― Не надо, ― резко говорит он. По его лицу пробегает тень. ― Мне не нужна твоя благодарность, Валентина. — Он проводит рукой по волосам. ― Я должен был рассказать тебе все с самого начала. И я определенно должен был сказать тебе, когда мы начали встречаться. Но ты для меня все, Валентина, и я боялся потерять тебя. — Его губы изгибаются в горькой улыбке. ― Я не очень хороший человек. Ты видела много доказательств этому.

Хорошее хорошему рознь.

― Ты ведь не хотел, чтобы я присутствовала при допросе Андреаса? ― спрашиваю я. ― Я видела выражение твоего лица, когда умоляла тебя об этом.

― Нет, ― признается он. ― Я знал, что сделаю все возможное, чтобы заставить его говорить. Я видел твое лицо, когда воткнул в него нож. Когда я выстрелил в него. Это изменило твое отношение ко мне, не так ли?

― Ты сделал то, что нужно было. Если ты не хотел, чтобы я была там, почему ты позволил мне присутствовать?

― Я не хотел, чтобы ты оставалась одна. ― Он пожимает плечами. ― Но это не единственная причина. Я убийца, Валентина. Чудовище. Я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить людей, которых люблю. Это некрасиво. Это уродливо до чертиков. Но я такой, какой есть.

Однажды он скрыл от меня правду, пытаясь избавить меня от этого уродства. Но не в этот раз. В этот раз он показал мне все. Он обнажил себя для меня.

Я думала, что Данте меня не видит. Но на самом деле это я не видела его.

― После этого, ― продолжает он почти беззвучно, я пойму, если ты не захочешь, чтобы я проводил время с Анжеликой.

― Что? ― Мой рот открывается от изумления.

― Сегодня я хладнокровно убил двух человек, и я не жалею об этом. Ни одна из этих смертей не будет мешать мне спать по ночам.

― Я попросила тебя убить Нила, ― говорю я. ― Может, у меня и не хватит духу убить самой, но это не значит, что я не одобряю то, что ты сделал. Я могла остановить тебя, чтобы ты не зарезал Андреаса, но я этого не сделала. И я могла помешать тебе убить Призрака, но вместо этого я попросила тебя застрелить его. Если ты чудовище, то и я тоже.

Он смотрит на меня с такой тоской, что кажется, будто кто-то сжал мое сердце в кулак.

― Что будет дальше?

Я позволяла прошлому отбрасывать тень на мою жизнь в течение десяти лет. Достаточно. Я делаю шаг к нему.

― Если бы впервые ты увидел меня не в больничной палате, ― шепчу я. ― Если бы мы встретились на какой-нибудь вечеринке, что бы ты мне сказал?

― Я бы сказал, что ты самая красивая женщина в мире. Что я не могу оторвать от тебя глаз. ― Его взгляд ласкает меня. ― Я бы сказал: «Что-то в моем сердце подсказывает мне, что ты станешь самым важным человеком в моей жизни».

Я быстро моргаю, пытаясь сдержать подступившие слезы.

― Хорошее начало, ― бормочу я. ― Продолжай.

Он тихонько смеется, его выражение лица медленно наполняется надеждой.

― Еще я бы сказал: «Хочешь уехать отсюда, чтобы мы могли лучше узнать друг друга»?

Он протягивает мне руку.

Я беру ее.

И чувствую, что возвращаюсь домой.

Данте обхватывает меня руками и крепко обнимает.

― Я люблю тебя, воробушек, ― выдыхает он. ― Я никогда не хочу потерять тебя снова.

― Я тоже тебя люблю, Данте, ― шепчу я ему в шею. ― Я очень, очень сильно тебя люблю.

Мы стоим так очень долго. Наконец, я поднимаю голову и смотрю на него.

― Что теперь будет?

― В мире фантазий я бы отвел тебя в свою спальню, где мы бы часами занимались любовью. ― Его губы касаются моих. ― Но мы не в фантазиях, и тебе нужно поспать. Ты выглядишь изможденной. Когда ты проснешься, мы можем заехать в приют и забрать собак, которых хочет Анжелика, чтобы они ждали ее, когда она вернется домой из больницы.

Мое сердце тает.

― Я выгляжу изможденной? Я уже говорила тебе, что ты делаешь ужасные комплименты?

Его губы подергиваются.

― По крайней мере, однажды.

― А я говорила, что когда ты указываешь мне, что делать, это сводит меня с ума?

Он громко смеется.

― Как минимум дважды в день.

Он снова целует меня, его губы мягкие и идеальные. Сияние счастья согревает мое сердце, и в голову приходит неожиданная мысль.

― Эй, Антонио запретил нам встречаться, помнишь?

― Запретил, ― говорит Данте. ― Но он ничего не говорил о том, что мы не можем пожениться. ― Он наклоняет голову и смотрит на меня. ― Что ты об этом думаешь?

― Да, ― отвечаю я, испытывая легкое головокружение, словно у меня внутри искрятся миллионы пузырьков шампанского. ― Да, да, да.