36

КЬЯРА

Киллиан ведет меня через огромный подземный безопасный особняк, и, дважды обойдя верхний уровень, мы начинаем спускаться на следующий. Он протягивает руку и забирает пистолет у меня из рук, и я понимаю, что дело вот-вот примет серьезный оборот.

Он здесь. Но где?

Мы медленно продвигаемся по дому, и Киллиан осторожнее, чем я когда-либо видела его раньше, проверяя места, куда большинству и в голову не пришло бы заглядывать, но Серджиу не какой-то случайный торговец наркотиками с улицы, которого нужно наказать. Он человек, который был рядом с Киллианом все эти годы. Он такой же жестокий, как и Киллиан. Они выросли вместе, тренировались бок о бок. Они знают слабости друг друга, знают, куда нанести удар и как сделать так, чтобы это имело значение.

Это первый раз, когда я рискую потерять его. Это может произойти в любом случае, поэтому, если Киллиан скажет мне пойти с ним, я пойду. Если он прикажет мне бежать, я буду бежать быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Что бы ему ни было нужно от меня, я сделаю это без вопросов, потому что идея уехать отсюда без него для меня неприемлема.

Если Киллиан умрет здесь сегодня, то и я умру. В этом нет никаких сомнений.

Мы проходим через главные спальни, мимо зоны отдыха и переходим на другую половину нижнего этажа. Здесь много закрытых дверей, и каждая из них заставляет меня нервничать, не зная, что может быть за ней.

Мы приближаемся к тому, что, как я предполагаю, является частным кабинетом, когда малейшее движение боковым зрением привлекает мое внимание, и я без колебаний спрыгиваю на землю.

— Налево! — я говорю Киллиану, но он уже видел это. Пуля просвистела прямо там, где мгновение назад была моя голова, и Киллиан выстрелил в ответ, пуля попала Серджиу прямо в колено.

— Аааа, черт! — рычит Серджиу, прежде чем нырнуть за диван.

Киллиан смотрит на меня, его глаза расширяются, когда он осматривает мое тело, убеждаясь, что в меня не попали.

— Я в порядке, — говорю я ему. — А теперь иди и приведи этого ублюдка, чтобы мы действительно могли покончить с этим.

Киллиан кивает и направляется к дивану, за которым прячется Серджиу, в то время как я остаюсь на полу, обшаривая взглядом комнату, чтобы убедиться, что все в порядке. Киллиан идет с такой уверенностью, что мне становится жарко, и когда он приближается к дивану, он держит пистолет наготове, но я не настолько глупа, чтобы предположить, что Серджиу не так подготовлен.

— Все кончено, — насмехается Киллиан. — Мы с тобой оба знаем, чем это закончится, так что ты вполне можешь выйти, чтобы мы могли спокойно покончить с этим.

Киллиан остается на противоположной стороне дивана и без предупреждения стреляет сквозь подушки. Я ожидаю услышать болезненный стон или, по крайней мере, вздох, но когда мы ничего не слышим, мое сердце начинает биться чуть быстрее.

— Что за...

Чья-то рука хватает меня за лодыжку, и меня тащит по мраморным плиткам, а из горла вырывается резкий вопль. У меня едва хватает времени, чтобы заметить, что Серджиу незаметно обошел спинку дивана и пересек гостиную.

Киллиан резко оборачивается, когда меня больно вздергивают на ноги за волосы. Ужас пронзает меня, зная, что он может убить меня в одно мгновение, так же быстро, как Киллиан убил Монику. Нет времени думать. Нет времени планировать. Я должна действовать сейчас, и я должна сделать это быстро.

Затем, прежде чем Киллиан успевает даже попытаться сделать движение, моя рука молниеносно хватает нож, прикрепленный к бедру, и вслепую взмахивает им по быстрой дуге над плечом. Я чувствую, как что-то впивается мне в поясницу, и в тот же миг мой клинок вонзается прямо в глаз Серджиу.

Серджиу ревет в агонии, когда Киллиан бросается на меня, яростно отрывая меня от своего кузена, и когда моя голова откидывается назад, чтобы взглянуть на Серджиу, все, что я вижу, это лезвие, торчащее из его глазницы, когда он рушится на землю.

— Срань господня, — кричу я еще до того, как падаю на землю.

Все происходит так быстро.

В одну минуту Киллиан летит ко мне, а в следующую я распростерта на полу его мега-подземного особняка, пока он усмиряет своего кузена.

— Ты в порядке? — Киллиан бросает через плечо с резкостью в голосе.

— Я... я не знаю, — говорю я, с трудом поднимаясь на ноги и оглядывая себя, чтобы увидеть пятно крови, начинающее просачиваться на мягкий шелк у меня на талии. — Я думаю, он порезал меня. Возможно. Я не могу быть уверена.

Не желая рисковать, отворачиваясь от Серджиу, он вырубает его, прежде чем, наконец, подойти ко мне, его взгляд блуждает по моему лицу.

— У тебя определенно что-то с глазами, — бормочет он, пока его пальцы танцуют по высокому разрезу моего платья и поднимают материал выше, к талии.

Он осматривает мое тело, замечая свежую рану.

— Да, он тебя достал. Но ты дернулась как раз вовремя. Могло быть и хуже.

— Значит, я буду жить?

— Ты будешь жить, — говорит он мне, в его тоне все еще слышится язвительность. — А теперь давай действительно закончим с этим.

— Эй, — говорю я, хватая его за подбородок и возвращая его взгляд к своему. — Что случилось?

Его взгляд темнеет, и каждая частичка его взгляда разъедает мою и без того почерневшую душу.

— Я должен был суметь разыграть это до того, как это случилось. Он не должен был подойти к тебе так близко.

— Ты не умеешь читать мысли.

— Нет, это не так, — соглашается он. — Однако именно я научил его двигаться как призрак. Я должен был заметить признаки.

— Все в порядке, Киллиан. Теперь он у нас в руках, — говорю я ему, поднимаясь на цыпочки и запечатлевая поцелуй на его губах, все еще настолько зависимая от того, как все пульсирует внутри меня, просто находясь так близко к нему. — И если тебе нужно, ты можешь потратить остаток своей жизни на то, чтобы загладить свою вину передо мной. Но сейчас нам нужно покончить с этим, потому что я голодна, а ужин на вершине Эйфелевой башни кажется мне чертовски вкусным прямо сейчас.

Киллиан смеется и закатывает глаза, но возвращается к делу, и двадцать минут спустя все, что я могу сделать, это разинуть рот от открывшегося передо мной зрелища.

— Какого черта? — бормочу я себе под нос.

Мы стоим в какой-то выложенной плиткой камере. Это не похоже на камеры в его доме, но в этом определенно есть что-то жуткое. Кроме того, любое помещение, оборудованное шлангом и дренажной системой, кажется мне несколько схематичным.

Если я и думала, что комната плохая, то в ней нет ничего о том, что Киллиан на самом деле планирует в ней делать.

Все четыре конечности Серджиу прикованы, и я смотрю с отвисшей челюстью, как Киллиан нажимает кнопку, и цепи убираются в каждый угол комнаты. Они отрывают его от земли и широко растягивают, как гребаную коренастую звезду, и это, должно быть, самое ужасное, что я когда-либо видела. Не говоря уже о том, что нож, который я воткнула ему в глаз, все еще там, болтается при каждом малейшем движении.

Я думала, что войны мафии — это уничтожение семейных линий, время от времени стандартные пытки и немного недружественной перестрелки. Но это показывает, насколько ненормальны некоторые из этих людей. И тот факт, что это уже было установлено в доме, говорит о многом. В этом нет ничего спонтанного.

— Не собираюсь лгать, — говорю я Киллиану, когда он отступает, чтобы осмотреть дело своих рук. — Это полный бардак.

— Я в курсе, — говорит он, возвращаясь ко мне. — Однако дело не только в том, что он сделал с тобой. Он был моим заместителем, тем, кому я должен был доверять, кто прикроет мою спину. Его клятва верности была нарушена, предательство из высших. Его действия против тебя были ужасающими, и я позабочусь о том, чтобы он заплатил за это. Однако его смертный приговор также должен включать ярость, которую я испытываю, когда смотрю в его глаза.

Я киваю, не совсем понимая. Это не тот мир, о котором я знаю достаточно, чтобы иметь возможность сравнить масштабы его преступлений, и у меня никогда не было стабильной семейной ситуации, чтобы по-настоящему понять, каково это — быть преданным кем-то, кто должен любить тебя безоговорочно, но я уверена, что доберусь туда. Однажды я пойму и смогу разделить его боль. До тех пор все, что я могу сделать, это поддержать его во всем, что ему нужно сделать, чтобы это засело у него в душе.

Я не отвечаю, но Киллиану это и не нужно. Он не из тех мужчин, которым нужно оправдывать свои действия. Он делает то, что от него требуется, и если у вас с этим проблемы, это ваша вина.

Грустно улыбнувшись мне, он пересекает комнату и тянется к шлангу.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Я не собираюсь начинать, пока он не придет в сознание, а такими темпами мы пробудем здесь всю ночь, — говорит он.

— Ты собираешься облить его ледяной водой?

— Так и есть.

— Было бы ммм... Было бы совершенно неуместно, если бы я это сделала?

Он поворачивается ко мне лицом, и его брови выгибаются в приятном удивлении. Как будто мысль о том, что я проявляю интерес к его работе, не могла сделать его счастливее.

— Будь моим гостем, — говорит он, протягивая мне шланг.

Я широко улыбаюсь, осторожно забирая у него приспособление, и после того, как он открывает кран, я поворачиваю насадку и смотрю, как вода вырывается из шланга. Она окатывает его, и затем, просто для пущей убедительности, я поднимаю резкую струю воды ему в лицо и наблюдаю, как она рикошетом отражается от лезвия в его глазу.

— Это и есть пытка водой? — бросаю я через плечо, не сводя глаз с Серджиу.

— Не совсем, — говорит Киллиан. — Хотя я могу научить тебя всему этому. При правильном применении это довольно эффективная тактика ведения допроса. Однако я бы не стал надевать ничего ценного. Это может быть довольно грязно.

На моем лице появляется ухмылка, но когда вода попадает на лезвие под неправильным углом, оно срывается и разлетается по маленькой комнате.

— Черт, — говорю я с тяжелым вздохом, но мгновением позже Серджиу возвращается в мир с громким вздохом.