52

Лиза

Мы с Софией смотрим в окно, ища хоть какую-то зацепку о том, что может произойти дальше, когда в замке поворачивается ключ и дверь распахивается. В дверном проеме стоит охранник, который ранее подбросил нам вещевой мешок, его внушительная фигура обрамлена светом. На этот раз он не один - его сопровождает второй охранник. Он лысый и такой же устрашающий.

Мы с Софией обе поворачиваемся, когда они входят, и молча стоим перед ними. Сердце колотится о ребра, тяжелые удары отражают серьезность момента, когда все изменится.

Первый охранник указывает на Софию.

— Ты пойдешь с нами, — произносит он суровым голосом.

Я и моя сестра панически переглядываемся. Зачем разлучать нас сейчас?

Мысль о том, что София должна встретить сегодняшний день в одиночестве, вызывает во мне волну беспокойства. Защитить ее может быть невозможно, но я твердо намерена сделать все, что в моих силах.

Я делаю шаг навстречу Софие, преграждая ей путь.

— Анатолий договорился, что мы не будем разлучаться. Мы никуда не пойдем, если не будем вместе.

Охранник усмехается.

— У вас нет выбора. Приказ был четким - только она.

Оба мужчины отступают вглубь комнаты, их пугающее присутствие сжимает и без того тесное пространство.

— Уходим. Сейчас же!

Глаза Софии расширяются от страха, но она делает шаг вперед, как бы желая пойти с ним.

Я хватаю ее за руку, чтобы остановить.

— Он просто пытается напугать тебя, — напоминаю я ей. — Они нас не тронут. Анатолий не позволил бы им пометить нас в день свадьбы. — Даже когда слова покидают мой рот, я уже не так уверена в этом. Набравшись смелости, я бросаю вызов стражникам. — Я хочу поговорить с Анатолием.

Лысый охранник смотрит на меня с укором.

— Мы не подчиняемся твоим приказам. А теперь заткнись и убирайся с дороги, пока я не утащил ее отсюда.

Сестра кладет руку мне на плечо и шепчет, чтобы только я слышала:

— Не создавай проблем. Оно того не стоит.

Ее руки трясутся, а челюсть напряжена. Она напугана, конечно, напугана. Я тоже, но я больше боюсь того, что случится, если нас разлучат.

Прежде чем я успеваю возразить, София мягко отталкивает меня в сторону и делает шаг вперед.

— Что ты делаешь? Мы не можем так просто сдаться, — умоляю я.

Выражение ее лица наполнено печалью.

— Давай не будем усложнять ситуацию.

Моя сестра нарядилась и выглядит как прекрасная невеста. Но в конце прохода ее ждет чудовище.

Инстинктивно я бросаюсь на лысого охранника, пальцами царапая ему глаза. Он ругается и отступает назад, как раз в тот момент, когда второй охранник хватает меня, железной хваткой прижимая к земле. Резкая боль пронзает мою челюсть, когда я падаю на пол.

Страдальческий крик Софии - последнее, что я слышу, когда ее уводят. Дверь захлопывается прежде, чем я успеваю сориентироваться и сесть. Это какой-то сюрреалистический кошмар. Я одна, ошеломленная и дрожащая на холодном, неумолимом полу.

Слезы застилают уголки глаз, а чувство безысходности сдавливает легкие. Никогда еще я не чувствовала себя такой бессильной, такой неуправляемой. Но я уже потеряла одного любимого человека, и я не хочу терять еще одного.

Как бы ни было тяжело, я поднимаюсь с пола и встаю во весь рост. Даже если это кажется невозможным, я должна верить, что София найдет способ позаботиться о себе, как и я должна позаботиться о себе сейчас.

Анатолий скоро придет за мной. И даже если София права - я не смогу одолеть этих мужчин, - я все равно буду сопротивляться всеми силами.

Свадебное платье на мне не то, которое мне подобрали в Москве. Оно чересчур кричащее и принцессное, и я никогда не надела бы его. Но есть и положительный момент: мне понадобится всего несколько минут, чтобы найти тайники в слоях тюля и кружев нарядного платья.

Я просовываю металлическую пилочку для ногтей в тонкий шов вдоль внутренней части лифа, где он скрыт, но легко доступен. Пинцет под складкой кружева возле талии. Осколок разбитого зеркала для макияжа я заправляю в мягкую подкладку бюста платья, стараясь разместить его так, чтобы он не порезал ткань или кожу. Это не так много, но это лучший шанс защитить себя.

Когда я слышу шаги по коридору, все внутри меня сжимается от страха. Дверь открывается, и в ней появляется Анатолий в смокинге. От его извращенной игры в переодевание для этой вынужденной свадьбы у меня по позвоночнику бегут мурашки.

Его глаза блуждают по моему телу, но не так, чтобы сказать, что он находит меня желанной, а скорее как будто я собачье дерьмо, прилипшее к его ботинку.

— Посмотри на себя, ты в белом, как девственница. — Он наклоняет голову, его губы кривятся в презрении. — Какая же это гребаная ложь. Я выбрал тебя, потому что думал, что ты чистая, одна из немногих сучек, которые действительно держат свои ноги закрытыми до брака. А оказалось, что ты не более чем шлюха.

Я вздрагиваю, и крошечные волоски на моей шее встают дыбом. В нем есть что-то нездоровое. Насилие кипит прямо под поверхностью.

Он приближается ко мне, и я инстинктивно отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Я чувствую себя как пойманная добыча, когда он приближается ко мне.

— Сейчас я покажу тебе, как я обращаюсь со шлюхами. — В его словах звучит ядовитое шипение.

— Я никогда не была ничьей шлюхой. — Мой голос дрожит. — Я жаждала прикосновений Романа, потому что он действительно заставлял меня чувствовать себя хорошо. Он заботился обо мне и моем удовольствии. Это больше, чем я могу сказать о тебе.

Выражение лица Анатолия превращается в нечто темное и угрожающее, прежде чем он наносит мне резкую пощечину.

Я вскрикиваю, глаза слезятся, я бьюсь о его грудь, но он ловит мои запястья и прижимает их к стене. Мое тело вздрагивает, когда его пальцы проводят по моей шее, иследуя вершины грудей, переваливающиеся через вырез в форме сердца.

— Меня от тебя тошнит, — кричу я. — Отвали от меня.

— Я буду делать с тобой все, что захочу. — Он грубо хватает меня за челюсть и приникает своим ртом к моему.

Его поцелуй мерзок, и меня охватывает волна тошноты. Он заталкивает свой язык в мой рот, неоднократно проникая между моих губ, и я вижу, что будет дальше. Я отчаянно пытаюсь отстранить его от себя, но он не сдвигается с места.

Слезы подступают к горлу, и как бы я ни хотела, чтобы он увидел мою уязвимость, я бессильна остановить их. Он обнажил меня и заставил признать, насколько я беззащитна перед ним.

— Ты сама навлекла на себя это. Это ты виновата в смерти Романа. Во всем.

Я знаю, что его слова неправда, но все равно тошнотворное чувство вины пронзает меня насквозь. Какая-то часть меня всегда будет чувствовать себя ответственной за смерть Романа.

Анатолий бросает меня на матрас, забирается сверху и обхватывает руками мою шею. Я задыхаюсь и пытаюсь отбиться от него, но голова кружится, а перед глазами пляшут белые пятна. Его лицо искажается в чудовищном выражении, когда он сжимает свою хватку.

Как только я думаю, что потеряю сознание, он ослабляет хватку. Я кашляю, и мои легкие разрываются от каждого отчаянного вдоха.

Облегчение оказывается временным, потому что он задирает мое платье и устраивается между моих ног. Новая волна страха прокатывается по мне, когда я понимаю, что его брюки уже спущены до щиколоток.

Проглотив свою гордость, я умоляю:

— Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста. Это не...

Его рука касается моей щеки, горячая и твердая, прежде чем я успеваю понять, что происходит. Моя голова мотается в сторону от боли. Вцепившись одной рукой в его лицо, я тянусь другой вниз, чтобы обхватить пилочку для ногтей. Сейчас или никогда.

Я хватаю пилочку, как импровизированный кинжал, и резко отдергиваю руку назад. Быстрым движением я со всей силы вгоняю острый конец пилочки в шею Анатолия.

Он рычит и падает назад, его глаза дикие и расфокусированные, как у животного, которое только что подстрелили. Воспользовавшись моментом, я бью ногой, чтобы оттолкнуть его от себя. Он падает на пол, а я вырываюсь из его хватки.

Сердце колотится, я вскакиваю на ноги и бросаюсь в незапертую дверь. Дыхание сбивается, и я бегу по коридору. Движимая отчаянием, я несусь к первому этажу, безмолвно молясь, чтобы за следующим углом не встретить охранника.

У подножия лестницы я ненадолго замираю, раздумывая, в какую сторону идти. Из окна нашей комнаты задняя часть территории выглядела относительно тихой и безлюдной.

Я делаю глубокий вдох и мчусь в сторону, как я надеюсь, задней части дома. Может, это и безрассудно, учитывая мои мизерные шансы на спасение, но альтернатива - сдаться Анатолию, а на это я никогда не пойду.

Когда я захлопываю заднюю дверь, сверху доносится шум, свидетельствующий о том, что Анатолий идет следом. Я ранила его, но не настолько, чтобы он упал.

Задыхаясь, я осматриваю окрестности - охраны пока нет, но я далеко не в безопасности. Слева от меня простирается открытая кустарниковая местность, безжалостно оголенная. Справа от меня земля круто поднимается к вершине утеса. Подъем опасен, особенно на этих нелепых каблуках, но это мой лучший шанс ускользнуть из поля зрения. Если я поднимусь достаточно высоко, то, надеюсь, смогу найти место, где можно спрятаться.

Пока я мчусь вверх, воздух наполняется яростными криками Анатолия. Он сходит с ума и зовет своих охранников на задний двор.

Сердце колотится как барабан, но я вытесняю из головы крики Анатолия и несусь вперед. Взбегая по склону, я то и дело спотыкаюсь, каждое падение тяжелее предыдущего. После третьего падения на землю я срываю каблуки и отбрасываю их в сторону. Босиком не намного лучше: зазубренные камни врезаются в ступни, но я сжимаю зубы и терплю боль, потому что другого выхода нет.

Мне кажется, что прошло несколько часов, но на самом деле это всего лишь несколько минут, когда я бросаю быстрый взгляд назад. От увиденного у меня застывает кровь.