Сестры Кетана здесь не было, но он оказался в ловушке.

Королева полностью повернулась к нему, даже не заметив неуважения к Архиречице, которая все еще говорила.

— Мой смелый маленький охотник, — позвала Зурваши. Пещера превратила ее голос во что-то гулкое и зловещее, и шаги Кетана замедлились. Ее глаза — и тон — потемнели. — Ты недостаточно долго заставил меня ждать, Кетан? Подойди. Сейчас.

Зубы Кетана заскрежетали, когда он заставил свои ноги двигаться. Напряжение, охватившее его тело, было сильнее, чем когда-либо, угрожая полностью захлестнуть его.

Ему снова придется играть в эту игру. Еще раз, и больше никогда.

Больше никогда… Сколько раз он говорил себе это? Сколько раз ему не удавалось воплотить это в жизнь?

Королева пренебрежительно махнула рукой в сторону говорящих с духами.

— Мы продолжим нашу дискуссию в другое время.

Говорящие с духами по бокам от Валкай склонились в низких поклонах.

Архиречица Валкай лишь слегка наклонила голову, бросив при этом взгляд в сторону Кетана.

— Моя королева, могу ли я попросить еще несколько минут…

Зурваши резко повернула голову в сторону Валкай, придав этому движению ощущение силы и завершенности резким щелчком клыков на жвалах. Она ничего не сказала; ее взгляда было более чем достаточно, чтобы передать ее сообщение.

Архиречица Валкай удерживала взгляд королевы в течение пяти ударов сердец Кетана; гораздо дольше, чем он ожидал. Затем она низко поклонилась и попятилась с впечатляющей грацией, ее шелковое покрывало плавно колыхнулось.

Каким-то образом Кетан обнаружил в себе еще больше ненависти к Зурваши. Какие бы вопросы ни возникали в его сердцах по поводу Восьмерки, он видел только доброту и уважение со стороны Архиречицы — не только к королеве и другим вриксам высокого положения, но и ко всем вриксам в Такарале. Казалось, что она всегда проявляла искреннюю заботу обо всем обширном выводке Восьмерки здесь, в царстве плоти, крови и костей.

Трое говорящих с духами отступили с помоста, как только Кетан подошел к нему. Валкай снова встретилась взглядом с Кетаном, на этот раз скрестив руки в знаке Восьмерки.

Он вернул жест, желая придать ему подобающий почтительный оттенок.

— Пусть они благосклонно присматривают за тобой, охотник, — мягко сказала Архиречица.

На возвышении зазвенело золото и зашуршал шелк. Кетан посмотрел на королеву, которая приближалась к нему с неторопливым видом хищника, играющего со своей добычей. За ней последовали Когти.

— Я не вижу подарков. Должна ли я выразить свое разочарование, Кетан? — промурлыкала она. Хотя она была еще в нескольких сегментах от него, ее запах сгустился в воздухе, начав то, что наверняка станет безжалостной атакой на чувства Кетана.

Когти позади королевы метнули в ее сторону взгляды, их застежки дернулись.

Кетан заставил воспоминание о запахе Айви выйти на передний план своего сознания и обернуться вокруг него.

— Ты королева. Разве ты не ясно дала понять, что будешь поступать так, как пожелаешь?

На помосте стояли шесть Клыков, включая Верховного Клыка Корахлу. Несомненно, у каждого входа в пещеру их было больше. Побег был бы невозможен без разрешения королевы.

Щебетание Зурваши было низким и рокочущим, таким же неторопливым, как и ее походка.

— Я не знаю, хвалить тебя за ум или наказывать за дерзость. Но и то, и другое будет для меня радостью.

Она остановилась на краю помоста и вытянула вперед переднюю ногу, высвобождая ее из-под длинного шелкового покрывала. Кетан был вынужден, как всегда, посмотреть на нее снизу вверх. Она задела ногой его плечо. Ее тонкие волоски дразнили его кожу, вызывая волну отвращения, которая мгновенно прокатилась по всему его телу.

— От тебя снова исходит этот странный запах… — Она наклонила голову, ее жвала качнулись наружу и обратно.

Сердце Кетана дрогнуло. Это был запах Айви; дождя было недостаточно, чтобы смыть его. Он не мог не гордиться этим, хотя его тревога за свою пару была намного сильнее.

Он отступил назад, разорвав контакт с ее ногой.

— От меня исходит много странных запахов. И, как всегда, ни один из них не твой.

В глубине души какая-то часть Кетана протестовала. Чего он мог добиться, провоцируя Зурваши? Из-за своей гордости, из-за своей горечи он действительно собирался подвергать Эллу дальнейшей опасности?

Он не смог бы защитить кого-либо, если бы королева разорвала ему горло.

— Твои маленькие насмешки ничего не значат, Кетан. Это не более чем финты, применяемые для проверки навыков вражеского воина.

Кетан сжал руки в бесполезные кулаки. Где Ансет? Сколько еще ему осталось ее искать?

Как долго он мог заставить себя притворяться?

— Вот кто мы друг для друга, Зурваши? Враги?

Она задумчиво пропела.

— Кажется, ты стремился сделать нас таковыми.

— Я стремлюсь только доказать свою ценность, — сказал он, каким-то образом сохраняя ровный голос. — Нет такой женщины, как ты, моя королева, и покорить тебя — величайший вызов, с которым может столкнуться любой врикс. Однако пока я заслужил только твое разочарование.

— Ах ты, глупый маленький самец, — сказала она легким тоном. — Я разочарована только потому, что ты не прибыл нагруженный подарками, как обещал. Это означает, что тебе нужно будет приложить дополнительные усилия в других вопросах, чтобы успокоить меня.

Все внутри Кетана скрутилось и съежилось при мысли о усилиях, которые она подразумевала.

— Твое терпение принесет плоды. Но я должен отметить, что, как бы сильно ты этого ни желала, моя королева, семь предшествует восьми. Завтра твой день.

Она снова защебетала. В этом было гораздо больше веселья, чем Кетан мог надеяться услышать, и это выбивало из колеи. Откинув длинную шелковую ткань, Зурваши плавно сошла с помоста.

— Каждый день — это мой день, Кетан. И, согласно нашим дорогим говорящим с духами, восемь превыше всего.

Зурваши шагнула к нему, два Когтя не отставали далеко. От нее исходил аромат, окутывающий Кетана облаком, более густым, чем любой туман в джунглях, который он когда-либо встречал. Он вонзил когти в его инстинкты, ища слабое место на его шкуре, чтобы подавить его чувства и заявить на него права. Он выдержал ее взгляд, когда она приблизилась, — и остался на месте.

Королева остановилась менее чем в половине сегмента от Кетана. Она подняла верхние руки; одна потянулась к тонким косам, свисающим через плечо, деликатно играя с ними, в то время как костяшками другой провела по руке Кетана. Ее злобно-веселый взгляд переместился на ближайших говорящих с духами.

— Конечно, я говорю, что один важнее всех.

Эти янтарные глаза вернулись к Кетану, горящие голодом.

— Ты еще можешь убедить меня, что два, — ее рука скользнула по его плечу и вверх по шее, — лучшее число.

Она вытянула передние ноги вперед, потерлась ими о ноги Кетана и замурлыкала.

Дрожь угрожала пробежать по телу Кетана от спины до гребня. Инстинкт взревел в нем — это не Айви, не моя пара! Он сосредоточился на этой ярости, на этой неправильности, на обещании, которое он дал своей паре. Раздраженно выдохнув, он выпустил из легких воздух, пропитанный запахом Зурваши.

Кетан сократил расстояние между собой и королевой, высоко поднявшись на выпрямленных ногах, чтобы посмотреть ей в глаза.

Краем глаза он увидел, как Клыки, все еще находившиеся на помосте, взяли свои копья двумя руками, их внимание было приковано к Кетану. Когти, следовавшие за королевой, опустили руки к топорам из черного камня на поясах, но их глаза были устремлены на королеву, а не на Кетана, и в них светилась едва замаскированная похоть. Несомненно, они также боролись с ее запахом.

— Об этом не будет и речи, когда я закончу, Зурваши, — сказал Кетан.

Зурваши поймала его взгляд.

— Какое высокомерие.

— Уверенность, — поправил он. Полностью осознавая, что ее огромные жвалы так близко от его лица, он наклонился еще ближе и понизил голос. — Ты фактически побеждена, моя королева. Завтра.

Ее рука замерла в своем движении по челюсти Кетана. Жар от ее тела усилился, и напряжение в мышцах завибрировало в воздухе. Этот пьянящий аромат усилился еще больше, атаковав в отместку на сопротивление Кетана, сокрушая его защиту, вынуждая его ответить.

Он как можно туже затянул застежки, зажимая щель от непроизвольного желания, которое вызывал ее запах. Он не предаст свою пару, будь проклят инстинкт.

Ее пальцы медленно согнулись; изменение привело к тому, что когти ее верхней руки оказались прижаты к относительно нежной плоти на горле Кетана. Но она не стала давить этими когтями. Пока нет.

— Завтра, — повторил Кетан. — Я не нарушу своего слова.

Его слово Айви. Людям. Самому себе. Королева ничего не заслужила от него — ни преданности, ни честности, ни даже капли уважения.

На другой стороне пещеры — той, что вела в святилище королевы — началось движение. Тяжелые шаги, стук наконечников копий и звон золота.

Зурваши говорила таким же низким голосом, как и Кетан, но в ее тоне слышалась угроза.

— Моя щедрость привела тебя к мысли, что ты можешь диктовать условия наших отношений, Кетан?

Кетан не сводил с нее глаз, ничем не выдавая себя.

— Я уже это делаю.

Звуки, проникшие в пещеру, быстро приближались. Жвалы Зурваши дернулись, как будто в такт приближающимся шагам. По шкуре Кетана под ее когтями пробежали мурашки боли.

Но в ее глазах мелькнула похоть.

— Моя королева, — сказал один из вновь прибывших, — пожалуйста, простите, что прерываю.

Ни Зурваши, ни Кетан не отвели друг от друга глаз, даже когда один из вновь прибывших вриксов ахнул.

— Позже, — прорычала королева. Она не ослабила хватку на горле Кетана, но и не усилила ее, и ее нога легко, дразняще погладила его.

— Моя королева, это вопрос…

— Позже! — жвалы Зурваши опустились вниз, остановившись только тогда, когда ее клыки оказались всего на волосок от лица Кетана. Он не удостоил ее даже малейшей дрожью.