Она — его очарованная аудитория, и это только показывает, какой властью он обладает. Это одновременно завораживает и пугает, но я бы не хотела, чтобы было по-другому. Человек в его положении должен быть таким. Ему нужно запугивать тех самых людей, которыми он управляет, чтобы подобные вещи не происходили. Но Монике и Серджиу стало слишком комфортно, и они по глупости поверили, что они выше закона Киллиана.

Киллиан встает и медленно обходит диван, пока не оказывается прямо у нее за спиной, и теперь, когда он вышел из поля ее зрения, ее взгляд останавливается на мне, и впервые я понимаю, каково это — смотреть прямо в глаза смерти.

— Ты видишь мою прекрасную жену? — Киллиан бормочет, его голос едва слышен из-за телевизора. — Ты знаешь, что происходит с людьми, которые причиняют вред тем, кого я люблю?

Тело Моники заметно дрожит, но она не осмеливается попытаться убежать. Она знает свою судьбу, и хотя она может быть напугана, она также принимает ее.

Затем, будучи добрым человеком, каким я его знаю, он поднимает руки — одну обхватывает за подбородок, а другую кладет на затылок — и резким движением прекращает ее страдания, отказываясь затягивать их дольше, чем необходимо.

По комнате разносится ужасающий треск, и вот так же безжизненное тело Моники падает на пол.

Взгляд Киллиана останавливается прямо на мне, удостоверяясь, что со мной все в порядке. Эта смерть не была похожа на другие, свидетелями которых я была до сих пор. Эта была другой. Это не было кровавым или безрассудным. В этом не было ничего дикого или жестокого, просто... легкой. Это была женщина, и хотя она творила со мной ужасные вещи и заслужила миллион смертей, это неприятно отзывается у меня в груди.

Мой взгляд падает на ее безжизненное тело, когда Киллиан подходит и встает рядом со мной.

— Все кончено, Ангел, — шепчет он, нежно целуя меня в висок. — Она никогда больше не сможет причинить тебе боль.

Я проглатываю комок в горле и киваю, и вот так мы поворачиваемся и выходим из гостиной. Потому что, хотя Моника, возможно, мертва, ее муж определенно не мертв, и пока он не испустит последний вздох, мы не прекратим его поиски.