Я зажмурила глаза, пытаясь отгородиться от слов, пытаясь отключиться от всего мира и просто думать. Он заполнил все мои мысли, превратил меня в кашу, как только добрался до меня. В ту минуту, когда он улыбнулся.

— Я люблю тебя, моя жена, — повторил он. — Скажи мне, что ты меня не любишь, и я перестану.

— Конечно, я люблю тебя, — выплюнула я. — Ты прекрасно знаешь, что люблю!

С улыбкой, которая разбила мне сердце, он впился в мои губы. Не было ни отсрочки, ни возможности его оттолкнуть.

И как только я почувствовала, как его язык коснулся моих губ, мне даже не захотелось этого делать. Я хотела почувствовать что-то, что не было ложью. Я прижалась к нему, растворяясь в его объятиях, несмотря ни на что. Как только он отстранился, он поднял меня на руки. Моя голова перелетела через его плечо, лицом к земле так внезапно, что я завизжала.

— Опусти меня!

— Ни единого гребаного шанса, — прорычал он и помчался по переулку к поджидавшей его машине. Джорджио поспешил выбраться с водительского места, услужливо открыв заднюю дверь, чтобы он мог забросить меня внутрь и забраться следом.

— Черт возьми, Лино. Ты не можешь просто бросить меня в машину и увезти с собой домой! Я хочу остаться с Явином.

Дверь захлопнулась за ним с сильным стуком, заставив меня подпрыгнуть на сиденье.

— Следи за дорогой и позвони Маттео. Скажи ему, что она у меня, и пусть он сообщит всем. Пусть позвонит Явину и скажет, что я отвез ее домой.

— Да сэр.— В голосе Джорджио звучала улыбка, когда он нажимал кнопки на консоли управления и говорил в наушник, который прикрепил к уху.

— Предатель! — Я закричала, даже если это было смешно. Я всегда знала, что Джорджио предан Лино, как и все остальные, но это не меняло того факта, что этот человек мне нравился.

— Не трогай меня! — Я закричала, когда руки Лино потянулись, чтобы схватить меня. Улицы Чикаго проносились мимо, пока Джорджио, как эксперт, лавировал в потоке машин. Лино схватил меня за талию и потянул на себя, пока я не приземлилась к нему на колени, и он смог завести мои руки за спину и держать меня так.

— Ты только впервые призналась мне в любви и думала, что я не запихну тебя в машину и не отвезу домой? Я не буду трахать тебя в переулке. Ты заслуживаешь замок и рыцаря, Самара. Но вместо этого ты получила меня. Я не стану порочить тебя трахом в переулке, где любой может увидеть, что принадлежит мне.

Я боролась со слезами, которые обжигали мне горло. Я бы не отдала ему столько себя, не поддалась бы на его ложь, но Боже.

Этот взгляд в его глазах, когда он смотрел на меня, заставил мое сердце сжаться. Мысль о том, что он может притворяться - что он может выглядеть так, будто держит весь мир в своих руках, когда смотрит на меня, ничего не значила.

— Я люблю тебя, — прошептал он, и эти глаза впились в мои, как будто он мог заставить меня поверить ему.

Вероятно, он мог, потому что мое сердце забилось в груди, словно пытаясь ожить. Вернуться к жизни. Я потрясла головой, чтобы прояснить ее.

— Пожалуйста, не лги мне. Только не об этом. Я не могу, черт, я не могу этого вынести. Пожалуйста.

— Vita mia, — простонал он. — Ты убиваешь меня, Голубка. Услышь меня, когда я говорю, что чертовски люблю тебя.

Удар.

Удар.

Надежда расцвела во мне, когда я серьезно посмотрела на него, реально увидела, как он смотрит на меня, как будто ожидал, что я загляну внутрь него. В его взгляде не было обмана, только необузданная, глубокая любовь, от которой мне захотелось зарыдать от облегчения.

— Ты обещаешь?

— Обещаю, Самара. Я буду любить тебя до самой смерти, а потом я буду любить тебя из ада.

Я сглотнула, позволив признанию проникнуть сквозь мои стены всего на мгновение. Слеза упала, когда я подумала, что, возможно, потратила впустую так много времени.

— Я тебе не надоем и ты не заведёшь роман?

— Никогда, — прорычал он. — Если она это тебе сказала, я сам убью ее. Больше никого, Самара. Мне никогда не было так хорошо ни с кем, кроме тебя.

Я кивнула, опустив голову ему на лоб и глядя на него сверху вниз. На моем лице расцвела неуверенная, недоверчивая улыбка, когда он одарил меня всей силой своей ухмылки.

— Ты моя, женщина. Вся, блядь, моя. Теперь ты это знаешь?

— Да, Лино, — пробормотала я. — Думаю, теперь я это поняла.

— Хорошо, — простонал он, притягивая меня к себе для поглощающего поцелуя, от которого моя кровь запылала. Я прижалась к нему бёдрами, полностью растворившись в ощущениях и ни капельки не заботясь о том, что у нас есть зрители. Рука, шлепнувшая меня по заднице, сказала, что Лино не настолько потерялся во мне, что у него все еще есть здравый смысл, чтобы помешать мне тереться о его член с Джорджио на переднем сиденье.

Его руки на моей талии поддерживали меня, и я уткнулась головой ему на шею, вдыхая его, как будто я могла вобрать его в себя. Как будто я могла взять слова, которые он сказал, и каким-то образом заставить себя поверить в их реальность. Как будто он мог залечить раны, которые Коннор оставил после себя.

К тому времени, как мы въехали на подъездную дорожку, моя решимость окрепла. Я не была той жалкой женщиной, которой меня сделал Коннор. Любовь к Лино не изменила того, кем я была или кем могла быть, потому что я всегда любила его. Он был частью меня, лучшей частью меня.

Как только машина остановилась перед домом, Лино вытащил меня из машины и взял на руки. Его телефон зазвонил, когда мы торопливо поднялись по ступенькам к двери, он вытащил его и ответил, пока отпирал дверь.

— Занят, Маттео. Поговорим завтра.

Все, что я услышала, это смех Маттео и Айвори на другом конце линии, прежде чем Лино повесил трубку и распахнул входную дверь. Мы не потрудились направиться к лестнице, даже не притворялись, что доберемся до кровати, чтобы сделать то, что задумали. Он на ходу снимал свою мокрую одежду, а я закрыла за собой дверь. Моя куртка упала на пол, когда я сняла ее, одновременно сбрасывая каблуки. К тому времени, как я вышла из холла, Лино стоял голый и ждал меня. Расстегнув юбку, я спустила ее вниз по бедрам вместе с нижним бельем. Лино притянул меня в свои объятия и повел туда, куда он хотел, его руки схватили ткань моей рубашки и резко разорвали ее, так что звук рвущейся ткани наполнил воздух. Лишь короткий поцелуй коснулся моих губ, прежде чем он развернул меня и наклонил через стойку. Его проворные пальцы сняли с меня лифчик, и он скользнул по моим рукам, пока я не сбросила его.

Рука, шлёпнувшая меня по ягодицам, не должна была стать неожиданностью, учитывая то, через что я заставила его пройти. Но когда боль от обвинений и лжи Мии Романо утихла, я не могла не любить Лино еще больше за все те трудности, через которые он пошел. Все, что я сделала, это пропала из его поля зрения на несколько часов, а он сошел с ума от беспокойства.

Я попыталась вспомнить, когда в последний раз кто-то так волновался за меня, но ничего не вышло.

Был только Лино. Всегда только Лино.

— Еще раз так сделаешь, и я засуну тебе в задницу маячок, — прошипел он, снова шлепая меня по заднице, одновременно протягивая руку, чтобы погладить мой центр. Его движения были нетерпеливыми, как будто он не мог решить, хочет он наказать меня за то, что я сбежала, или доставить мне удовольствие за то, что я, наконец, впустила его. Мне было знакомо это чувство.

— Ты не сделаешь ничего подобного! — Я ахнула, откинув голову назад, когда он вошел в меня одним жестоким толчком. Он запустил руку мне в волосы, оттягивая меня назад, пока мои руки не уперлись в стол, а его дыхание не захрипело у моего уха.

— Спроси Айвори, достанет ли она когда-нибудь свой сейчас, Самара. Это спасло ей жизнь.

— Заткнись и трахни меня, — прорычала я, вздрагивая, когда хватка на моих волосах усилилась, и его рука снова опустилась на мою задницу. Это перешло в стон, когда его бедра переместились, чтобы погладить идеальное местечко внутри меня, мой оргазм быстро нарастал под силой его толчков и пальцев, которые ласкали мой клитор, создавая восхитительное давление.

Я задыхалась, пытаясь достичь пика, а потом захныкала, когда он вышел из меня так внезапно, что все, что накопилось, просто улетучилось.

— Лино!

— На стойку, Голубка, — пробормотал он, и резкость его гнева исчезла, оставив лишь нежного мужчину, который любил меня. Я повернулась, позволяя ему помочь мне подняться, чтобы он мог войти в меня.

— Мне нужно видеть твои глаза, когда ты кончишь. — Высота стойки позволяла нам смотреть друг другу в глаза, кончик его носа терся о мой с каждым его движением внутри меня.

Он был таким твердым, наполнял меня так идеально, что казалось, будто больше ничего не осталось. Как будто наши тела слились воедино и стали одним целым. Он не целовал меня, за исключением кратких прикосновений губ к моим губам, моему лицу, моему носу. В основном он смотрел мне в глаза и дышал тем же воздухом, что и я, и это казалось даже более интимным. Когда он потянул меня вперед, я подумала, что упаду со стойки. Но он удержал меня там, поддерживая мой вес своим телом и руками, и покачивал бедрами, чтобы погрузиться еще глубже.

— Блядь, — прохрипел он.

— О Боже, — простонала я, откидывая голову назад, но его рука зарылась в мои волосы, притягивая мое лицо к своему, так что он мог коснуться своим лбом моего. Его глаза пылали жаром, но неоспоримое присутствие любви в них было тем, что заставило меня скатиться по спирали к оргазму. Смотреть ему в глаза, когда он выкрикнул мое имя и последовал за мной через край, было самым интимным моментом в моей жизни.

Момент, который, я знала, я буду помнить до конца жизни.

И когда я перевела дыхание, я прошептала.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Голубка, — прошептал он в ответ, поднимая меня на руки, чтобы отнести в постель.

Я не помнила, как добралась до кровати, не помнила ничего, кроме того, как хорошо пахло от Лино, когда он поднимал меня вверх по лестнице.