Подняв ногу, я выбиваю пистолет из его руки, а затем замахиваюсь и бью его в грудь. Он падает на пол, и я протыкаю мачете деревянный пол рядом с его головой.

Одна моя рука обхватывает его горло, когда он кричит, но его голос задушен, его голосовые связки теперь в моей руке.

— О нет. Ты не можешь вести себя так, будто для тебя это была

сказка, когда ты поджег мой склад, чтобы держать меня подальше, и подставил своего собственного гребаного сына...

— Он не был моим сыном! — задыхается он. Я слегка ослабляю хватку. — Моя жена изменила мне, и этот ублюдок стал результатом этой измены. Я не позволю тебе называть его моим сыном. Он был глупцом, думая, что я буду любить его за то, что он устроил для меня тот маленький трюк на мероприятии. Заставить его вдохнуть яд было так просто, когда он умолял меня помочь ему с долгами.

Его смех безумен. Он извращенный, и это заставляет меня осознать, насколько он отвратителен.

Он убил собственного сына, не обращая внимания на интрижку, и использовал тоску мальчика по любви в своих интересах ради собственной одержимости женщиной, которая моложе его на десять с лишним лет.

— Нет,

Дэймон. Ты прикоснулся к моей жене. Ты прикоснулся к тому, что было мне дорого, и не ждал ничего взамен. Ты прикоснулся к тому, что не принадлежит тебе, и тебе этого не пережить. Когда я покончу с тобой, твои губы не смогут даже шевельнуться, чтобы попросить пощады, не говоря уже о том, чтобы произнести ее имя.

Угроза срывается с моих губ, подкрашенная ядом.

Чистая ярость пробуждает все мое тело и накачивает меня адреналином.

Дэймон пытается бороться, его бедра выгибаются за моей спиной. Я качаю головой.

— Что тебе больше нравится? Чистый порез на шее или немного развлечений в течение нескольких дней?

Я приближаюсь к его лицу, позволяя ему увидеть психоз, который появляется на моем лице.

— Да пошел ты! Отпусти меня! Я же сказал, что отпущу тебя!

— Ты не получишь ее. Ты меня понял? — выдавливаю я из себя.

Дэймон пытается надавить на меня руками, бьет и бьет. Но у него ничего не получается. Вместо этого я наношу удар за ударом по его лицу, пока оно не покрывается кровью и синяками. Его голова отклоняется в сторону, кровь заливает лицо, что очень радует.

От удара костяшками пальцев по черепу у него ломается нос, и этот хруст доставляет мне удовольствие. Мои жестокие удары превращают его красивое лицо в чудовищную насмешку.

Поднявшись на ноги, я тащу его и заставляю встать передо мной. Он пытается, но постоянно спотыкается о ноги, не в силах увидеть или понять, что происходит.

— Давай,

Дэймон. Не сдавайся так легко.

Он моргает своими голубыми глазами, и я вспоминаю, чьих родителей я сейчас разозлю, но сейчас мне на это наплевать.

Он пытается сделать глубокий вдох, но сломанный нос не дает этого сделать, заставляя его открыть окровавленный рот и дышать. Это зрелище вызывает у меня ухмылку, и внутри меня разгорается удовлетворение.

Подхватив мачете, я встаю перед ним, готовый к бою. Я даже бросаю его маленький глупый пистолет к его ногам. Он может поднять его, но если нагнется, то уже не сможет встать на ноги.

Вместо того чтобы ударить меня, Дэймон смеется и сплевывает кровь.

Затем он выбегает через парадную дверь.

Он пытается выманить меня на улицу.

Слабый звук более чем одной пары шагов заставляет меня рассмеяться.

Я выхожу из дома в ночь вслед за ним, с мачете в руке, а он стоит за спинами пяти мужчин, у которых в руках такие же мачете. Черные маски закрывают нижнюю половину их лиц, у всех черные кепки и полностью черные костюмы.

— Ну что, есть помощники,

Дэймон?

— Взять его! — кричит он, задыхаясь.

Прежде чем кто-то из них успевает наброситься на меня, я закрываю за собой дверь и встаю перед ней, чтобы он не смог добраться до Авроры.

Первый из них бежит на меня, высоко подняв мачете, чтобы пронзить что-то. Я использую свой клинок, чтобы остановить его. Я выбиваю оружие из его руки и наношу удар по животу. Его кровь горячей струей брызжет мне в лицо.

Следующий быстро бросается ко мне, и я провожу по его шее. Кровь снова забрызгивает меня.

Третий использует свое мачете, но он демонстрирует свои намерения. Я вовремя улавливаю его движение и вонзаю острие мачете ему в живот. Он опускает лезвие и хватается за живот. Его колени слабеют, и он падает на пол.

Двое последних колеблются. Они смотрят друг на друга, затем поднимают свои мачете и одновременно идут на меня.

Слабая боль от пулевых ранений заставляет меня вздрогнуть, но не настолько, чтобы остановиться, и это зрелище не оставляет меня в покое. Вместо этого, когда они набирают скорость, подбегая ко мне, я ухмыляюсь. Кровь стекает по моему лицу, и одежда намокла от нее.

— Последний из двух,

Дэймон, — смеюсь я, когда они оба

замахиваются на меня, по одному с каждой стороны.

Я уворачиваюсь, перерезая им лодыжки, а затем бью их по задницам.

Один снова поднимает мачете, но я отбиваю оружие, а затем наступаю на его раненую ногу. Он кричит, а потом теряет сознание.

Я поднимаю голову, и мои безумные глаза встречаются с глазами Дэймона. Поляна между нами заполнена кровью и мертвыми телами.

Я стою на одном конце, а Дэймон - на другом.

Я подхожу к нему медленными шагами, все еще ухмыляясь, вытираю кровь рукавом и размазываю ее по щеке.

— Я даже брошу это мачете ради тебя.

Я разжимаю кулак, и клинок падает на землю. Мои преследующие шаги затихают. Я слегка наклоняю голову, и широкая улыбка растягивает мои губы.

— Поторопись,

Дэймон. Мне нужно позаботиться о жене, — уговариваю я.

Дэймон бежит ко мне и наносит первый удар, но я отступаю назад, и он промахивается. Он бросается на меня, делая одну слабую попытку за другой.

Я уклоняюсь от них, но не бью его, чтобы утомить, чтобы он прочувствовал каждый момент пыток, которым я буду подвергать его позже.

Он трогал Аврору. Он использовал свои грязные руки, чтобы причинить ей боль, поставить на ней клеймо, и он не уйдет без последствий.

Как раз в тот момент, когда он пытается нанести мне последний удар, я слышу знакомый рев хорошо знакомой мне машины.

Ухмылка кривит мой рот. Я обнажаю зубы, прекрасно осознавая, какой отвратительный образ я сейчас представляю.

— Время вышло.

С этими словами я наношу последний жестокий удар по его лицу, от которого он падает без сознания, но не умирает.

Машина останавливается, и Хелиа вылезает из нее. Его глубокие изумрудные глаза смотрят на меня, а на лице появляется ухмылка.

— Отлично выглядите, господин, — присвистывает он, а затем его взгляд устремляется прямо за мной.

Не может быть, чтобы Аврора проспала все это. Она все еще слишком параноидальна, да и спит она некрепко. Я оглядываюсь через плечо. Она стоит с одеялом, обернутым вокруг нее и закрывающим нижнюю половину лица, и смотрит на меня.

Ее глаза перебегают на Хелиа, затем она снова смотрит на меня, отпрыгивает от дверного проема и бежит прямо в мои объятия. Я не обнимаю ее в ответ, потому что на моих руках кровь.

— Обними меня, Ремо. Мне все равно. Обними меня прямо сейчас.

Ее приглушенные слова сбивают меня с толку, но я медленно обхватываю ее руками.

Я крепче прижимаю ее к себе, и она вздыхает.

Я поднимаю глаза на Хелиа, а он смотрит на небо и ухмыляется.

— Ты погубил меня, Ремо. Ты погубил меня самым лучшим образом.

Ее шепот тихий, но мне удается его расслышать.

— Как ты смеешь заставлять меня

хотеть тебя в таком состоянии, с кровью моего преследователя на твоем теле? Как ты смеешь заставлять меня любить тебя так сильно, что я чувствую себя счастливой от того, что ты сделал это для меня? Как ты посмел превратить мою сладкую любовь в нечто грязное, но глубокое и сильное?

Ее слова не только дают мне ответ, но и говорят о том, что чувствует Аврора.

Должно быть, ей тяжело и непонятно принимать меня таким, какой я есть, но я ничего не могу сделать, чтобы изменить эту часть себя.

— Я люблю тебя и твои больные манеры, Ремо.

Она откидывается назад, ее взгляд устремлен на мои руки, когда она поднимает их между нами. Кровь на них высыхает, окрашивая мои руки.

— В них столько жестокости, и все же я верю, что они защитят меня.

Ее голос хриплый.

Она вытирает мое лицо и губы одеялом, а затем кивает, убедившись, что мое лицо чистое.

Ее глаза поднимаются к моим, и любовь в них почти ослепляет меня. Я хватаю ее за шею и прижимаю ее губы к своим. К черту кровь на моих руках. К черту Дэймона у моих ног или Хелиа, стоящего рядом. Единственное, что сейчас имеет значение, - это то, что моя жена приняла меня.

Она приняла ту любовь, которую я могу предложить, и я не могу быть более счастливым человеком сейчас.

Она откинулась назад, ее глаза полны любви и доверия ко мне. Я должен защищать ею всем, что у меня есть. Я столько раз чуть не потерял ее из-за своих собственных глупых решений.

— Ладно, хватит. Нам нужно выбираться отсюда, чтобы я мог исправить этот беспорядок, а вы оба могли пройти осмотр у врача, — прерывает нас Хелиа.

Взяв ее за руку, я иду к машине Хелии.

Рядом с темно-зеленым "Porsche" Хелиа стоит черная "Audi" Дэймона. Без номерного знака. Конечно, черт возьми. Справа стоит машина скорой помощи, но кроме ярких фар "Porsche" Хелиа я вижу только деревья и зелень.

Аврора крепче сжимает мою руку, оглядываясь по сторонам, но невооруженным глазом ничего не видно. Слишком темно.

— Пойдем.

Притянув Аврору ближе к себе, я открываю ей заднюю дверь, и она проскальзывает внутрь, прежде чем я ее закрываю. Обойдя машину, я сажусь на пассажирское сиденье, пока Хелиа быстро возвращается в коттедж.

Через несколько минут он возвращается со злобной ухмылкой на лице, и я понимаю, что он сделал.

Он обезвредил Дэймона и обеспечил его безопасность. После того как он доставит нас домой в Лондон, он вернется сюда, а затем отвезет Дэймона в свой дом на окраине города.

Хелиа заходит внутрь, потирает руки и улыбается. — Готова, Аврора?