6

Во время нашего путешествия я размышляла о том, почему Ремо так мало со мной спорит.

Я думала, что он будет сопротивляться. Я думала, что он откажет мне во всем, о чем я попрошу, заставит меня усомниться в собственном существовании, и вот я здесь, сижу в машине, подъезжаю к его вилле, куда, как он сказал мне, часто приезжает его семья.

Почему он сидит рядом со мной, разговаривая по телефону, и не напоминает мне, что это не что иное, как брак по расчету?

Почему?

Чего мне не хватает в этой головоломке?

Времени на размышления у меня не остается, потому что мы подъезжаем к той самой вилле, которая, как сказал мне Ремо, станет нашим местом пребывания на ближайшие четыре дня. Мы приехали на его личном транспорте. Частный самолет, но я, честно говоря, мало что помню, так как почти всю дорогу спала. Путешествие было не таким уж долгим, но я устала. На Капри светло. Из машины я вижу голубые, красные и нежно-коричневые цвета, кирпичные дома, узкие улочки и красивые лестницы. Я вижу Средиземный океан, и мне не терпится исследовать этот остров с богатой культурой.

Мы подъезжаем к вилле слева, где уже припарковано несколько машин. Я выхожу из машины, предвкушая знакомство с этим местом, и, обойдя ее, обнаруживаю красивую арку из зеленых лоз и листьев. Я прохожу через нее, обнаруживаю, что она ведет к фасаду виллы, и жду, когда Ремо присоединится ко мне.

Я оглядываю виллу, руки так и чешутся потрогать кирпичную кладку, посидеть на улице за завтраком или даже пройтись по коридорам этого места.

По обеим сторонам виллы есть ступеньки, ведущие к двойным деревянным дверям наверх. Пока я жду Ремо, я замечаю, что передо мной стоят люди, которых я не заметила, торопясь осмотреть виллу.

Некоторые из них - охранники, которые, похоже, держат оружие наготове, другие - нет, у них просто наушники. Женщины одеты в простые, но классические черные юбки, на талии повязан белый полуфартук, волосы убраны в аккуратный пучок у основания шеи.

Я моргаю, не зная, как к этому отнестись.

Сердце выпрыгивает из груди, когда я чувствую перьевое прикосновение к своей руке, а затем оно исчезает, и Ремо стоит рядом со мной. Его руки засунуты в карманы, он смотрит на посох перед собой, подняв подбородок.

Наступила тишина, но я все еще слышу птиц, лодки вдалеке и кого-то, кто стрижет газон. Я чувствую расслабленность, покой, но присутствие Ремо рядом со мной не позволяет мне думать ни о чем, кроме его сильного присутствия.

—

Lei è mia moglie. La signora Aurora Cainn. — На, кажется, абсолютно идеальном итальянском языке Ремо обращается к персоналу, который не двигается с места.

— Аврора, это мой персонал

в вилле.

Один за другим сотрудники поворачиваются к нам лицом и кивают.

Он кивает в сторону дома, и персонал расходится. Я стою и смотрю на все это.

Меня душит то же самое чувство страха.

За кого я на самом деле вышла замуж?

— Теперь они будут называть меня мисс? — шучу я, но Ремо просто смотрит на меня.

Я закрываю губы молнией. Ремо вздыхает, но это не похоже на раздражение.

— После тебя.

Я указываю на него, заставляя его покачать головой. Я сдерживаю смех, глядя на его лицо. Он выглядит так, будто я ему надоела.

— Пойдем. Я провожу тебя в твою комнату.

Я начинаю идти за Ремо, пока мы поднимаемся по лестнице, ближайшей к нам слева от виллы, и идем вверх по красивому месту.

Это грандиозная вилла, которую действительно следовало бы назвать особняком. Перед виллой - большой двор с зеленью, окруженный высокими деревьями, что создает ощущение уединения. Вокруг стола стоят несколько белых стульев, вероятно, для утреннего завтрака на свежем воздухе, и я замечаю нескольких садовников, работающих над обрезкой высоких деревьев.

Когда мы поднимаемся на самый верх, дверь уже открыта, и как только я ступаю внутрь, то не могу скрыть своего удивления.

Внутри дом такой большой. У него открытая планировка, и в помещении светло. Огромные открытые окна пропускают яркий солнечный свет. Занавески из марли мягко колышутся и танцуют на свежем теплом ветерке.

Просторно, просторно, просторно и, безусловно, соответствует тому, на что я рассчитывала.

— Ремо?

Он смотрит на меня, поднимаясь по ступенькам, и я прикусываю губу, не уверенная, что могу задать ему этот вопрос здесь или если рядом будет персонал.

— Они знают, что это... подделка? — Я сокрушаюсь при этих словах, но Ремо лишь качает головой и снова начинает идти.

— Значит ли это, что нам придется действовать? Перед ними? Насколько они тебя боятся? Должны ли мы просто наплевать и делать, что хотим, или продолжать этот фарс? — Я пристаю к нему со своими вопросами, но Ремо не отвечает.

Хорошо.

— Нужно ли мне будет называть тебя мужем? Мне как-то не нравится это прозвище.

Мы выходим на площадку наверху лестницы, а там длинный коридор с дверями по обе стороны.

Он гораздо современнее, чем нижний этаж, который больше соответствовал итальянскому стилю. Коридор широкий, в нем бледно-кремовые тона сочетаются с темной дубовой древесиной. Конец коридора ведет в какое-то открытое пространство, которое я не могу разглядеть.

— Все это - спальни. Спальни для гостей. Моя спальня - в конце слева, — говорит Ремо.

Мы идем туда, и мои раздвинутые губы показывают, насколько я поражена и восхищена красотой этого места.

Ремо открывает дверь в свою спальню, и я затаиваю дыхание, готовая к взрыву.

У левой стены стоит кровать королевских размеров, каркас кровати выглядит так, будто она была сделана для королевских особ, а прямо перед кроватью стоит туалетный столик. Раздвижные двери передо мной открыты, и кремовые шторы мягко колышутся.

Я вижу большой балкон, о котором он говорил, и могу с уверенностью сказать, что вижу заднюю часть виллы. Сад больше, чем перед ней, и из него открывается потрясающий вид на бескрайний голубой океан. Побережье, которое я хочу посетить в один из дней.

— Это... прекрасно. — Я осторожными шагами вхожу в спальню.

Она такая открытая, такая красивая.

— Это моя комната, и чтобы не было никаких слухов, нам придется спать вместе.

Я ничего не отвечаю, слишком занята тем, что иду к балкону и смотрю на сад и море перед собой.

— Ты меня слышала? — сурово повторил Ремо, как будто я не услышала его в первый раз.

— Значит ли это, что мне тоже придется носить пижаму?

Я прикусываю губу, чтобы сдержать смех. Повернувшись, я обнаружила, что Ремо стоит прямо передо мной и хмурится от моих слов.

— Аврора, — прорычал Ремо.

Я знаю, что он ждет от меня драки, разгрома дома из-за того, что я не хочу спать рядом с ним, как будто я пятилетний ребенок, не получающий того, что хочет.

Я вполне дееспособная двадцатидевятилетняя женщина, которая построила бизнес с нуля. Женщина, которая так близка к тому, чтобы вырваться из лап своего отца, своей семьи.

Я могу спать в одной постели с человеком, который по документам является моим мужем.

Я не настолько не люблю мужчин, чтобы думать о том, чтобы спать где-нибудь еще, кроме этой удобной кровати.

— Кажется, в чем проблема, красавчик? Я уже слышала тебя в первый раз, что ты хочешь, чтобы я отказалась, потому что ты не можешь?

Его лицо превратилось в жесткую маску. Эти густые ресницы, прикрывающие его такие же черные глаза, которые так пристально смотрят на меня. Его высокая, широкая грудь почти заставляет меня чувствовать себя слишком маленькой перед ним.

— Нет. Единственное, о чем я тебя прошу, — не беспокоить меня, пока мы здесь. Счастливого медового месяца, жена.

Он разворачивается и уходит через двери, прежде чем я успеваю что-то ответить.

Я бегу за ним, но как только я переступаю порог спальни, он исчезает. Я проверяю обе стороны, нет ли открытых дверей, но их нет.

Я не вижу его в течение всех четырех дней моего пребывания здесь.

Даже в спальне, где, как я думала, по его словам, он будет спать. Но он не спал. За все время моего пребывания здесь я не видела его ни разу.

Поэтому я решила воспользоваться едой, которую готовит для меня София, главный повар, воспользоваться водителями, оставленными на улице, и пойти на пляж, покататься на яхте, на которой я хотела, позагорать на пляже. Я также съела джелато и большую пиццу в одиночку, а охранник Ремо стоял за моей спиной и смотрел, как я поглощаю ее целиком.

Я посылала Камари свежие новости и фотографии, часто заходя в странные места, чтобы найти сигнал, если я была на пляже или где-то далеко. Я не позволяла себе грустить, и все же... это было больно. Одиночество ощущалось в глубине моего сознания.

Что-то пустое, что-то глубокое и ноющее образовалось в моей груди за те несколько дней, что я провела здесь, и не уходит. Даже когда в последний день я стою на балконе своей спальни и пытаюсь запечатлеть на фото красивый красный закат.

Может быть, я и променяла свою жизнь на долгий год одиночества, пустых комнат и фальшивой видимости, но я знаю, что это поможет мне в будущем. После этого фальшивого медового месяца я вернусь к тому, чтобы лучше построить свой бренд, использовать то внимание СМИ, которое я получаю, и поднять его на более высокий уровень, чем когда-либо.

Хлопающий звук и писк птицы, летящей прямо на меня, заставляет мое сердце выпрыгнуть из груди. Передо мной падает что-то белое, и я вздрагиваю, выронив телефон.

Нагнувшись, я хватаю телефон. Рядом с ним лежит листок бумаги.

Я поднимаю его и думаю, что Ремо, наверное, уронил один из своих документов.

Я открываю листок и читаю его.

Я моргаю, глядя на бумагу, сердце болезненно колотится внутри меня. Слова кажутся слишком знакомыми.

Руки дрожат, бумага выпадает из моих рук. Дрожащей рукой я зажимаю себе рот, чтобы не закричать.

Нет.

Этого не может быть.

Это я должен был стоять рядом с тобой у входа в церковь.