себя, как затворник, и решил, что мне будет полезно хотя бы выбраться из дома.

Когда мы пришли в бистро «Джейн у воды», черноволосая спутница Зигмунда, Шива, и ее белокурая подруга, Мелани, уже ждали за столиком в углу. Девушка, которая предназначалась мне, была вполне симпатичной, но она была совершенно обычной. В ней не было ничего особенного, ничто не могло удержать меня от желания развернуться и отправиться прямиком домой.