Он прыгнул вниз, рассекая воздух голыми ногами, скользя по скале, пока пальцы ног не застряли в какой-то расщелине. Внизу была пустота. Он ухватился за торчавший из скалы куст. Темно-коричневая кора сползала, обнажая желтые, как ящерицы, ветки. «Господи! Останови это, Господи!»

Пульс гулко стучал в висках. Отпустив куст, он стал карабкаться по уступу, рукой вслепую пытался нащупать над головой, за что можно было ухватиться. Уступ заканчивался вертикальной трещиной. Футов через десять он продолжался, уходя из виду за изгибом скалы. Коэн ничего не видел, рукой он вытер с глаз кровь и слезы.

Послышалось рычание Лобо. Глянув вверх, он потерял опору: скала пошатнулась. Он вцепился ногтями в едва ощутимую выемку и посмотрел вниз: он висел на выступе скалы, обрывавшемся под его голыми ногами.

Камни с треском посыпались по отвесному склону вниз и справа. Попятившись назад к кусту, он бросился к трещине, но остановился у самого ее края. Камешки, уменьшаясь, стремительно улетали и терялись в гулкой пустоте. Он бросился через трещину, не обращая внимания на пустоту внизу и не ощущая острых ударов отскакивавших от уступа камней по его голым ногам. Опять прогремел выстрел. Нога сорвалась с уступа, но ему кое-как удалось уцепиться пальцами. Уступ крошился точно пирог, падавшие куски били его по колену. Мимо головы просвистела пуля. Под ногами – ничего, рука цепляется за камни. Ему удалось нащупать какую-то зазубрину, он подтянулся, потом – еще две, он продвинулся дальше, царапая ноги о скалу. Во впадине раздался чей-то крик и рычание Лобо. Последовал выстрел уже из другой винтовки. Лобо взвизгнул. Болтаясь в пустоте, Коэн, перебирая руками, продвигался по уступу. Уступ становился шире, кончики пальцев больше не натыкались на скалу.

Очередная пуля едва не задела голову. Подтянувшись на уступ, он нырнул за выступавшую часть скалы. Нависавший скат в виде желоба преграждал ему путь, ниже – пустота. Весь скат был в бороздках от воды, в трещинах по краям росла трава. За ним скала была отвесной и гладкой. Сверху и снизу доносились голоса. Под нависшей скалой было темно. Они занимались любовью; у нее не было головы...

Он сделал шаг в пустоту желоба. Левая нога коснулась мокрого камня на противоположной стороне желоба. Изогнувшись, он перенес туда и левую руку. Не отрывая правой ноги от уступа, он подвинул ее к краю, постепенно перенося тяжесть тела на левую руку, упиравшуюся в скользкую дальнюю стену желоба. Нащупав опору в ближней мокрой стене правой рукой, он спустил в желоб правую ногу и повис, развернувшись лицом к пропасти, упираясь руками и пальцами ног в скользкую вертикальную скалу.

Голоса гремели, отражаясь от гор. Не обращая на них внимания, он стал осторожно, прижимаясь спиной к скале, подниматься вверх по желобу, поочередно упираясь руками и ногами. Мокрая скала пахла гнилью и поблескивала водорослями. Ноги дрожали. Шаги приближались с обеих сторон. Он стал карабкаться быстрее и, соскользнув вниз, уперся в каменные стены. Он опять оказался там, откуда начал подъем, ободранные ступни и ладони казались ватными. Дрожь в коленях не унималась.

Подножия гор в тысяче футов под ним закачались и поплыли. Шаги остановились у трещины на выступе и за скалой с желобом.

– Ist er abgesturzt? – донесся крик.

– Vielleicht, – ответил ему другой снизу.

Выступ был рядом. Он сжался в желоб, ноги еле держались, затылком он почти касался какой-то дыры. Он взглянул на крохотные кряжи в тысяче футов внизу. «Много о чем передумаю, до того как разобьюсь».

Развернувшись, он попытался ухватиться за скользкую скалу, но пальцы соскальзывали. Цепляясь ногтями, он все-таки ухватился за край сначала одной рукой, затем – другой и, подтянувшись, наконец влез в дыру. Сквозь желоб со скользкими каменными стенами и, казалось, бескрайнюю пустую бездну ему была видна крошечная панорама лежащих внизу лесов и гор.

С уступа время от времени раздавался чей-то голос. Он отвечал на вопросы, доносившиеся снизу. Он прополз еще немного вверх по дыре и, свернувшись калачиком, дрожа, устроился в трещине холодного, как лед, камня, положив голову на руки. Его щека была мокрой от кислой известковой воды. «Бог мой, – простонал он. – Что я такого сделал?»

Голоса то стихали, то возвращались и удалялись вновь. Ветер усиливался, он шелестел в листве далеких деревьев, в нависшей над желобом траве. Солнце скатывалось к горам, окрашивая их склоны красно-коричневым, а вершины – красным цветом.

Глава 17

"Надо остановиться. Господи, ни шагу дальше. Каждое движение вселяет все больший страх. Надо остаться здесь, пусть они сами придут ко мне. Надо кончать это.

Внизу, в желобе, – темная страшная пустота. Как-то в Афинах я чуть не прыгнул с крыши, но там было не так высоко, чтобы разбиться насмерть. Не наверняка. Однако при мысли о смерти стало как-то теплее. Вот что делает бомба – начинаешь воспринимать ужас, как что-то обыденное. Коченею. Нельзя.

Мария, чтобы вернуть тебя, я бы тысячу раз умер в мучениях. На каждом шагу я убиваю невинных. Фу Дордже, Сирэл, Ким. Капитан Андрей, где ты сейчас? Все, кого бы я ни коснулся, обращаются в прах. Как хорошо было бы сейчас прыгнуть в эту темноту, но не могу бросить тебя. Пол. Пока я не буду уверен, что тебя нет в живых. Еще семь дней! Я в ловушке здесь, в этой горе".

Он вновь осторожно спустился к краю дыры. Струйка воды замерзла в затененном желобе. Какое-то время не было слышно никаких голосов. «Но теперь, когда желоб покрылся льдом, я не смогу спуститься по этой трубе. Пока солнце не растопит лед, я здесь как в ловушке. До завтрашнего утра. К этому времени они уже закончат поиски моего тела под скалой и опять будут искать меня здесь. Я в ловушке».

Было холодно, как в могиле. Он стал растирать ноги, они настолько онемели, что ничего не чувствовали. От боли невозможно было пошевелить плечом, со лба капал холодный пот.

Извиваясь всем телом, он пополз вверх по дыре и стукнулся в темноте обо что-то головой. Было похоже, что дыра заканчивалась вертикальной трещиной между двумя параллельно нависавшими над желобом скатами. Нащупав в темноте холодные скользкие края скатов, он повис под трещиной, ноги болтались в пустоте. «Сюда, вниз», – манила темнота.

Вдруг раздался резкий звук, похожий на взрыв. Темные силуэты метнулись в лицо, послышался шум крыльев и свист. Его пальцы скользили, темнота тянула вниз. Он повис на двух замерзших пальцах. Летучие мыши с шумом и визгом, хлопая крыльями по скале, проносились мимо. Задыхаясь, он продолжал висеть, ожидая невесомого момента падения, другой рукой он пытался хоть как-то зацепиться за гладкий камень, неистово перебирая ногами в поисках опоры. Пальцы слабели; он пытался дотянуться ногой до стенки дыры, но ему это не удавалось. Ощупывая скалу, словно слепой, он нашел тоненькую зазубрину, стал медленно поднимать ногу, пока пальцы ноги не зацепились за нее, затем с силой оттолкнулся вверх и ощутил, как его плечи оказались зажатыми в трещине. Она была слишком маленькой; нога соскользнула, рукой не за что было ухватиться, ноги отчаянно болтались, не находя опоры; пальцы поползли вниз, но зацепились за край трещины, и он повис, раскачиваясь в воздухе.

"Нет страха смерти. В любой момент. Просто отпустить руки. Вот и все. Но я не отпущу. Нельзя смотреть вниз. Пошевелить пальцем. Найти зацепку. Как болит плечо. Вот какая-то трещинка. Можно зацепиться ногтем. Теперь другим. Некуда.

Теперь другой рукой. Забыть про плечо. Подтянуться. Хоть на дюйм. Еще. Дальше. Боже, как больно. Что-то торчит. Скользко держаться. Соскальзывает. Скорее другой рукой на дюйм выше. Зачем я это делаю? Умереть и все – терять нечего.

Еще трещинка. Уцепиться кончиком пальца. Повиснуть. Теперь другой рукой. О, Мария! Здесь не за что держаться. Выше. Тоже ничего. Палец немеет от боли. Плечо заклинило. Надо заставить. Вот трещина, можно держаться. Вверх и в нее. В сторону – не застревать". Задыхаясь и дрожа, он подождал секунд десять, скала сжала его со всех сторон, полнейшая темнота, ледяная гора давит на живот и спину. Выбрался – но куда? «О, Мария!» От трещины исходил запах старой водосточной трубы и мусора, оставленного гнить в снегу.