― Ты украшаешь это место? ― спросила я, указывая на фотографию женщины и мужчины за столом, он прикуривает ей сигарету.

― И что с того, что я это сделал? ― ответил он, его голос был хриплым.

― Мне нравится. Что-то вроде итальянской романтики 50-х годов и современного дизайна. Я такого не ожидала. ― Пожала плечами и провела рукой по фотографии, которая висела над его комодом. ― Ты их знаешь?

― Нет. Просто фотография, которую я когда-то любил, ― пробормотал он, глядя на нее. Он покачал головой, и прядь его темных волос упала на лоб. Он отвернулся и сказал. ― Это не важно. Забудь о фотографиях. Ты останешься здесь, если собираешься сотрудничать.

― А если решу, что не собираюсь сотрудничать? ― Я подняла бровь и села на кровать, покрытую меховым пледом. Он сразу же согрел меня. Мне стало интересно, сколько раз он действительно спал на ней, и сколько раз на ней спал кто-то еще. Ревность пришла быстро. ― Я не хочу спать там, где ты спал с другими.

Один уголок его рта приподнялся, и на щеке появилась ямочка, которую я редко видела. Он достал ключи из кармана и вставил один в едва заметную щель между стеной и фотографией.

― Если хочешь, ― стена выдвинулась вперед, открывая нам потайной вход, ― ты можешь спать там.

Любопытство убило кошку, но я решила, что у меня есть одна или две жизни в запасе. Потянулась к потайной двери. Обхватив ее пальцами, я подняла на него глаза.

― Ты же не собираешься убить меня здесь, правда?

― Я должен был бы, но я мазохист из-за боли, которую ты, несомненно, причинишь мне в будущем.

― Грустно ли мне признавать, что я с тобой одного мнения? ― прошептала я.

Палец Ром провел по моей ключице.

― Мы мчимся на скорости к крушению поезда, понимаешь? И я не могу остановиться. Хочу этого с тобой. Я борюсь за это с тобой. Но это не закончится хорошо.

― Почему?

― Я всегда буду ставить семью на первое место, и меня воспитали так, что я никому не доверяю.

Моя грудь сжалась.

― Ты не говоришь о своем воспитании.

― Мне нечего сказать.

― Бастиан сказал, что твой отец...

― Он был лжецом. Я лишил его жизни за это. И бы сделал это снова. ― Темнота в его глазах углубилась, и он посмотрел вниз, словно воспоминание отягощало его взгляд. ― Он дал мне эту цепочку. И теперь она напоминает мне, что каждая часть семьи связана, но достаточно одного звена, чтобы разорвать нас всех.

Я кивнула, понимая силу мафии, но также и то, насколько она хрупка.

― Это не твоя обязанность ― держать нас всех вместе.

― Это так. Я монстр. Я защищаю нас. Спасаю семью, прежде чем спасать кого-то еще.

Я вздохнула.

― Мы стремимся к одной и той же цели.

― Да, но когда я с тобой, монстр затихает. Я начинаю думать, что его преданность отличается от моей.

Я покачала головой.

― Беспокойся о защите семьи, Ром.

Его язык пробежался по зубам.

― Это касается и тебя, Каталина.

― Я никогда не стану одной из семьи. Неприкасаемой, конечно. Но не частью семьи.

Он поцеловал меня, и на этот раз поцелуй был мягким. Его губы были нежными, когда они терлись о мои, а его рука на моей челюсти успокаивала мои переживания. Я растворилась в нем, потому что это было место, которому я всегда принадлежала, единственное место, где я чувствовала себя в наибольшей безопасности и больше всего боялась. Никто не хочет потерять свою безопасную гавань, а у Рома была возможность вырвать у меня мою. Сердце боролось само с собой. Буду ли я частью семьи, которую он всегда защищал, или стану вредить им всем?

Я задавалась вопросом, не уничтожит ли меня однажды человек, который поддерживал меня.

До тех пор я впитывала его вкус, чувствовала его и цеплялась за надежду, что, возможно, мы сможем быть вместе в семье.

Он отстранился и прислонился своим лбом к моему.

― Моя кровь ― это твоя кровь, детка. Я обещаю тебе это.

Кивнула, потому что не стала бы спорить с ним сейчас, не после такого нежного поцелуя.

― Я покажу тебе комнату. ― Он отступил назад, разрывая нашу связь, и жестом попросил меня сделать шаг вперед. ― Ты нужна мне здесь на несколько часов, пока я собираю информацию.

Я открыла рот, чтобы возразить ему.

Он прервал меня.

― Если я получу нужную информацию, то сначала поделюсь ею с тобой. Ни с кем другим.

― Ты думаешь, я поверю, что ты не позвонишь Бастиану? ― Выпятила бедро, пытаясь выглядеть угрожающе, хотя мои руки все еще были застегнуты, а я была в чертовски пышном, слишком откровенном платье.

― Наши отношения должны строиться на доверии, ― попытался он, приподняв бровь.

Я надула губы и начала идти по темному коридору тайного входа.

― Ты никому не доверяешь, Ром. ― Это была проблема между ним и каждым человеком в его жизни. Отец сломал его, и, возможно, бывшая невеста тоже.

Я услышала его шаги позади себя, и мы подошли к темной дубовой двери. Повернула ручку, не дожидаясь его разрешения, и вошла в комнату, обитую кожей и богатыми, роскошными кремами. С одной стороны стояла кровать королевского размера, с другой ― большой письменный стол, увенчанный четырьмя компьютерными мониторами.

― Комната для тебя и твоих любовниц? ― Мой желудок скрутило от ревности.

― Нет. Своего рода убежище. Ты единственная, кто был здесь.

Мышцы, свернутые на моей шее, расслабились.

― И что? Ты хочешь, чтобы я осталась здесь? Вместо убежища это тюремная камера.

― Не будь такой чертовски драматичной. У тебя есть все. Вон там есть ванная и...

― Там нет окон! ― Я повернулась к нему и уставилась на то, как смешно он себя ведет. ― Тебе нужно начать говорить, иначе я начну сходить с ума. Что, по-твоему, происходит?

― Думаю, что ты сейчас слишком неустойчива, чтобы я мог поделиться с тобой этим. ― Он подошел к своим компьютерам и начал отключать их от сети.

― Ты издеваешься надо мной? ― закричала я и бросилась к нему, чтобы ударить его по спине двумя кулаками. Было ощущение, что я бью кирпичную стену. ― Развяжи меня сейчас же. Забудь о Бастиане. Я звоню Марио.

Он повернулся с проводами в руках и широкой улыбкой на лице.

― Ты не в том состоянии, чтобы спорить, Кэти.

Я находилась в скрытой комнате с убийцей, который мог очень легко избавиться от тела. Единственные люди, которые могли бы скучать по мне, были Бри, Вик и, возможно, он.

Он был прав. Я была не в том положении, чтобы спорить или говорить ему, что делать. Я должна была умолять, разрабатывать стратегию, что угодно. Большинство людей в этот момент испугались бы. Но я никогда не боялась, что Ром причинит мне физический вред, хотя видела, как он ломал кости моему бывшему парню. Вместо страха, который должна была чувствовать, чувствовала только разочарование.

― Я буду спорить сколько угодно. Это глупо! ― Когда топнула ногой, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он уставился на нее. Не успела я опомниться, как он разразился смехом. Ром, мой серьезный волк-одиночка, наклонился и расхохотался во весь голос. ― Ты сейчас издеваешься надо мной? ― Я поджала губы, чтобы не присоединиться к нему. Наверное, выглядела нелепо, стоя там со связанными руками в бальном платье и на каблуках.

Все это было нелепо.

У него вырвался смешок, и он поднял голову, по его лицу текли слезы.

― Не могу поверить, что ты командуешь мной, даже связанная и в моей полной власти.

Наш смех все нарастал и нарастал. Я пыталась остановиться, но он просто вырывался из меня снова и снова.

― О, Боже мой. Я не могу остановиться.

Он покачал головой и не повернулся ко мне.

― Если я буду смотреть на тебя, я никогда не смогу остановиться.

От этих слов я сползла на бежевый ковер и покатилась со смеху.

Он схватил меня за талию и усадил к изножью кровати. Изучал меня, как бы проверяя, удобно ли мне там хихикать, а потом сел рядом со мной, плечом к плечу.

Мы позволили радости разлететься по стенам. Почувствовала, как расслабилась посреди его убежища, комнаты, которая, по сути, стала бы моей тюремной камерой, если бы я согласилась.

Я хотела контролировать все. Чувствовала это глубоко в своих костях, жаждала этого везде, куда бы я ни пошла. Мир был жесток ко мне, а я, в свою очередь, хотела быть жестокой к нему.

И все же, сидя на полу рядом с ним, не хотела ничего большего. Я вздохнула.

― Как долго, по-твоему, я буду сидеть здесь взаперти?

― Всего день или два. Я буду возвращаться каждые несколько часов.

― А если не вернешься? Почему здесь, а не там?

― Я не верю, что кто-то не придет искать, и мне нужно, чтобы ты была спрятана, пока не проясню детали. ― Я открыла рот, чтобы задать еще вопросы, но он поднял руку. ― Каталина, я расскажу тебе, когда у меня будут факты.

― Мне не нравится быть в чьей-то власти, Роман. ― Я призналась ему в том, что он уже должен был знать.

― Потому что ты когтями пробиваешь себе дорогу в мир, Клео. Иногда тебе нужно позволить кому-то другому разорвать его на части. Это будет приятная перемена, да?

― И это для меня, а не для того, чтобы избавиться от меня?

― Не оскорбляй меня, женщина. Я мог бы легко сделать это сегодня не один раз.

Кивнула. Перехитрить Рома было невозможно. его обучал собственный отец, и я знала из рассказов, что он был лучшим.

― Возможно, да. ― Я сказала то, что мне говорили столько раз. ― Но ты не твой отец, Ром. Стал бы он держать меня здесь?

― Я не знаю, какое отношение он имеет к этому. ― Он с любопытством посмотрел на меня.

― Пытаюсь понять, умно или глупо то, что ты делаешь. Что проще ― убить меня или пойти искать любую информацию, которая, по твоему мнению, есть о том, что ты мне не скажешь? ― Я пожала голыми плечами.

Ром посмотрел на них и встал, чтобы взять с кровати одеяло и завернуть меня в него. Как раз когда он закрывал меня спереди, прошептал:

― Мой отец убил бы тебя. Возможно, задолго до сегодняшнего вечера.

― Почему? ― выдохнула я.

― Он не любил осложнения. Он ненавидел их, на самом деле. Вместо того чтобы женщина могла испортить мое или его сердце, она была бы мертва.

― Звучит безжалостно.

Он опустил края одеяла на мою грудь, после того как я завернулась в нем, как гусеница в коконе.