Я перевела взгляд на Дмитрия, готовая уничтожить того, кто угрожал нашему будущему. Я сделала шаг к нему, но Ром схватил меня за руку.

― Да, моя семья проливает кровь за меня, а я за них.

Рот Дмитрия медленно растянулся по лицу, обнажив зубы. Они были белые, ровные, а клыки выступали чуть дальше, чем у большинства.

― Запомни эти слова. Когда я увижу тебя в следующий раз, мне будет приятно напомнить тебе об этом.

Он махнул рукой Джорджи, и они снова скрылись на вечеринке.

Ждала, что Ром или Бастиан расскажут мне все, что я уже знала. Когда никто из них не заговорил, посмотрела на них.

― Русская братва Пахана? Он теперь босс?

― Технически, его отец все еще управляет братвой, но скоро все перейдет к нему. Он наследник, тот, кого все слушают из страха, ― сказал Бастиан.

― И что? ― Я подождала. ― Почему мы ходим на цыпочках?

Бастиан вздохнул.

― Как ты знаешь, мы думаем, что они работают с правительством. Мы не получили...

― Я получила информацию, которая нам была нужна. ― Подняла телефон и пропустила две минуты записи. Он уловил некоторые из моих приглушенных вздохов. Я увидела, как у Бастиана дернулась челюсть, а у Рома напряглась спина, но помахала им обоим рукой. ― Я в порядке.

Бастиан кивнул, и когда запись закончилась, одна сторона его рта приподнялась.

― Ты совсем не слушала меня насчет того, чтобы оставаться рядом со мной, но получила то, за чем мы пришли.

― Я вполне способна всегда получать то, зачем пришла, ― пробормотала я, передавая телефон. Затем достала другой телефон из-под платья. ― И его телефон тоже.

Он покачал головой, убрал его в карман и притянул меня ближе, чтобы прошептать мне в шею:

― Ты великолепна, женщина.

Я позволила рту Бастиана коснуться нежной кожи на моей шеи, пока смотрела на Рома. Мое тело жаждало его, а разум напоминал, что мы не на одной волне.

Бастиан отстранился и повернул голову к Рому, а затем ко мне.

― Если кому-то из вас есть что сказать друг другу, то лучше сделать это сейчас, пока мы не вернулись в дом.

Ром все еще держал в руке цепь. Он сжал ее в кулаке.

― Ты не можешь и дальше позволять людям сбиваться с пути под твоим правлением, Бастиан. Сегодня Кэти не послушалась.

― Но ночь все равно удалась.

― Однажды ночью этого не будет, ― парировал Ром. ― И что тогда?

― Дай мне передохнуть, ― сказала я себе под нос. Он давил на нас обоих, потому что ему нужно было на что-то злиться, а не потому, что первоначальный план не удался.

― Дать тебе передышку? ― От угрожающих ноток в его голосе у меня по рукам побежали мурашки. ― А как насчет перерыва для меня? Я сказал тебе не надевать это платье. Мы говорили тебе держаться рядом с Бастианом. Ты никогда, никогда не слушаешь. Теперь на тебя смотрит не только Джордж, но и Дмитрий. Будущий босс Братвы. Тебе тоже нужно его внимание?

Я отошла от Бастиана и Рома. Шагнула в лунный свет, позволяя ветру обдувать мои голые плечи и трепать перья на декольте.

― Я сделала все, что должна была сделать. Нам нужна была эта информация.

― И мы собирались получить ее, не бросая тебя на линию огня! ― прорычал Ром.

― Я так же вовлечена, как и ты, Ром. Не просто «конфетка». Это было легко, потому что я помогла сделать это таким образом. Это для семьи. Разве не это мы делаем, все для семьи?

Он уставился на меня, глаза его горели яростью.

― Это я делаю. Не ты! Моя жизнь для их защиты, а не твоя.

И, возможно, именно поэтому, в конце концов, я сделала это. Хотела, чтобы он понял, что если он живет ради этого, то и я буду жить ради этого.

― Без меня и тебя, без отношений между нами, это то, ради чего живу. У меня нет никаких других связей. Я получу это или получу свою мечту. По крайней мере, с этим мне будет, чем гордиться, а?

― Твоя мечта? ― прошептал он, а потом крепко зажмурил глаза, потому что знал, что эта мечта ― я с Бастианом, пытающаяся изменить плохое в мире, пытающаяся быть на вершине семьи, чтобы дергать за ниточки для маленьких девочек по всему миру, для лучшей жизни для всех повсюду.

Ром прошел мимо Бастиана, положил его цепочку на стол, а затем оказался рядом со мной. Его тело толкнуло мое, и я попятилась назад, наткнувшись на цементные перила.

― Тебе не нужна мечта; тебе не нужно гордиться. Ты уже должна быть... разве ты не видишь, что ты уже изменила всех нас?

― В каком смысле?

― В том смысле, что уверен, что он так же охренел от тебя, как и я. Это значит, что мы умрем за тебя на чертовом костре, если придется, потому что ты собрала все наше дерьмо в кучу и засунула его в мешок, которым ты управляешь.

У меня отвисла челюсть.

― Я не какая-то вуду...

― Нет, ты Клеопатра, ― шипел он, проводя рукой по моей шее, и я задыхалась от того, что он помнит, что его прикосновения были так же хороши, как и накануне. ― Где твое ожерелье?

Это была самая незначительная вещь, которую можно было заметить, всего лишь одна капля внимания с его стороны. И все же она утопила меня так, как не могла утопить ни одна другая гроза. Я проглотила комок эмоций, образовавшийся в моем горле.

― Оставила его на тумбочке.

Он изучал мое лицо, его голова была достаточно близко, чтобы я могла вдыхать его дыхание, чувствовать вкус воздуха, который проходил через него, а затем прямо в меня. Он вздохнул и сжал мое плечо, прежде чем раздался глубокий тембр его голоса.

― Хорошо, Приманка-Кэт. Хорошо. Игры окончены. Сегодня мы выбираем мечты или разрушение.

Его рука соскользнула с моей кожи, и он повернулся лицом к Бастиану, который встретил его пристальный взгляд.

Два самых могущественных человека в городе стояли на балконе вместе со мной, похожие на богов, готовых напасть друг на друга. Бастиан мог метать молнии, а Ром встретил бы его громом. Я не была уверена, кто бы победил. Больная часть меня хотела, чтобы они разобрались между собой, часть, которая была сломана и использована, часть, которая привыкла быть пешкой, а не тем, кто им действительно нужен.

― Теперь ты считаешь ее неприкасаемой? ― спросил Бастиан, как будто совершенно невозмутимый, как будто он не целовал меня больше одного раза за последние несколько недель. Казалось, смирился с тем, что это должно было случиться.

― Ты думаешь, я могу заявить права на Каталину? ― Голос Рома, казалось, потряс весь балкон, и я почувствовала его вопрос так глубоко в своих костях, что удивилась, почему вообще думала, что мужчина может претендовать на меня.

Взгляд Бастиана переместился на меня, и он нахмурил брови. Втянул воздух, как будто ему вдруг стало трудно дышать.

― Я уверен, что на нее нельзя претендовать. Просто не уверен, на кого она хочет претендовать сама.

Они оба повернулись ко мне, двое мужчин в темных костюмах, золотые кольца на их пальцах сверкали в лунном свете, определяя их как часть самой могущественной группы во всем городе.

Мои колени ослабли, и я схватилась за перила, пытаясь вернуть себе самообладание.

― Вы хотите, чтобы я выбрала? ― пробормотала, переводя взгляд с одного на другого. ― Не могу выбирать.

― И на самом деле в этом нет необходимости. Ты живешь со мной, ты спишь со мной под одной крышей, ты приехала сюда со мной. Ты выбрала меня, ― подчеркнул Бастиан. ― Я сказал Рому провести черту, а он этого не сделал. Теперь она есть у нас. Ты и я, верно?

Мой рот открылся. Хотела сказать «да». Это был разумный поступок. Наконец-то у меня было место. Я наконец-то поместилась в коробку, наконец-то поднялась на вершину, где меня будут уважать.

Но с моих губ не сорвалось, ни слова.

Ром усмехнулся. Он почесал челюсть и позволил шутке, которая пришла ему в голову, пройти через него. Его смех превратился в маниакальный, когда он посмотрел на Бастиана, а затем на меня. Провел рукой по голове и задрал подбородок к небу. Татуировки на его шее растянулись, когда его смех утих, и он тяжело вздохнул. Когда снова повернулся ко мне лицом, мой живот сжался, волосы на затылке встали дыбом, а в венах забурлил инстинкт бегства.

Глаза Рома были холодными, мертвыми, пустыми, когда он сказал:

― Давай посмотрим, может быть, это ты и Бастиан, а?

Я покачала головой, но Бастиан прошептал:

― Ром, давай.

Он крался ко мне, как пантера, медленно и угрожающе. Клянусь, раскачивался так, словно был пьян от осознания того, что я буду принадлежать ему еще до того, как закончится эта ночь.

― Ну же, Каталина. Он заставляет тебя чувствовать то же, что и я? Ты хочешь его прикосновений больше, чем моих? Его язык проникает тебе в горло чаще, чем мой? Тебе больше нравится его вкус?

Мои соски напряглись, когда я украдкой взглянула на Бастиана. Он наблюдал за мной, изучая, как я задыхаюсь от слов Рома.

Я не могла контролировать свое учащенное дыхание. Лиф вдруг показался мне чертовски тесным; то, как платье струилось и развевалось на ветру между моих бедер, задевало все нужные места.

Ром прислонился спиной к цементным перилам рядом со мной, его плечо прижалось прямо к моему. Он наклонился и прошептал:

― Ты хочешь показать, Каталина, или рассказать?

Я облизала губы. Ром давал мне возможность выбора, позволяя мне взять на себя инициативу, как он никогда не делал. Моя киска сжалась. С каждым мужчиной, которого выбирала, я была главной. Таким образом достигала высот, потому что с другими, теми, кто навязывал себя мне, у меня не было контроля.

За исключением Рома. Этот мужчина брал от меня то, что хотел; доминировал в наших сексуальных эскападах и устанавливал правила. И мне нравилось, это только с ним, что ему не нужно было обращаться со мной хорошо или чувствовать необходимость дать мне контроль, как, будто он знал мои разбитые части и мог ориентироваться на их зазубренных краях лучше, чем кто-либо другой.

И все же сегодня вечером спрашивал меня. Как будто я была его правителем, как будто носила корону, какой бы разбитой она ни была.

Бастиан не сказал ни слова. Его взгляд метался между нами, а на губах играла легкая улыбка ― улыбка знания, улыбка конфискации.