Глава 11

Лео

Трек 11: «Jealous Guy» by John Lennon and The Plastic Ono Band.

— Так-так-так, что здесь происходит?

Голос моего кузена звучал раздражающе.

— На что это похоже? — спросил я, щурясь от солнца, светившего в окна гостиной.

— На мой взгляд? Это выглядит так, будто кто-то прошлой ночью превратился из «Hello Kitty» в «Hello Titty».

Глаза Фелисити распахнулись.

— В любом случае это не твое дело, — сказал я, поглаживая Фелисити по плечу. — Ты в порядке?

Она сонно посмотрела на меня и улыбнулась.

— Конечно. Почему не должна?

Я почувствовал облегчение оттого, что она, похоже, была счастлива, что все еще здесь. Прошлой ночью мы так долго разговаривали, что оба отключились.

— Где Марии? — спросила она Зига.

— Сейчас спустятся. Я собирался приготовить завтрак. Вы двое голодны?

Я не думал, что она захочет находиться рядом с гаремом Зигмунда, поэтому удивился, когда она ответила:

— Да. Завтрак — это прекрасно.

Фелисити поднялась с дивана, совершенно очаровательная с растрепавшимися после сна волосами. Хотя я часто фантазировал о том, как буду лежать рядом с ней ночью, я не предполагал, что наш первый раз будет на диване. Это было не самое комфортное место для сна, но я бы спал на нем каждую ночь, если бы это означало, что она будет рядом.

Когда Зиг исчез на кухне, я коснулся ладонью ее щеки.

— Как тебе спалось?

— На удивление хорошо. Когда я проснулась, мне потребовалась секунда, чтобы понять, где я нахожусь. — Она прищурилась. — А что?

— Я хочу тебя поцеловать, — признался я.

— Тогда сделай это.

Как раз в тот момент, когда я собрался поцеловать ее, нас прервали спускающиеся по лестнице девочки Зигмунда. Момент был упущен, и мы с Фелисити отправились на кухню. Кофе только что заварился, и я взял две кружки. Зигмунд стоял у стойки и взбивал яйца для омлета.

— Какой кофе ты пьешь? — спросил я.

— Черный, как душа Зигмунда, — пошутила она.

— Думаю, ты имела в виду горячий, как Зигмунд, — ответил мой кузен.

Фелисити рассмеялась, а Зигмунд улыбнулся, продолжая готовить. Было приятно видеть, что они ладят. Я опасался, что он раздражал ее, хотя она, скорее всего, никогда бы в этом не призналась. Но сейчас можно было подумать, что ей даже нравится его общество.

Я налил всем кофе, сначала Фелисити, а затем девушкам. Подружки Зигмунда начали переговариваться между собой на португальском, и я заметил, что Фелисити быстро моргает, прислушиваясь, словно пытается разобрать, о чем они говорят.

Наконец она выпалила:

— Я хорошо делаю минет.

Что она сказала?

— Это привлекло ваше внимание, не так ли? — добавила она.

Обе девушки замерли.

— Я не понимаю, — сказал я. — Что происходит?

Фелисити повернулась ко мне.

— Они не понимают, что ты во мне нашел. Я сказала им, что это, должно быть, то, как хорошо я отсасываю. — Она оглянулась на них. — Шучу, между прочим. Я не делала этого с ним... пока. Просто это было первое, что пришло в голову. — Она положила руку мне на колено. — Они говорили о нас гадости с того момента, как спустились.

Я не знал, что поразило меня больше — наглость этих девушек или тот факт, что Фелисити намекнула, что планирует сделать мне минет.

— Ты говоришь по-португальски? — спросила Мария номер один, выглядя при этом ошарашенной.

— Одна из моих приемных матерей была родом из Португалии. Ее мать, которую я называла Ваво, — что, как вы знаете, означает «бабушка», — учила меня португальскому. Поэтому, хотя я не часто на нем говорю, я очень хорошо его понимаю.

— Вот дерьмо, — пробормотал Зигмунд. Даже он выглядел смущенным поведением своих девушек.

Ну а я гордился тем, как Фелисити справилась с этим.

— Если вы собираетесь посплетничать, вам, наверное, стоит убедиться, что никто не понимает ваш язык, — добавила Фелисити. — Не все говорят только на английском.

— Очень жаль. Мы ничего такого не хотели, — сказала Мария номер два.

— То есть вы не хотели, чтобы я поняла вас. Вы, конечно, действительно думаете то, что сказали. Печально, когда девушки начинают говорить гадости о других девушках, даже не узнав их как следует. Вам повезло, что я достаточно умна, чтобы понять, в чем истинная причина такого поступка. Вы делаете это, чтобы почувствовать себя лучше. Насколько же нужно быть неуверенными в себе, чтобы делить одного мужчину? Вы такие замечательные, что ему потребовались сразу две? Подумайте об этом. Это жалко. — Фелисити сделала большой глоток кофе. — В любом случае мы квиты. Вы сказали гадость. Я ответила тем же. А теперь давайте просто забудем об этом и съедим немного чоризо и яиц. Жизнь слишком коротка для этого дерьма. — Она повернулась ко мне, а потом снова посмотрела на них. — Кстати, я тоже не понимаю, что он во мне нашел. Но я пытаюсь избавиться от этого парня с тех пор, как впервые его встретила, и, похоже, у меня это не особо получается. — Она подмигнула мне.

Боже. Мне так хотелось поднять ее и расцеловать, но я потерял дар речи. Что я в ней нашел? У меня был длинный список. Скорее, я не видел никого и ничего, когда она была рядом.

Что примечательно, остаток завтрака прошел вполне спокойно. После того как Фелисити поставила девушек на место, она провела значительную часть утра, болтая с ними о всякой ерунде. Она даже попросила их поговорить с ней на португальском, чтобы проверить, как много она помнит.

К тому времени, когда мы с Зигмундом убрали тарелки, по их дружному смеху можно было подумать, что эти трое — друзья. Очевидно, все было забыто. Нужно быть особым человеком, чтобы подружиться с теми, кто всего несколько мгновений назад пытался унизить тебя. У Фелисити, несомненно, была практика доказывать свою правоту людям, которые строили о ней предположения.

Позже, во второй половине дня, мы с Фелисити отправились к миссис Барбозе, чтобы внести последние штрихи, прежде чем нам придется прерваться, чтобы электрик мог сделать свою часть работы.

К моему ужасу, ее бывший, Мэтт, приехал, чтобы помочь, вместе с Бейли и Стюартом. Он сказал, что это его последний день перед возвращением в Пенсильванию.

Все шло как обычно, пока Мэтт не спросил Фелисити, может ли он поговорить с ней наедине. Она последовала за ним на задний двор, и они сели на качели, где Тео держал меня в заложниках. Моя кровь закипела.

Встав там, откуда было видно, чем они занимаются, я пробормотал:

— Что ему нужно?

Я не осознавал, что произнес этот вопрос вслух, пока Бейли не ответила мне.

— Он хочет ее.

Я повернулся к ней.

— Поподробнее.

— Он убежден, что как только она переедет в Пенсильванию, они сойдутся. — Она смотрела на них, когда говорила.

Я сглотнул.

— Как далеко он живет от того места, где поселится Фелисити?

— Около сорока пяти минут.

Блестяще. Просто блестяще.

— Ты уверена, что он пытается снова сойтись с ней?

— Да. Он рассказал Стюарту. Наверное, мне не следовало говорить об этом, но, полагаю, тебе полезно знать, что на кону. Не то чтобы это имело какое-то значение, верно? Ты все равно уезжаешь.

Она была права. Это не должно было иметь значения, но почему-то имело. Очень большое.

— Как ты думаешь, у нее остались чувства к нему?

— На самом деле я не знаю. Фелисити скажет, что нет, если ты ее спросишь, но она была совершенно опустошена, когда он с ней расстался. Так что мне сложно представить, что от этих чувств ничего не осталось. Хотя сейчас она действительно увлечена тобой. Может быть, она не поймет, какие чувства у нее остались к Мэтту, пока ты не исчезнешь из поля зрения, а она не окажется в Пенсильвании.

Адреналин забурлил в моих жилах. Казалось, Бейли намеренно пытается надавить на мои кнопки, словно испытывает некую неприязнь ко мне из-за того, что я решил причинить боль ее подруге. И, черт возьми, я не мог винить ее.

— Он действительно заботится о ней, — добавила она через мгновение. — Я знаю, что он разбил ей сердце, но Мэтт говорит, что всегда жалел об этом. Они были так молоды. Он думал, что в тот момент сделал правильный выбор для них обоих. Но, оглядываясь назад, он говорит, что осознал, что всегда любил ее. — Ее слова меня просто потрясли, но я оценил ее откровенность — до тех пор, пока она не сказала следующее. — Не думаю, что он единственный, у кого остались чувства. Фелисити не признается, потому что он причинил ей боль. Но я не удивлюсь, если на каком-то подсознательном уровне она выбрала юридическую школу в Пенсильвании, потому что знает, что он живет там.

Мне стало немного не по себе.

После их разговора Мэтт ушел, и Фелисити молчала до конца дня. Перемена в ее настроении не давала мне покоя, поскольку говорила о том, что их разговор повлиял на нее. Но, пожалуй, больше всего меня беспокоила моя собственная реакция на то, что она испытывает к нему чувства.

Во время поездки домой она первой затронула эту тему.

— Прости, что ушла поговорить с Мэттом.

Я сжал челюсти.

— Тебе не нужно извиняться.

— Это было грубо с моей стороны.

— Ты не должна мне ничего объяснять.

— Тебе, наверное, интересно, о чем мы говорили.

Мой пульс участился. Да, черт возьми, я хочу знать.

— Ты не обязана мне рассказывать, если не хочешь.

Она посмотрела в окно машины.

— Мэтт, похоже, считает, что мы должны возобновить отношения только потому, что я переезжаю в Пенсильванию. Он утверждает, что совершил ошибку, когда порвал со мной, и как только это лето закончится и я завершу то, что он называет «моей маленькой интрижкой» с тобой, он будет ждать меня.

Мне хотелось убить его на хрен. Прочистив горло, я спросил:

— Это то, что ты чувствуешь — маленькая интрижка?

— Мне кажется, что это нечто большее, даже если это временно.

Потянувшись к ее руке, я поднес ее к своим губам и поцеловал.

— Мне тоже кажется, что это нечто большее. Но наша ситуация такая, какая есть, Фелисити. Ты должна делать то, что сделает тебя счастливой после этого лета. — Признать это было трудно.

— Я не вернусь к нему. Я никогда не буду чувствовать себя уверенно с тем, кто уже бросил меня один раз. Я никогда больше не смогу ему доверять.