Глава 2

Дейзи

В детстве я очень любила семейные поездки в Портленд, и ездили мы всего несколько раз в год. Но любила я не блеск и гламур большого города, (хотя, для меня все было блестяще и гламурно, ведь я жила на ферме в Орегоне, у черта на куличках). Что мне больше всего запомнилось, так это поездки на машине домой. Мы уезжали в сумерках, когда городские огни мерцали позади нас, а затем часами ехали по шоссе I5 на юг. Мы с сестрой какое-то время препирались на заднем сиденье, но вскоре я засыпала. В те дни я так крепко спала, что не просыпалась всю дорогу. Родители не будили меня, папа либо относил меня в кровать, либо, когда я стала старше, тихонько будил.

Я просыпалась с чувством удивления, как возможно заснуть в одном месте, а проснуться в другом, как будто я путешествовала во времени.

Сейчас у меня опять такое же чувство.

Но вместо того, чтобы проснуться в полном блаженстве, у меня бешеная головная боль, и вместо отца меня трясет стюардесса.

— Мисс? — мягко произносит она, положив руку мне на плечо.

— Мы скоро приземлимся.

Я открываю рот, чтобы сказать «спасибо», но внутри так пересохло, что слова вырываются из меня скрипучим стоном. Я

открываю глаза, сильно моргая от яркого света, проникающего через окна.

Боже милостивый, я чувствую себя ужасно.

Медленно, и довольно неуклюже, я сажусь, флисовое одеяло прилипает к телу. Мир кружится, желудок скручивает. Не помню, когда в последний раз у меня было такое похмелье.

Хотя, ничего удивительного.

Одна из стюардесс дала мне две маленькие бутылочки вина и проводила обратно на место, но только после того, как я два часа разговаривала с ними и выпила большую часть их запасов. К счастью, к тому времени парочка уже спала, хотя мне было уже плевать, я была пьяна в стельку.

Кстати говоря, сейчас парочка сидит на своих местах, потягивает кофе и интимно хихикает, видимо, радуясь примирению.

Это могли быть мы с Крисом.

Эта мысль проносится у меня в голове, уже в миллионный раз за последнюю неделю.

Может быть, я слишком поспешила расстаться с ним?

Большинство людей на моем месте вышвырнули бы его на улицу и никогда не оглядывались назад. Но было ли между нами что-то такое, что стоило бы спасти?

По правде говоря, нет. Я знаю, что поступила правильно. Но это все равно давит на меня, как будто жизнь разделилась на две части в

тот день, и у меня был выбор: либо продолжать жить с Крисом, либо послать его и уйти.

И вот я здесь, совсем одна.

Я вздыхаю, ощущая боль разбитого сердца.

М-да, вот и добро пожаловать в другую страну.

Я медленно складываю кровать и иду в туалет, чтобы умыться, почистить зубы, затем возвращаюсь на свое место и провожу добрых двадцать минут, делая макияж, надеясь скрыть все следы похмелья.

Последнее, чего я хочу, — показаться семье в таком виде.

Вскоре колеса самолета начинают подпрыгивать на асфальте, и мой желудок делает то же самое.

О… нет.

Пожалуйста, нет, нет, нет, нет.

Ненавижу, когда меня тошнит. Если я когда-то болела или страдала от похмелья в прошлом, я делала все возможное, чтобы содержимое моего желудка прочно оставалось внутри меня, где ему и место.

Я отчаянно пытаюсь сделать это сейчас, но когда самолет снова подпрыгивает, готовясь к худшей посадке, я знаю, что остановиться невозможно. Тянусь к бумажному пакету в кармане сиденья, делая очень тщетную попытку опустошить желудок как можно тише.

Но не тут-то было.

Когда шум от тормозов самолета затихает, я начинаю блевать так громко, что напоминаю медведя.

— О боже, мерзость, — говорит девушка передо мной, несколько других людей в самолете издают звуки отвращения.

Меня это даже не волнует. Я бы посмеялась над тем, как нелепо это звучит, если бы только все не было так ужасно.

Наконец, самолет останавливается, мешок с блевотиной полон, и я никогда в жизни не чувствовала себя такой смущенной. Одно дело —блевать в самолете, и совсем другое — издавать звуки, похожие на блеяние козла. Моя кожа покраснела до Второй Томатной стадии, полностью сливаясь с рыжими волосами.

Я просто сижу, осторожно держась за край пакета с блевотиной, отчаянно желая пойти в туалет и выбросить его, но в ту минуту, когда появляется знак расстегнуться, все встают, преграждая мне путь. У

меня нет другого выбора, кроме как сидеть на своем месте и ждать, пока все пройдут.

Поэтому я скрываю лицо за волосами, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, и жду.

Затем бегу в туалет и выбрасываю пакет.

Когда я выхожу, стюардесса, которая всю ночь приносила мне выпивку, смотрит на меня с чрезмерно сочувственным выражением лица.

— Наверное, не следовало вчера давать алкоголь, — тихо говорит она мне. — Тебе не очень-то повезло.

Это преуменьшение года.

Я кротко улыбаюсь ей, а затем спешу к своему месту, чтобы собрать вещи и взять чемодан.

Я никогда раньше не была в Новой Зеландии. Черт возьми, я никогда не выезжала за пределы Северной Америки, только один раз в Чили, и большинство других поездок были по работе. И я должна радоваться, но в связи с последними событиями, не получается испытать нужных эмоций.

Каким-то образом, я прошла таможню без каких-либо проблем, хотя охранник внимательно изучал меня, вероятно, потому, что я все еще выглядела немного бледной и нервной.

Я здесь всего на одну неделю, и это самый большой отпуск, который я могла бы взять на работе. Я вообще редко брала выходные,

думала, что работа важнее, чем поездка на Гавайи или что-то в этом роде. Теперь, с визой в паспорте, мне разрешено остаться на срок до трех месяцев. Я, конечно, не буду здесь три месяца, но есть что-то странное в новообретенной свободе. Всё это не кажется реальным. Я

все еще думаю, что у меня есть работа и парень, к которому я должна вернуться.

Я никогда особо не задумывалась о Новой Зеландии, если не считать того, что именно туда моя сестра отправилась, чтобы получить докторскую степень по ботанике. Когда она сказала, что выходит замуж за Ричарда, своего давнего бойфренда, с которым познакомилась в колледже, я радовалась, что наконец-то получу шанс навестить ее. Я не видела ее уже лет пять, а родителей около года. Они приехали сюда неделю назад.

Возможно, за все это время разлуки сестра забыла обо мне, потому что она не отвечает на сообщение, которое я послала ей, когда вышла из самолета, и я стою здесь в зоне прилета в течение добрых тридцати минут, сканируя толпу в поисках её лица.

Меня охватывает страх, и я снова пишу ей, гадая, где она. Я

могла бы написать родителям, ведь они тоже тут, но не хочу их беспокоить.

Самое паршивое, что я даже не знаю, куда мне идти. Обычно я всегда на высоте, планирую все до мельчайших деталей, но на этот раз я действительно облажалась. Может быть, нужно поехать в отель? Или в дом кузена Ричарда? Или в какой-то город на букву «П»… Мне кажется, что все города в Новой Зеландии начинаются на эту букву.

Моя сестра все еще не отвечает, я открываю электронные письма и пытаюсь придумать какой-то план. Долго листаю их, пытаясь разобраться во всем, надеясь, что сестра приедет, прежде чем я правда начну паниковать, но потом слышу, как у меня за спиной кто-то прочищает горло.

Резко оборачиваюсь и вижу, что передо мной стоит, наверное, самый красивый мужчина, которого я когдалибо видела.

Он высокий, по сравнению со мной. Широкие плечи, грудь, похожая на кирпичную стену, сильные руки, загорелая кожа. Все это прекрасно подчеркивается темно-синей футболкой с надписью «Аренда Яхт Deep Blue».

И потом, его лицо.

Как бы великолепен он ни был — темные глаза цвета красного дерева, нахмуренные брови, густые черные волосы и сильная челюсть, — он хмурится. Чуть позже я замечаю, что его глаза прищурены не соблазнительно, а раздраженно.

— Ты Дейзи Льюис? — спрашивает мужчина с сильным новозеландским акцентом. Хриплый и грубый голос, который обычно заставляет меня краснеть (голос и руки у мужчин — это мой фетиш), но я пытаюсь успокоиться, потому что понятия не имею, кто этот парень, или откуда он меня знает, и почему он кажется злым.

— Это я, — говорю ему осторожно. — А ты кто такой?

— Твой водитель, — ворчит он.

Мои брови поднимаются.

— Водитель? А где Лейси?

Он пристально смотрит на меня, как будто ждет, что я сама догадаюсь, но у меня похмелье, и голова не варит.

— Твоя сестра занята, — говорит он, — Я тоже был занят, но когда она позвонила, умоляя меня приехать в Окленд, чтобы забрать тебя, я не смог отказать будущей невестке.

— Я ничего не понимаю, — качаю головой. — Она писала, что заберет меня.

— Ты приехала на день раньше.

Я несколько мгновений моргаю, глядя на него. Бредятина какаято.

— Нет… — я прижимаю руки к вискам, пытаясь собраться с мыслями. Это все равно что пытаться перелезть через бетонную стену.

— Я сказала, что приеду двадцать второго числа.

Когда открываю глаза, вижу, что он смотрит на меня, как на полную идиотку. Не могу сказать, что мне нравится этот взгляд. Мне хочется вспомнить все хорошее, что я о нем подумала изначально, хотя все эти приятные вещи относились к его телу, которое, к сожалению, до сих пор выглядит сексуальным. Особенно когда он складывает руки на груди, и мама миа, какие восхитительные предплечья.

— Ты смотрела на сегодняшнюю дату? — спрашивает он. —Либо в телефоне, либо в бланке, который заполняла на таможне?

Обратила внимание на штамп в паспорте?

Божечки, какой высокомерный тон.

Я не могу удержаться, чтобы злобно не посмотреть на него, прежде чем схватить телефон, ожидая увидеть 22 на экране блокировки.

Но это не так. Конечно, это не так. В последнее время мне правда не везет.

Там написано, что сегодня 21 февраля.

— Как это случилось? — спрашиваю я больше себя, чем его.

— Твоя сестра не удивилась, — говорит он усталым тоном.

Мой взгляд резко останавливается на нем.

— Что ты хочешь этим сказать?

Его смуглое красивое лицо не выражает ничего, кроме презрения.