Глава одиннадцатая
Девни
Спать в этой постели было ошибкой всей жизни, но я была одинока. Все, чего я хотела – это почувствовать близость с ним, а потом я попалась на глаза мужчине, которого пыталась избегать. Однако я сильная и решительная женщина. Я не поддамся на мужские уловки, которые грозят ослабить мою бдительность. Я не повторю ту же ошибку, и мы с Шоном вернемся в зону дружбы. Вот и все. Я еще раз переворачиваю блинчики, кладу их на тарелку и поворачиваюсь, чтобы направиться в столовую. Но вместо того, чтобы двигаться. Я превратилась в статую. Мои кости – гранит, а сердце остановилось. Стоит Шон... мокрый, с него капает вода. Струйки воды в замедленной съемке падают по его груди, скользят по плоскостям и контурам его очень, очень подтянутого тела, а затем задерживаются на полотенце, обмотанном вокруг его талии.
Я прослеживаю путь каждой капли, мечтая о том, чтобы мои пальцы оказались на его коже, чтобы почувствовать, как я спускаюсь вниз.
Его глубокий гул прерывает мой взгляд, и когда я ловлю его глаза, то вижу в них озорство.
– Ты меня слышала?
Он говорил?
– Нет. Прости, я... задумалась.
– О чем?
О твоем теле.
– О еде.
– Ну, раз уж я спросил об этом... нам повезло.
Юмор в его голосе невозможно перепутать. Он прекрасно знает, что делает, и что я точно не думала о еде. Мне нужно контролировать эту ситуацию и вернуть нас на землю. Вот только я никак не могу перестать наблюдать за тем, как вода каскадом стекает по его коже.
– Ты собираешься завтракать в полотенце? – спрашиваю я, чувствуя, как горло сжимается от последнего слова.
– Обычно я завтракаю голым.
– Голым?
Шон ухмыляется.
– Я подумал, что это хороший компромисс.
Да, компромисс.
Я закрываю глаза, вздыхаю и сосредотачиваюсь.
Я могу это сделать.
Он пытается вывести меня из себя, заставить сказать, как сильно я его хочу, или даже соблазнить, чтобы я сделала какую-нибудь глупость вместо того, чтобы просто подумать об этом. Я снова напоминаю себе о том, что я сильная и не испытываю влечения к этому мужчине. Это ложь. Он меня очень привлекает, но не интересует. Да, потому что интерес ведет к желанию, а желание ведет к плохому выбору, а плохой выбор ведет к пожизненным сожалениям, которых у меня уже предостаточно. О Шоне Эрроувуде я не буду жалеть, потому что он не будет никем иным, кроме как другом.
– Можешь есть голым, если хочешь. Это твой дом и все такое.
– Ты хочешь, чтобы я был голым?
Я поднимаю глаза на него.
– Я этого не говорила. Я просто сказала, что это твой дом.
– Я слышал «Шон, раздевайся».
– Тебе нужно проверить слух.
А мне нужна лоботомия.
– Я внесу это в расписание, – Шон садится за стол, а я ставлю тарелку и спешу на кухню за беконом.
У меня покалывает кожу, когда я опираюсь обеими руками о стойку. Это Шон. Это парень, который раньше не проявлял ко мне никакого интереса. Мы сотни раз спали в одной постели, и я ни разу не представляла его голым. Но сейчас. Боже, теперь я не могу ничего делать, кроме как представлять его. Если бы это полотенце хоть немного сползло, не было бы больше никаких чудес. У меня запульсировало сердце, когда я начала представлять, что могло бы произойти, если бы я подошла, прижала руку к его твердой груди и позволила теплу его тела окутать меня. Я хватаюсь за край гранита и держусь, чувствуя, как ускользаю. Затем я чувствую, как рука прижимается к моей спине.
– Девни, – голос Шона глубокий и хриплый.
Я не отвечаю, а мой пульс учащается.
– Ты в порядке?
Нет. Я определенно не в порядке. На самом деле я нахожусь настолько далеко от нормы, что не помню, на что это похоже. Его рука движется вверх по моей спине, а затем сжимается, когда он доходит до моего плеча.
– Я в порядке.
– Нет.
Я должна это прекратить. Нам нужно создать новые границы, о которых я даже не подозревала, это не работает. Мне нужно где-то остановиться, хотя бы ненадолго, но я не могу уйти. Я поворачиваюсь к нему лицом, чувствуя такую сильную тягу к нему, что у меня голова идет кругом. Я открываю губы, чтобы сказать все это, но ничего не выходит. Что-то есть в его глазах. Темный ободок стал шире, и между нами разгорается голод, который становится все сильнее.
Я прочищаю горло.
– У меня есть бекон.
Его губы медленно растягиваются в ухмылку.
– Да?
– Да. Бекон. Я его приготовила.
– Хорошо. Я люблю бекон.
Он придвигается ближе, но я никуда не могу деться, потому что спина упирается в прилавок. Шон наклоняется, его одна рука лежит рядом со мной, а другая тянется к тарелке, которая стоит позади меня.
– Шон, – говорю я в качестве предупреждения.
Но он берет кусок бекона и отправляет его в рот.
– Ммм... – стонет он, и мой желудок опускается. – Вкусно.
Я быстро моргаю, изо всех сил стараясь не думать о том, что он издает эти звуки, пока делает что-то... другое.
– Тебе нужно одеться.
Он снова смотрит на полотенце, а потом на меня.
– Я причиняю тебе неудобства?
Если он имеет в виду, что мне хочется делать совсем не дружеские вещи, то да. Но у меня нет ни единого шанса сказать это. Шон получит от этого слишком много удовольствия.
– Не то, чтобы слишком.
Две недели мне удавалось избегать всего сексуального, но сейчас я хочу сорвать с него полотенце и прижаться к его губам. Он наклоняется ближе, на его губах все еще витает аромат бекона, и мне хочется попробовать его на вкус – бекон, а не его.
– Знаешь, когда ты врешь, твой глаз немного подергивается. Вот здесь... – его большой палец касается уголка моего левого глаза, и я заставляю себя не двигаться.
Губы Шона складываются в легкую улыбку, когда он тянется за очередным куском жирной вкуснятины.
– Отойди, чтобы я могла принести еду, которую ты продолжаешь есть, на стол.
Он смеется, откусывая кусочек.
– Даю тебе две недели.
– Две недели?
– Да, – он стучит беконом по моему носу. – Две недели, пока ты наконец не признаешь, что хочешь полакомиться мной и больше не в силах сопротивляться.
О, он дурак. Может, я и хочу полакомиться им, но у меня гораздо больше самоконтроля, чем у него.
– Я в деле.
Он делает шаг ближе, тепло его тела затягивает меня в очень небезопасный кокон.
– Разве ты не хочешь узнать условия?
Я смеюсь с сарказмом.
– Пожалуйста, мне не нужно знать, потому что я планирую выиграть, несмотря ни на что.
– Но я все равно скажу, чтобы ты не могла пожаловаться на результат. Если ты сможешь продержаться две недели, я останусь в крошечном домике, а ты сможешь оставаться здесь, пока не захочешь уйти.
– А если ты выиграешь?
– Ну, если ты проиграешь, я буду делать именно то, что хочу – голым. Очень много обнаженного меня, милая.
Я стараюсь, чтобы это не дошло до меня. Шон практически признался, что хочет заняться со мной сексом. Это не должно меня удивлять, ведь он парень – очень горячий парень, и мы уже дважды целовались, но все же. После этого все вернулось к дружбе. Это были мы. Девни Максвелл и Шон Эрроувуд. Странная девушка, которая была немного сорванцом, немного душкой и очень неловкой, и качок, которого каждая девушка пыталась поцеловать. Это... может стать чертовой катастрофой. Я не готова к этому. Поцелуи – это одно, но секс с Шоном – это совершенно другой уровень того, к чему я не готова.
– Я не проиграю.
Он ухмыляется.
– Ты так говоришь, но после того, как мы займемся этим фантастическим, умопомрачительным сексом, я вернусь сюда... где у меня будет еще много такого секса, о котором я только что говорил. А мы с тобой проведем оставшееся время здесь как пара. Мы разберемся, что это такое и что нам с этим делать.
– Мне не нужно ничего делать.
– А мне нужно. Значит, тебе нужно продержаться всего две недели.
Я тяжело вздыхаю и поднимаю подбородок.
– Договорились.
Шон отступает назад.
– Хочешь скрепить это поцелуем?
Я бросаю на него взгляд, но меня слегка впечатляет его хитрость. Я наклоняюсь вперед, словно собираюсь сделать именно это. Наши губы становятся все ближе и ближе, а затем я издаю небольшой смешок, в последнюю секунду поворачивая голову.
– Хорошая попытка, Эрроувуд.
Его губы касаются моей щеки, и я чувствую его улыбку.
– Ты не продержишься и четырех дней.
– Вызов принят.
Шон не выглядит ни капли обеспокоенным. Он поворачивается и начинает идти обратно в столовую, останавливается, а затем сбрасывает полотенце, открывая мне вид на свою задницу.
Я проиграю.